Абрам Пружинер Сказание о старых большевиках овороссии и новых московских славянофилах Печатными буквами рукой Николки: «Я таки приказываю посторонних вещей на печке не писать под угрозой расстрела всякого товарища с лишением прав. Комиссар Подольского райкома. Дамский, мужской и женский портной Абрам Пружинер». М. Булгаков. Белая гвардия Во время большого киевского погрома 1919 года в киевских квартирах можно было видеть у нагрянувших посетителей изысканные манеры, слышать от них недурную французскую речь и даже хорошую музыку. Это действовали офицеры Семеновского, Преображенского и т. п. полков, не позволяющие себе никаких вольностей, но деловито и строго требовавшие дани: денег, золота, серебра… Н. И. Штиф. Погромы на Украине (по памяти) …история, можно сказать, общее достояние и общее дело, за которое следует всем краснеть. М. Зощенко. Голубая книга I На шоссе шуршат машины, В магазинах — толчея. Предревком Абрам Пружинер, В том заслуга и твоя. Как и в том, что голос взвинчен У газет… Что совесть — дым. Как и в том, что все мы нынче Прочно в заднице сидим. Это всё — твоя эпоха. Просто время — «белый гад»: Быть евреем снова плохо, И заслуг твоих не чтят. Лишь тебя за всё, что было, Производят в князи тьмы Молодых славянофилов Романтичные умы. Нужен дьявол их натурам, — В том вина их иль беда. Жаль, но ты такой фигурой Крупной — не был никогда. Просто в детстве, где-то в Балте, Заперевшись на засов, Три брошюрки прочитал ты, Сочиненья их отцов. И открылся мир прекрасный С той поры глазам твоим, И тебе всё стало ясно, Как сегодня им самим. С той же чёткостью железной: Для чего на свете жить, Кто мешает, кто полезный, С кем дружить, кого душить. Ты с тех пор глядел победно На портновский свой удел, Тем гордясь, что шьёшь для бедных (Для богатых — не умел). И постигнув так впервые Общей жизни смысл простой, С тем — в истории России Появился ты как свой. II Хоть считал, что связан кровно С ней не ты (ты жил не в том), А деникинский полковник, Что еврейский грабил дом. Дом буржуйский, дом приличный, Где лежал ты, тиф леча, Приютивший по привычке И чекиста — дом врача. Дом, тебе враждебный тоже: Книги, свет, паркетный пол. Дом, в котором сам ты позже Реквизицию провёл. Ещё как! Удвоив рвенье, Шум внося с собой и гром, Чтоб избегнуть отношений Личных — с классовым врагом. III А пока — больной и слабый — Ты следил, объят бедой, Как буржуй буржуя грабил Из-за нации не той. Не мужик, не ухарь-парень, А буржуй чудных кровей, Что осанист был, как барин, А картавил, как еврей. Он и грабил по-другому: Не сердился, не орал. Просто так — ходил по дому И предметы отбирал. Не рычал, как старший в чине, Не надсаживал он грудь, Лишь просил, как в магазине, — Если можно, завернуть. Но приказ неумолимый В слове слышался любом. За его спиной, незримый, Не таясь, молчал погром. Шёл с ним рядом, улыбался И — молчал. Но знали все: Шевельнёт полковник пальцем, И пойдёт во всей красе — Пух перин, одежды клочья, Мат кромешный, душный чад, Изнасилованной дочки Опустевший с ночи взгляд. IV Но последней грозен властью, Собираясь далеко, Тот полковник груз причастья К этой грязи — нёс легко. Словно впрямь так был воспитан В светлой детской, в мире книг, Словно он к таким визитам В раннем возрасте привык. То ль он верил, что евреи Ввергли Родину во тьму, А раз так — за грех пред нею Дань платить должны ему. То ль узрел в изъятье этом Дань порядку, с прошлым связь, — Как-никак он к тем предметам Был привычен отродясь. То ль решил, что в этой драме Смысл любой едва ли есть, И, борясь с большевиками За порядок и за честь, |
