– Ну, тогда и впрямь ты порождение Неба и Земли, – молвил Суботи. – Встань и пройдись, я погляжу на тебя.

Царь обезьян вскочил на ноги и вразвалку прошелся несколько раз.

– Скроен ты как-то неладно, – засмеялся Суботи, – точь-в-точь обезьяна хусунь. И следовало бы тебя поэтому наречь Ху. Но иероглиф «ху» состоит из трех частей: первая обозначает «животное», и ее можно не принимать во внимание. Вторая значит «древний», третья – «луна». Древний – все равно что старый, луна – темное начало в природе. А как известно, ни старое, ни темное перевоспитанию не поддаются. Поэтому лучше наречь тебя Сунь. Иероглиф «сунь» тоже состоит из трех частей. Первая обозначает «животное», и ее можно отбросить. Вторая и третья значат «ребенок» и «отпрыск», что вполне тебе подходит. Итак, отныне ты будешь прозываться Сунь.

– Никогда не забуду вашей милости! – воскликнул облагодетельствованный царь обезьян. – Но раз уж вы осчастливили меня прозваньем, осчастливьте еще и именем!

– Есть двенадцать иероглифов, которыми мы обозначаем имена.

– Что же это за иероглифы? – спросил царь обезьян.

– Гуан, да, чжи, хуэй, чжань, жу, син, хай, ин, у, юань, цзюэ, что значит: широта, величие, мудрость, даровитость, истина, уподобление, натура, океан, разум, понимание, совершенство и просвещенность. Ты будешь зваться У, что значит «Понимание». Еще мы наречем тебя буддийским именем Укун, что значит «Постигший тщету всего окружающего». И будет твое полное имя Сунь Укун. Согласен?

– Еще бы! – воскликнул царь обезьян.

Если хотите узнать, как преуспела обезьяна на пути самоусовершенствования, прочтите следующую главу.

Итак, получив фамилию и имя, царь обезьян на радостях принялся прыгать перед Суботи и не переставая кланялся ему в знак благодарности. Суботи же велел своим ученикам дать Сунь Укуну необходимые наставления, для чего они вместе с Сунь Укуном и направились во второй двор, в одно из помещений.

Ночь Сунь Укун провел на террасе, где устроил себе место для спанья, а утром стал вместе с остальными обучаться тому, как следует разговаривать и вести себя, как читать священные книги, а также возжигать благовония. В свободное от занятий время он мел полы, полол сад, ухаживал за цветами и деревьями, ходил за хворостом, топил печи, носил воду. Так незаметно прошло несколько лет. Однажды, когда патриарх, взойдя на возвышение, читал проповедь, Сунь Укун в волнении то дергал себя за уши, то потирал щеки – словом, ни минуты не пребывал в покое.

– Сунь Укун! – обратился к нему патриарх. – Почему ты все время вертишься, вместо того чтобы слушать проповедь?

– Именно потому я и верчусь, что слушаю вас с огромным вниманием и не могу сдержать своего восторга, – отвечал Сунь Укун. – Умоляю простить меня!

– Раз ты так внимательно слушаешь, – сказал патриарх, – то должен бы постичь суть моего учения. Скажи в таком случае: сколько времени прожил ты здесь?

– Как раз этого я и не знаю, – конфузясь, ответил Сунь Укун. – Помню только, что, когда в очаге погасал огонь, меня посылали собирать хворост на гору. И там я видел множество прекрасных персиковых деревьев. Семь раз лакомился я персиками.

– Поскольку ты семь раз лакомился персиками, – молвил патриарх, – значит прожил здесь семь лет. Не знаю только, чему желал бы ты научиться?

– Я готов делать все, что вы сочтете нужным, учитель, – отвечал Сунь Укун, – только бы проникнуть в тайну Великого Пути дао.

– Чтобы проникнуть в тайну дао, – отвечал патриарх, – надобно постичь одно из трехсот шестидесяти учений. Какое же из них хотелось бы тебе постичь?

– Готов постичь любое, – сказал Сунь Укун. – На ваше, учитель, усмотрение.

– Вот и прекрасно, – отвечал патриарх. – Советую тебе заняться постижением волшебства.

– Хотелось бы услышать от учителя, в чем суть сего учения?

– Постигнув волшебство, ты сможешь с помощью оракула общаться с небожителями, гадать на стеблях тысячелистника, узнаешь, как обрести счастье и избежать несчастья.

– Ну а бессмертия можно с его помощью достичь? – спросил царь обезьян.

– Нельзя! – последовал ответ.

– Тогда я не стану постигать его, – заявил Сунь Укун.

– Быть может, ты хочешь постичь умение перевоплощаться? – спросил патриарх.

– А можно с его помощью достичь бессмертия? – спросил царь обезьян.

– Это учение нечто вроде подпорки, – отвечал патриарх.

– Что еще за подпорка? – спросил Сунь Укун. – Я человек деревенский и вашего городского языка не понимаю.

– Когда строят дом, между стенами ставят для прочности подпорки, – отвечал патриарх. – Но со временем дом рушится. Это значит, что подпорки сгнили.

– Выходит, и это учение не поможет добиться бессмертия, – сказал Сунь Укун. – Нет, не буду я его постигать.

– Займись тогда созерцанием, – сказал патриарх.

– А что это такое? – спросил Сунь Укун.

– При созерцании необходима умеренность в пище, посты, самоуглубление, а также воздержание в речах, подвиги, отказ от всего мирского.

– Ну и что же, можно таким путем достичь бессмертия? – спросил Сунь Укун.

– Этот путь нечто вроде кирпича-сырца, который кладут в гончарную печь, – отвечал патриарх.

– Учитель, – рассмеялся Сунь Укун, – я ведь вам сказал, что ваши речи для меня загадка, я их не понимаю. А вы опять толкуете о каком-то кирпиче и гончарной печи.

– Кирпич и черепица сделаны из глины, и, если их не обжечь в печи, они при первом же дожде размокнут.

– Не стану я учиться созерцанию, раз оно не сулит вечной жизни.

– Обучайся тогда действию! – сказал патриарх.

– А это что такое?

– Чтобы обучиться действию, надо быть деятельным, – отвечал патриарх, – упражняться в заимствовании жизненной силы от темного начала, дабы пополнять им начало светлое, натягивать лук, растирать живот, дабы было правильным дыхание, изготовлять снадобья, сжигать тростник и делать еще многое другое.

– И можно таким путем достичь бессмертия? – спросил Сунь Укун.

– Надеяться на это – все равно что пытаться выловить луну из воды, – отвечал патриарх.

– Ну вот, опять вы за свое! – воскликнул Сунь Укун. – Что значит «выловить луну из воды»?

– Это значит выловить не луну, а ее отражение, потому что сама луна находится на небе. Ну а отражение выловить нельзя!

– Нет, это тоже не годится! – заявил Сунь Укун.

Услышав подобные слова, патриарх от изумления крякнул, спустился с возвышения и, тыча в Сунь Укуна палкой, воскликнул:

– Ах ты, жалкая обезьяна! И этого ты не хочешь, и того не желаешь, чего же тебе надо?

С этими словами он подошел к Сунь Укуну и трижды стукнул его по голове, после чего, заложив руки за спину, удалился во внутренние покои и запер за собой дверь. Испуганные ученики напустились на Сунь Укуна.

– Ты совсем не знаешь приличий, мерзкая обезьяна! – кричали они. – Вместо того чтобы изучать законы Истинного Пути, следуя наставлениям учителя, ты стал препираться с ним, оскорбил его, и теперь неизвестно, когда он снова осчастливит нас своим появлением.

Но эти нападки нисколько не огорчили Сунь Укуна; напротив, он слушал их молча, с улыбкой. А дело было в том, что царь обезьян понимал условный язык. Он знал, что учитель не зря трижды ударил его по голове, не зря заложил руки за спину и не просто так запер за собой дверь. Это означало, что Сунь Укун должен явиться к учителю в третью стражу во внутренние покои, причем войти с черного хода, и получить наставления.

Остаток дня Сунь Укун провел у пещеры, играя и забавляясь с остальными учениками и с нетерпением ожидая наступления ночи. И вот, как только стемнело, он вместе с другими отправился на покой и притворился спящим, стараясь дышать ровно и спокойно. А надобно вам знать, что в горах ночной стражи не отбивают и определить время трудно. Поэтому Сунь Укун отсчитывал каждый свой вдох и выдох и так узнавал время. Когда, по его подсчетам, стала приближаться третья стража, он потихоньку встал, натянул на себя одежду и крадучись вышел.