И вот он стоял, опираясь на свою «сановитую» трость, в тысячный раз чувствовал свое неравенство со здоровыми людьми, а мимо ехали и ехали дамы и господа, которые смотрели на молодого калеку то равнодушно, то со снисходительным состраданием. Непейцын старался не глядеть на них, рассматривал плывущие мимо лаковые кузова, расписные дверцы. Амуры, гирлянды, гербы…

И вдруг над одним раззолоченным гербом оказалось красивое женское лицо с взволнованным, смятенным выражением. Полуоткрылись губы, впились в него вопрошающие глаза… Что она думала или вспоминала? Может ли так проявиться одно сострадание?..

Стараясь рассмотреть проехавшую карету, запомнить ливреи кучера и гайдука, Непейцын отступил назад. Да стоит ли стараться проскочить сейчас к подъезду? Схлынет через полчаса волна гостей, и он спокойно пройдет во дворец. Все равно никого там не знает и будет стоять в углу, завидовать танцующим и веселящимся… Но кто же эта дама?..

Не спеша он пересек лужок перед дворцом и подошел к дороге. Здесь около дальнего от города флигеля народу было не так много. Главное скопление образовалось против центрального корпуса.

И вот оттуда, со стороны Шпалерной, вдруг раздались крики, мигом превратившиеся в рев и перебросившиеся к соседям Сергея.

— Урра! Урра! Пускай! — оглушительно заорал над самым его ухом здоровенный парень в домотканом армяке и, оттолкнув солдат охранной цепи, рванулся вперед.

За ним к мачтам и столам устремились другие — мужчины и женщины, взрослые и дети.

— Значит, государыня приехала, — сказал Непейцын оказавшемуся рядом высокому штаб офицеру в темно-красном мундире с зеленым воротником и шитыми золотом петлицами на груди.

— Навряд ли, ведь только половина шестого, — ответил тот, вынимая часы. — Они сейчас от Зимнего тронуться должны. На сей счет у нас точно. Однако что же такое?..

Толпа, везде прорвавшая цепь пехотинцев, мигом залила луг. Видно было, как снимают со столов и растаскивают на заранее разрезанные куски баранов и телят, как лезут к бочонкам. Но вдруг от Шпалерной улицы на это пестревшее рубахами и сарафанами пространство вынеслись галопом полсотни полицейских драгунов и, выровнявшись в шеренгу, стали, размахивая плетьми, гнать народ с луга. Мигом веселый гомон гулянья сменился стоголосым воплем. Люди бросились к дороге, но вновь сомкнувшаяся цепь пехоты не пускала никого в сторону дворца. Более сметливые побежали к Смольному. Другие умоляли солдат пропустить их на дорогу.

Следующие события совершились очень быстро. Сергей увидел между спинами ближних пехотинцев искаженные страхом лица, открытые кричащие рты. Старая женщина с окровавленной щекой силилась прорваться к нему, но солдат, держа фузею поперек груди, отжимал ее назад, упершись в тощую шею железной скобой. Старуха попыталась нырнуть под солдатский локоть, но фузея опустилась, приклад пришелся по виску, и старуха рухнула наземь.

Не помня себя, Сергей прыгнул вперед, отпихнул солдата и наклонился к женщине. И тотчас упал на бок рядом с ней — на них хлынули люди, кто-то подшиб его деревяшку. Тяжелый сапог с маху пнул в бок, другой больно втиснул в землю плечо. Мелькнула мысль: «Сейчас задавят!..»

Но вдруг кто-то крепко схватил его под мышки и поднял. Деревяшка была цела, он стоял. Под руку поддерживал давешний штаб-офицер. Цепь пехотинцев снова сомкнулась, и люди бежали теперь только по полю направо.

— Ну, юноша, не чаял я миг назад, что вам живу быть, — сказал спаситель Непейцына.

— Но где старуха, что тут упала?.. — спросил Сергей.

— В синем сарафане? Ничего, встала. Да вон ее женщина повела, — указал назад штаб-офицер. — Трость вашу сломали. Возьмите мою, обопритесь, а я хоть ручку подберу, кольцо-то чеканное… Да почистить вас надо, эк в один миг штаны отделали. — Он поднял переломленную трость Сергея и легко, как лучину, обломил у костяной рукоятки: — Вот, спрячьте!

Теперь на лугу маячили всего несколько конных полицейских, разгонявших последние группы, задержавшиеся около столов.

— Что же случилось? Зачем? Разве не для них все было приготовлено? — спросил Непейцын нового знакомого.

— Что случилось, мне ясно. А зачем — на сей вопрос навряд ли кто о глупости и злобе людской ответит, — сказал штаб-офицер. — Некая карета нарядная принята была народом за царицыну или ехавших порядок наводить полицейских драгунов сочли за эскорт, вот и бросились на луг, гулянье начать. А какой-то пьяный дурак из начальников приказал народ за такую дерзость наказать, назад возвернуть. Вот и видели итоги. Наверно, десяток насмерть задавленных да сотни избитых.

В это время к ближнему солдату подошел, хромая, высокий плечистый мужчина в сером кафтане, но без шапки. Одна щека и русая борода были испачканы кровью. Он легко нес на плече юношу в разорванном на спине армяке, держа одной рукой под колени, перебросив через плечо бесчувственно мотавшиеся руки и голову.

— Пусти, служба! Надоть в спокой человека сложить, — просил он. — Может, отдышится еще…

Солдат ответил руганью и уперся в широкую грудь прикладом фузеи.

— Пусти сейчас! — гаркнул собеседник Сергея.

— Не велено, ваше благородие, — обернулся солдат.

— Пусти, я в ответе, — приказал штаб-офицер.

Мужчина бережно сложил свою ношу к его ногам.

— Меня по лбу плеткой, а его конями стоптали, — сказал он.

Принесенный был совсем молодой парень с едва пробившимися усами и бородкой. Лицо серое, без кровинки, глаза закрыты.

Новый знакомый Непейцына проворно опустился на колени, расстегнул рубаху, сунул под нее руку.

— Жив, — сказал он. — Водой бы его сбрызнуть, да и тебе, герой, не мешает лоб обмыть… Брат, что ли?

— Зачем? До нонешнего дня не видавши…

По дороге застучали копыта приближающегося галопом коня.

— Кто позволил сюда класть? Нашли место! — заорал краснолицый полицейский офицер, надвигаясь конем на Сергея.

Непейцын взмахнул тростью. Конь отпрянул в сторону.

— Ты мне ответишь! — закричал офицер, снова наезжая на Сергея.

— Чего орешь? — спокойно-начальственно обернулся к нему вставший с земли штаб-офицер.

— Кто такие? Самоуправничать?.. Я по приказу господина обер-полицмейстера! — выкрикивал всадник.

— Завтра и скажу графу Якову Александровичу, чтоб посадил тебя за грубиянство под арест, — посулил спаситель Сергея.

Угроза явно подействовала. Полицейский затянул поводья и растерянно смотрел на своего противника.

— Живо пошли сюда дрожки, — приказал тот, — да солдата нам на помощь расторопного!

Офицер ускакал, и очень скоро, нахлестывая лошадь, подъехал извозчик со стоявшим на подножке полицейским унтером.

— Дозволь, ваша милость, я еще в поле схожу, авось кого живого подберу, — сказал серый кафтан.

На опустевшем лугу, с которого съехали уже все драгуны, виднелось несколько неподвижных тел.

— Идем вместе. И ты, служивый, с нами, — приказал штаб-офицер. — А вас, сударь, прошу оборонять наши ретраншементы.

Вскоре они привели двоих — седобородого старика и пожилую женщину. Лица обоих были в кровоподтеках, одежда изорвана.

— Остальных уже не нам носить, — сказал, хмурясь, штаб-офицер и распорядился: — Сажай, Митяй, сих также на траву, а ты, ликтор, приведи еще дрожки, да живо!

За вторым извозчиком подскакал ставший крайне учтивым полицейский офицер:

— Куда прикажете отправлять вами призренных? — Он наотмашь снял шляпу.

— В гошпиталь сам отвезу, — ответил новый знакомец Сергея.

— Об одном прошу-с, чтобы задами, как сейчас государыня пожаловать изволят…

— Нарочно встречать поеду и доложу, какая у нее полиция…

— Токмо по приказу вышнего начальства, — забормотал всадник. — Не погубите, ваше превосходительство…

— А тех кто погубил? Чья злоба дурацкая? — Штаб-офицер кивнул на поле, — Ну, Митяй, рассаживай нашу команду. Своего крестника на руки бери. Он, кажись, в чувства приходит. А вы куда же? — повернулся он к Сергею. — Туалет ваш, ежели почистить, и на бал годен. Слышите, музыка самая развеселая…