Узы Пустая мечта, ты живешь в душе, грея ее понемногу. Ежишься, точно нищенка горькая у порога. Если б я ушла от тебя, вольной желая воли, сердце мое одинокое умерло бы от боли. Но ты притаилась в моей груди и стережешь мой голос. С жизнью постылой меня связал этот тончайший волос. Я то и дело гнала тебя: морочь ты кого другого!.. Но ты возращалась ко мне опять, как докучливый овод. Уроки Если б наши сердца откликаться, как эхо, умели, в них воскресли бы мертвых людей голоса, а возможно, что в них зазвенели бы трели певчих птиц, озарявших леса. Ведь, усвоив себе доброту с колыбели, сердце учится жизни, меж тем репетируя смерть, репетируя драму, которую мы разучить не успели и которую мы в одиночестве будем играть и смотреть. Сколько раз оно плакало, билось к пело, обрывалось и падало, чтоб к поднебесью лететь… Обучение смерти — почти безнадежное дело: каждый миг умираем, затем чтобы раз умереть. Я буду спать Подари мне, кормилица, чепчик росы, руки трав молодые и зубы цветов, нежный мох распуши для перины, дай мне простыни земляные. Ты меня убаюкай, пестунья моя… В изголовье затепли мне лампу: из созвездий любое по вкусу возьми, но его наклони ты пониже. Я останусь одна… Слышишь: зреет листва, и рука, что качает тебя, так легка в небесах, и проносятся птицы, чтобы ты позабыла… Спасибо. Одна только просьба: когда он опять позвонит, ты ответь, что я попросту вышла… ПЕДРО МИГЕЛЬ ОБЛИГАДО[59] Дождь не говорит ничего Перевод Т. Глушковой Город в сумерках бродит. Звеня, дождь приходит — агония дня. Мокрый город не видит лица своего, за туманом глаза он прячет. Дождь не говорит ничего и плачет. Люди бегут от хрустальной воды; послушно закрываются окна, как от беды, — и, быть может, один человек поглядит равнодушно… Дождь, похоже, устал от себя самого; словно розовый куст, что без роз, одичало маячит, он не говорит ничего, ничего, ничего и плачет. Пришел он, посланец реки, с поцелуями свежести, послание рвется на капли, в клочки, чтобы мы причастились струящейся нежности. Но, понимая, что люди отвергли его, он все звонче по улицам скачет, речь заводит… И под конец не говорит ничего и плачет. Как безумец в своем исступленном упрямстве, вспоминая забытую песню, он стонет, неуютно ему в этом темном пространстве, все мешает ему, и все его гонят. Луговая трава не желает уже ни глотка от него, люди, прячась, его то и дело дурачат, — он не говорит ничего и плачет. Может, глядя на горе людей, он слезинки льет или вспомнил тончайшую из вечерних затей — полотно нам в утеху ткет? Или, видя, что людям не до него, он скорбит об уделе, который ему предназначен? Дождь не говорит ничего, ничего, ничего и плачет. Над мертвым днем звук мелодии чистой пролетает с дождем. Серебристый, зачарованный звоном его, город в ночь заплывает незряче… Дождь не говорит ничего и плачет. ЭЗЕКИЕЛЬ МАРТИНЕС ЭСТРАДА[60] Перевод Б. Слуцкого «Найди подругу, жизнь ей посвяти…» Найди подругу, жизнь ей посвяти. Разделит пусть свой дар она с тобою. Ведь ранам, что настигнут среди боя, иначе исцеленья не найти. Пусть сердце выберет само пути. Поверь в его решение любое, оно сумеет овладеть судьбою, тебе поможет к счастью ключ найти. Найди родную душу. Ночи скоро дня светлого уступят место споры, а накануне хорошо, мой друг, чтоб любящим тебя дарили взглядом и чтоб с тобой в несчастье стали рядом и чашу с ядом вышибли из рук. Плуг Вот он, как пес домашний, верный железный брат, покорный друг с челюстью необыкновенной рунический, библейский плуг. Это он сокровищ груды, скрытые в грязи, в пыли, золото и изумруды вырывает из земли. Куплеты слепого Простейшее чудо пред нами любви я ума: цветы с семенами! Таким был рассеянным он, что умер, не зная, то смерть или сон. Без разъяснений честна обычная честность, как немота — нема. Я умер! — приснилося мне. Проснувшись, решил я, что и проснулся во сне. Я нехотя признаю, что мне совершенно неважно все то, что я узнаю. Лишь после свадьбы она поняла, что опять одинока и, как и прежде, — одна. Уходишь? Ну что ж, все равно, ведь не потому, что позвали, — ушла без того ты давно. Сорвавшийся с дуба листок подумал, что освободился, но ветер его уже влек. — Узнав все слова и дела, не ведала мудрость, не знала, зачем она век прожила. Червь розе признался: во сне ты бабочкою обернулась! Приснилась ты бабочкой мне! Любили так сильно и вольно друг друга они, что даже смотреть было больно. О, чтоб это ни означало, но я бы тебя не нашел, когда б не утратил сначала! Что скрыто, и глубоко, и словом невыразимо — об этом мне петь легко. вернуться Педро Мигель Облигадо (1892–1967) — поэт и журналист, ученый. Был редактором газеты «Ла Насьон», президентом Аргентинской ассоциации лингвистов и действительным членом Аргентинской литературной академии. Лауреат Национальной премии по литературе. В своих книгах — «Остров песен» (1931), «Меланхолия» (1943) — Облигадо стремится с помощью сложной поэтической символики выразить неуловимые состояния души. Его поэзия, большей частью традиционная по своей форме, проникнута настроениями мягкой грусти и неизбывной ностальгии. вернуться Эзекиель Мартинес Эстрада (1895–1970) — поэт и прозаик, известный виртуозным искусством словотворчества и меткой афористичностью. Широко использует арго и диалектизмы. Основные книги: «Золото и камень» (1918), «Аргентина» (1927), «Юмореска» (1929). Лауреат национальной премии по литературе и премии «Каса де лас Америкас». На русском языке печатается впервые. |
