А Великий Мудрец Сунь Укун освободил Танского монаха, Чжу Бацзе и Шасэна, они подкрепились, накормили коня и снова двинулись в путь.

О том, какие еще пришлось им вынести испытания, вы узнаете, если прочтете следующую главу.

Итак, паломники продолжали свой путь. Прошел месяц, весна была в самом разгаре, распустились цветы. Любуясь прекрасными видами, путники все продвигались вперед и увидели впереди горное селение.

Они направились прямо к селению, подошли к одному из домов и постучались в ворота. На стук вышел старец с посохом в руке, в соломенных сандалиях, повязанный черной косынкой.

Танский монах сложил ладони, поклонился и сказал:

– Я, бедный монах из восточных земель, иду со своими учениками на Запад за священными книгами. Время сейчас позднее. Не пустишь ли нас на ночлег?

– Послушай, монах! – сказал старец. – Отсюда тебе никак не попасть на Запад. Это место называется Малым Западным Небом. А до Большого Западного Неба путь неблизкий и очень трудный. К западу от этого селения, примерно в тридцати с лишним ли, есть узкий проход, который называется проходом Гнилой хурмы, а сама гора, где находится этот проход, носит название Семь Превосходств. В поперечнике гора эта насчитывает восемьсот ли и вся поросла деревьями хурмы, а древняя поговорка гласит: «Деревья хурмы обладают семью превосходствами». Они приносят долголетие, дают много тени, вороны не вьют на них свои гнезда, возле этих деревьев не водятся змеи, у них очень красивые листья, когда они тронуты инеем, прекрасные плоды и пышная крона.

Земли здесь много, жителей мало, в горы никто не ходит. Каждый год переспелая хурма падает на землю, и единственный узкий проход в скалах завален ею почти доверху. От дождя, снега, росы и инея хурма намокает, гниет и превращается в липкую жижу. Сейчас самый разгар весны и чаще дуют юго-восточные ветры, а стоит подуть западному, как сразу же поднимается нестерпимый смрад, хуже, чем при очистке нужников.

– Мы устали от долгого пути и пришли попроситься к тебе на ночлег, – сказал Сунь Укун, – а ты докучаешь нам своей болтовней! Сказал бы прямо, что у тебя тесно и нас некуда положить, мы бы уж как-нибудь провели эту ночь под деревьями.

Старец поглядел на Сунь Укуна и так опешил от его безобразного вида, что в первый момент не мог слова вымолвить. Однако, придя в себя, расхрабрился и стал поносить Сунь Укуна:

– Ах ты костлявый! Урод! Черт недужный! Невежа! Не умеешь вести себя со старшими! Нагрубил старику!

– Не сердись, почтенный! – отвечал Сунь Укун. – Не по наружности судят о человеке. Я – старший ученик Танского монаха и сопровождаю его на Запад за священными книгами. Пусть я безобразен на вид, зато обладаю огромной волшебной силой, владею искусством превращений и слыву героем.

Услышав это, старец, сменив гнев на милость, с поклоном пригласил путников в дом. Он усадил их, напоил чаем. А немного погодя слуги поставили столы и принесли отменные кушанья: колобки из теста, бобовый сыр, ростки батата, тертую редьку, горчичный корень, брюкву, отварной рис и кисловатый суп из растения куй, вымоченного в уксусе.

После трапезы старец обратился к Сунь Укуну:

– Ты сказал, что обладаешь волшебной силой, – значит умеешь ловить оборотней и злых духов. Так вот, завелся у нас здесь злой дух. Уничтожь его, и все мы, жители селения, щедро тебя отблагодарим.

– Ну и мартышка, вечно хвастается, – произнес Танский монах. – А что, если у этого злого духа чары сильнее твоих?

– Не сердись на меня, наставник, – отвечал Сунь Укун и обратился к старцу с вопросом. – Как мог завестись здесь злой дух, – сказал он, – если место это не гористое, да к тому же многолюдное!

– Не стану обманывать тебя, – отвечал старец. – С давних времен ничто не нарушало нашего покоя. Но вот три года назад, в шестую луну, вдруг налетел сильный порыв ветра. А в эту пору у всех дел по горло: кто молотит хлеб на току, кто рассаживает рис на полях. Поначалу мы думали, что просто погода переменилась, но потом оказалось, что вместе с порывом ветра появился злой дух. Он пожирает коров и коней на пастбищах, свиней и баранов, кур и гусей, заглатывает живьем мужчин и женщин. Он часто здесь появляется и причиняет большой вред. Если ты и в самом деле обладаешь волшебной силой, излови эту нечисть, и мы щедро вознаградим тебя.

– Видно, народ у вас здесь недружный, раз до сих пор не можете изловить злого духа, – сказал Сунь Укун. – Собрали бы с пятисот дворов пятьсот лянов, по ляну с каждого двора, нашли бы даоса-колдуна, он и изловил бы злого духа.

– Ходили мы к одному даосу на южный склон горы в позапрошлом году, денег ему дали, но ничего у него не вышло. Стукнул его оборотень по макушке, он дух испустил, а нам пришлось гроб для него покупать да ссужать деньгами его учеников, которые до сих пор грозятся жалобу на нас подать. В прошлом году мы опять позвали одного даоса, но его тоже загубил оборотень, и нам снова пришлось раскошеливаться.

– Не волнуйся, почтенный, – выслушав старика, сказал Сунь Укун. – Я непременно изловлю оборотня.

– Тогда я сейчас же схожу за старейшинами нашего селения, и мы напишем бумагу, – произнес старик. – Одолеешь его – мы заплатим тебе, сколько сам скажешь. Не одолеешь – пусть с нас не взыскивают.

Старец тотчас же велел слугам позвать соседей слева и справа, старших и младших двоюродных братьев, родичей и друзей. Всего пришло восемь старцев, и они обратились к Великому Мудрецу с такими словами:

– Сколько же ты возьмешь за поимку оборотня, почтенный монах?

– Ничего не возьму, – отвечал Сунь Укун. – Есть такая пословица: «Кто о золоте говорит, у того пелена на глазах лежит, кто о серебре речь ведет, до ума не дойдет, кто о меди помянет, от того смрадом тянет!» Мы честные монахи, и никаких денег нам не надо! Напоите чайком, покормите рисом – вот и все воздаяние!

Пока они беседовали, неожиданно налетел порыв ветра. Старцы пришли в смятение и, дрожа от страха, стали говорить:

– Прячьтесь скорей! Оборотень явился!

Чжу Бацзе повалился с перепугу на землю, Шасэн обхватил голову руками и крепко зажмурил глаза.

В это время ветер чуть поутих, и высоко в небе словно бы зажглись два огромных фонаря.

– Не иначе как это глаза чудовища, – произнес Шасэн.

От страха Чжу Бацзе даже уменьшился в росте на три цуня и промолвил:

– О Небо! Неужели бывают такие глазищи! Какая же у него пасть!

– Братья, не бойтесь! – сказал Сунь Укун. – Сейчас я поднимусь и узнаю, что это за оборотень.

Сказав так, Сунь Укун присвистнул и совершил прыжок в воздух.

Чудовище, приметив Сунь Укуна, вытянулось во всю длину и стало размахивать длинным копьем. Сунь Укун взмахнул своим посохом и спросил:

– Ты откуда взялся, проклятый?

Оборотень ничего не ответил и продолжал размахивать копьем.

– Ты, видно, глухой и немой! Стой! Ни с места! Гляди, какой у меня посох!

Но чудовище, не выказывая ни малейшего страха, отражало удары. И вот в воздухе начался бой. Противники бились до третьей стражи, но все еще нельзя было сказать, кто победит. Чжу Бацзе и Шасэн с земли наблюдали за боем и увидели, что оборотень может лишь отражать удары, а нападать не умеет.

– Брат Шасэн! – сказал тут Чжу Бацзе. – Ты постереги наставника, а я вступлю в бой, чтобы обезьяна одной себе не приписала заслугу и не получила в награду первую чарку вина.

Сказав это, Чжу Бацзе вскочил на облако и поспешил к месту боя. Тут оборотень пустил в ход еще одно копье и очень ловко ими орудовал, чем привел в восторг Чжу Бацзе.

Бой длился очень долго, но, как только начало светать, оборотень пустился наутек. Сунь Укун и Чжу Бацзе кинулись за ним вдогонку.