– Великий князь, пока еще нельзя его есть, – сказал начальник отряда.

– Почему нельзя? – спросил оборотень.

– Если об этом узнает Сунь Укун, – отвечал бесенок, – он даже драться с нами не станет, а возьмет свой посох с золотыми обручами и проткнет нашу гору, получится огромная дыра, вся гора развалится, и тогда нам некуда будет деться!

– Что же ты предлагаешь? – спросил старый оборотень.

– По-моему, надо спрятать Танского монаха на заднем дворе, привязать его к дереву и не кормить дня два-три. Во-первых, за это время у него прочистятся все внутренности, а во-вторых, мы посмотрим, не явятся ли за ним его ученики. Если не явятся и мы узнаем, что они ушли совсем, мы снимем его с дерева, сварим и съедим.

– Пожалуй, ты прав, – сказал старый оборотень.

После этого Танского монаха уволокли на задний двор и привязали к дереву.

– Братья мои! – стенал Танский монах. – Где вы, на каких горах ловите злых духов-оборотней? По каким дорогам гонитесь за ними? Дьявол изловил меня, и я терплю невыносимые муки. Встретимся ли мы еще когда-нибудь?

Вдруг кто-то, привязанный к соседнему дереву, окликнул его:

– Уважаемый наставник! И ты оказался здесь?

– Кто ты? – глотая слезы, спросил Сюаньцзан.

– Я – дровосек, третьего дня меня захватил властитель этой горы и привязал к дереву. По моим расчетам, сегодня он должен меня съесть.

У Танского монаха вновь закапали слезы.

– О дровосек, дорогой, – промолвил он, – твоя смерть не причинит никому ни забот, ни беспокойства, а вот мне не умереть с чистой душой.

– Как же так? – с удивлением сказал дровосек. – Ведь ты, наставник, покинул мир сует, у тебя нет ни отца, ни матери, ни жены, ни детей. Отчего же ты не можешь умереть с чистой душой?

– Видишь ли, я из восточных земель послан Танским владыкой на Запад поклониться Будде и испросить у него священные книги, – отвечал Танский монах, – дабы успокоить бесприютные души грешников, мятущиеся в подземном царстве. Если меня лишат жизни, разве не убьет это надежду, которую возлагает на меня мой государь-повелитель? Разве не причинит моя смерть огорчение подданным моего государя? Ты не знаешь, какое безграничное множество душ, умерших от несправедливой обиды, томится в преисподней. Моя смерть лишит их надежды на то, что их жалобы будут услышаны, и они во веки веков не удостоятся высшего перерождения. Как же смогу я принять смерть с чистой душой?

– Наставник! – сквозь слезы отвечал дровосек. – Тебе и в самом деле тяжело умереть, но мне еще тяжелее. Моя мать рано овдовела, и, кроме меня, у нее никого нет. Я единственный ее кормилец. А ей сейчас восемьдесят три года. Кто же позаботится о ней, кто ее похоронит, если меня лишат жизни? О, горе! О, горе!

– О, бедный! О, несчастный! – плача, вскричал Сюаньцзан. – Служить государю – все равно что служить родителям. Ты скорбишь о милости, оказанной тебе родителями, а я – о милости, оказанной мне государем!

Но оставим пока Танского монаха и дровосека и вернемся к Сунь Укуну. Он одержал победу над бесенком-оборотнем и помчался к наставнику. Но того и след простыл, остался только белый конь да узлы с поклажей. Сунь Укун взял поводья, взвалил на спину поклажу и стал подниматься в гору. Он взобрался на одну из вершин и огляделся.

Если хотите знать, удалось ли Сунь Укуну разыскать своего наставника, прочтите следующую главу.

Итак, Сунь Укун взвалил на спину поклажу и, ведя коня, пошел в гору. Он добрался до вершины и стал искать наставника. Но сколько ни кричал, сколько ни звал его, все было напрасно. Вдруг он увидел Чжу Бацзе, который, сопя и отдуваясь, бежал к нему.

– Наставник исчез, – сказал Сунь Укун. – Ты не знаешь, где он?

– Откуда мне знать? – отвечал Чжу Бацзе. – Я с оборотнем сражался, а наставника стерегли ты и Шасэн.

– Да, я и в самом деле стерег наставника, – сказал Сунь Укун, – но на нас набросился оборотень, и мне пришлось вступить с ним в бой. С учителем оставался Шасэн, а теперь и Шасэна не видно.

– Наверно, Шасэн повел наставника оправиться, – проговорил Чжу Бацзе.

Тут появился Шасэн и сказал:

– У вас обоих что-то с глазами, проглядели оборотня, который хотел схватить наставника. Пришлось мне вступить с ним в бой, а наставник остался один.

– Ну вот! Попались на удочку! – крикнул Сунь Укун. – Оборотень нарочно сделал так, чтобы мы оставили учителя, а сам в это время уволок его к себе в пещеру.

Теперь им ничего не оставалось, как отправиться на поиски Танского монаха. Они прошли ли двадцать и вдруг увидели под отвесной скалой пещеру, похожую на дворец.

Сунь Укун в несколько прыжков очутился у самого входа и увидел высеченные из камня массивные ворота, крепко-накрепко запертые.

– Ну-ка, Чжу Бацзе! Принимайся живей за дело! – крикнул Сунь Укун. – Здесь обитает оборотень, который похитил нашего наставника.

Чжу Бацзе схватил свои вилы и принялся изо всех сил колотить по воротам. Очень скоро он пробил довольно большую дыру.

– Эй, оборотень! – крикнул он. – Сейчас же верни нам нашего наставника, не то мы разломаем твои ворота, а вас всех уничтожим!

Сторожившие ворота бесенята со всех ног кинулись к своему повелителю:

– О великий князь! Беда! Кто-то разбил ворота и требует, чтоб ему выдали его наставника!

В сильном испуге старый оборотень заорал:

– Ну-ка, посмотрите, кто там явился!

– Сейчас сбегаю посмотрю, – сказал бесенок, назначенный начальником головного отряда.

Он стремглав бросился к воротам, увидел Чжу Бацзе, вернулся к своему повелителю и сказал:

– Великий князь! Там стоит Чжу Бацзе, его можно не опасаться. Хуже, если явится Сунь Укун.

– Эй ты, негодная скотина! – закричал тут Сунь Укун. – Я здесь! Отдай мне моего наставника, тогда я пощажу тебя!

– Это все ты виноват! – накинулся на бесенка старый оборотень. – Придумал какой-то план и накликал беду!

– Не сердись, повелитель, – сказал бесенок. – Сейчас мы покажем Сунь Укуну поддельную голову Танского монаха, скажем, что его уже нет в живых, а Сунь Укуна умаслим похвалами, уж очень он падок на похвалы.

Бесенок взял секиру из чистой стали, отрубил корень у ивы, обтесал его, придав ему форму головы, обрызгал кровью и велел одному из бесенят вынести голову на лакированном блюде к воротам.

– О Великий Мудрец! – крикнул бесенок, подойдя к воротам. – Смири свой гнев и дозволь доложить тебе!

А надо вам сказать, что Сунь Укун действительно очень любил, когда его хвалили и величали. Услышав, что его называют «Великий Мудрец», он сразу же оттолкнул Чжу Бацзе и промолвил:

– Не трогай его! Послушаем, что он скажет!

Бесенок, неся блюдо, подошел вплотную к воротам и стал говорить:

– Наш великий повелитель захватил твоего наставника, а мы, по своему невежеству не зная, что хорошо, что плохо, принялись за него: то один подойдет куснет, то другой погрызет, так вот по кусочку и съели твоего наставника, осталась одна голова, вот она на блюде.

– Ну что ж! – вздохнул Сунь Укун. – Раз съели, ничего не поделаешь! А голову давай сюда! Я посмотрю, настоящая она или нет.

Бесенок бросил голову через дыру, пробитую в воротах, и она со стуком упала на землю.

Тогда Сунь Укун сказал:

– А голова-то поддельная. Слышал, как она стукнула, когда упала на землю?

С этими словами Сунь Укун схватил посох и одним ударом расколол голову на части. Оказалось, что это чурка из корня ивы.

Бесенок бросился к своему повелителю и сказал:

– Беда, великий князь! Мне не удалось провести Сунь Укуна. Он сразу распознал, что голова поддельная. Не показать ли ему настоящую голову, – может, он тогда уберется отсюда?

– Покажите, – отвечал оборотень. – У нас на живодерне их сколько угодно.