Баллада о двух предках Перевод Н. Горской Со мною две тени вечно, два предка — моим эскортом. Копье — костяной наконечник, тамтамы из кожи твердой: это мой предок черный. Кружевной воротник тарелкой, в серых доспехах тело: это мой предок белый. Африка троп неторных и глухо гудящих гонгов… — Я умираю! (Шепчет мой предок черный.) В бронзе кайманов реки, над кокосом зелень рассвета… — Изнемогаю! (Шепчет мой белый предок.) О парус горького ветра над кострами галер золоченых!.. — Я умираю! (Шепчет мой предок черный.) О нежная шея нагая в петле стеклянного ожерелья… — Изнемогаю! (Шепчет мой белый предок.) О солнце чистой чеканки — тропическая корона; о светлой луны скольженье над обезьяной сонной! И сколько галер и бригов! И сколько же, сколько негров! Тростник сверкает, как бритва, и бич взвивается мерно. И слезы, и крови сгустки, набухшие веки и вены, и утром на сердце пусто, и ночью ты снова пленный, и глотка исходит криком — в затишье удар по нервам. О сколько галер и бригов! И сколько негров! Со мною две тени вечно, два предка — моим эскортом. Дон Федерико вскрикнул, Факундо застыл в молчанье; и оба шагают гордо и грезят ночами. Вы оба во мне. — Федерико! Факундо! Вам подружиться просто, со мной вы связаны кровно. Вздохнули. Стоят — огромны. Вы ровня — силой и ростом, над вами звездная россыпь; вы ровня — силой и ростом, черной и белой тоски объятья, вы силой и ростом братья. Поют, и мечтают, и плачут вместе. Мечта, и слезы, и песня. И слезы и песня. И песня! Моя родина кажется сахарной Перевод И. Эренбурга Моя родина кажется сахарной, но сколько горечи в ней! Моя родина кажется сахарной, она из зеленого бархата, но солнце из желчи над ней. А небо над ней, как чудо: ни грома, ни туч, ни бурь. Ах, Куба, скажи мне, откуда, ах, Куба, скажи мне, откуда взяла ты эту лазурь? Птица прилетела неживая, прилетела с песенкой печальной. Ах, Куба, тебя я знаю! На крови растут твои пальмы, слезы — вода голубая. За твоей улыбкой рая — ах, Куба, тебя я знаю, — за твоей улыбкой рая вижу я слезы и кровь, за твоей улыбкой рая — слезы и кровь. Люди, что работают в поле, похоронены в темной могиле, они умерли до того, как жили, люди, что работают в поле. А те, что живут в городах, бродят вечно голодные, просят: «Подайте грош, — без гроша и в раю умрешь. Они бродят вечно голодные, те, что живут в городах, даже если носят шляпы модные и танцуют на светских балах. Была испанской, стала — янки. Да, сударь, да. Была испанской, стала — янки. Для бедных — беда, земля родная и голая, земля чужая и голода. Если протягивают руку робко или смело, на радость или на муку, черный или белый, индеец или китаец, — рука руку знает, рука руке отвечает. Американский моряк — хорошо! — в харчевне порта — хорошо! — показал мне кулак — хорошо! Но вот он валяется мертвый — американский моряк, тот, что в харчевне порта показал мне кулак. Хорошо! Когда я пришел на эту землю…
Перевод И. Эренбурга Когда я пришел на эту землю, никто меня не ожидал. Я пошел по дороге со всеми и этим себя утешал, потому что, когда я пришел на эту землю, никто меня не ожидал. Я гляжу, как люди приходят, как люди уходят в славе или в обиде. Я иду по дороге. Нужно глядеть, чтобы видеть, нужно идти по дороге. Некоторые плачут от обид, а я смеюсь смело: Это мой щит, мои стрелы, — я смеюсь смело. Я иду вперед, нет у меня посоха. Кто идет — поет. Я иду вперед, Я пою досыта, Я иду вперед, нет у меня посоха. Гордые меня не любят: я простой, а они — знать, но они умрут, эти гордые люди, и я приду их отпевать, они меня потому и не любят, что я приду их отпевать. Я гляжу, как люди приходят, как люди уходят в славе или обиде. Я иду по дороге, нужно жить, чтобы видеть, нужно идти по дороге. Когда я пришел на эту землю, никто меня не ожидал. Я пошел по дороге со всеми и этим себя утешал, потому что, когда я пришел на эту землю, никто меня не ожидал. |
