Экстаз Перевод Инны Лиснянской А теперь, Христос, закрой мне глаза, Губы заледени, — Потому что сказаны все слова И лишними стали все дни. Друг от друга не отрывали мы глаз, — Он смотрел на меня, а я на него, — Словно в смерть вонзались зрачки, — Как огонь агонии, длился экстаз, Озаряя последнею бледностью нас. А за этим мгновением нет ничего! О как судорожно говорил он со мной! А в смятенных словах моих, полных тоски, Был восторг, и истома, и страх, — О судьбе говорила моей и его, О любви роковой, — О замесе крови на сладких слезах. После этого знаю я — нет ничего! Не осталось росинки такой на цветке, Чтоб слезой По моей не скатилась щеке. На губах — немота, И в ушах — глухота, И в глазах — слепота, — так бесцветна земля! Смысла жизни ни в чем не увижу я, Ни в багровых цветах, Ни в безмолвных снегах! Потому и прошу я тебя, Христос, — Я и в голод к тебе за хлебом не шла, — А теперь пожалей, Закрой мне глаза, Иней на губы мне положи. От ветра плоть мою защити, — Ведь его слова пронеслись по ней, От дневного света освободи, — Днем я вижу его ясней! Так прими же меня, я иду, Переполненная, как земля в половодье! Стыд
Перевод Инны Лиснянской О как твой взгляд меня преображает! — Лицо сияет, как в росе травинки. Меня тростник высокий не узнает, Когда к реке спущусь я по тропинке. Стыжусь себя: остры мои колени, Надломлен голос, рот сведен тоскою. Пришел ты — и себя я на мгновенье Почувствовала жалкой и нагою. Не встретил бы и камня ты сегодня Бесцветнее, чем женщина вот эта, Которую заметил ты и поднял, Увидев взгляд ее, лишенный света. Нет, я о счастье — никому ни слова, Нет, не поймут идущие по лугу, Чтó так разгладило мой лоб суровый И чтó за дрожь пронизывает руку. Трава росу ночную пьет стыдливо. Целуй! Смотри, — не отрываясь, нежно! А я наутро буду так красива, Что удивлю собой тростник прибрежный. Ноктюрн Перевод Инны Лиснянской Ах, отец наш небесный, мне больно! Почему ты забыл обо мне? Вспомнил ты о плоде и расплавил Мякоть алую в летнем огне. Погляди: я изранена жизнью И для смерти созрела вполне. Ты в багровую бросил давильню Виноградную черную гроздь, Листья с тополя сдул и развеял В хрупком воздухе позднюю грусть, Но в давильне раскрытой для смерти Все не хочешь расплющить мне грудь! На пути моем были фиалки, Ветра хмель я пила, а теперь Опустила я желтые веки, — Не нужны ни январь, ни апрель. И замкнула уста, — я устала Гибнуть, жалкие строфы граня. Ты ударил осеннюю тучу, И не хочешь взглянуть на меня! Тот и продал меня за бесценок, Кто к щеке в поцелуе приник, — И лицо мое в поте кровавом На стихе отпечаталось вмиг, Как на плате святой Вероники, Отпечатался ясно твой лик. Необъятною стала усталость, Поселилась в глазах у меня Вся усталость зари предыдущей И усталость грядущего дня, И небес оловянных усталость, И небес, просиненных до дна. Еле-еле сандальи и косы Расплетаю, мечтая о сне, И тобой вразумленная, отче, Я рыдаю в ночной тишине: Почему же меня ты оставил, Почему ты забыл обо мне! Одержимость Перевод Инны Лиснянской Меня в пещерах ищет Лучом луны заклятым, Касается росою И кровянит закатом. Как длань Фомы — Спаситель, — Мою берет он руку, В свою влагает рану, Чтоб не забыла муку. Сказала: «Жажду смерти». Не хочет, а желает Терзать меня: то пылью, То снегом заметает. Bo сне моем и в яви Мелькает предо мною, Из-под зеленых платов Зовет меня весною. Я под другое небо Ушла, к другому морю, Но следует он всюду За мною, мне на горе! Как ты была беспечна! Ему ты саван сшила, Но ты закрыть забыла Глаза ему и руки Во гробе не сложила. Фонтан Перевод Инны Лиснянской Я как фонтан, иссохший от рыданий. Ведь он, и мертвый, слышит в шуме дня Свой гул, и голос в каменной гортани Еще дрожит, как песнь внутри меня. Еще не все потеряно! Я верю, — Судьба не напророчила беду, — Лишь голос обрету — верну потерю, Лишь руку протяну — тебя найду. Я как фонтан, лишенный дара слова. В саду другой поет среди ветвей, А он, от жажды обезумев, снова С надеждой слышит песнь в душе своей. Журчащий веер чудится бедняге, А голос уж погас, — не стало сил. Он грезит, что алмазной полон влаги, А бог его уже опустошил. |
