Ушла в подзол. Вокруг — одни гробы. …И я ушёл. На волю — от судьбы. То свет, то тень. Я не гнию на дне. Я каждый день Встаю в чужой стране. Бостон, Бруклайн, июль — август 1974 * * * Я плоть, Господь… Но я не только плоть. Прошу покоя у тебя, Господь. Прошу покоя… Нет, совсем не льгот. Пусть даже нищета ко мне идёт. Пускай стоит у двери под окном И держит ордер, чтоб войти в мой дом. Я не сержусь, хоть сам себе не рад. Здесь предо мной никто не виноват. Простые люди… Кто я впрямь для них?.. Лежачий камень… Мыслящий тростник… Всех милосердий я превысил срок, Протянутой руки схватить не смог. Зачем им знать и помнить обо мне, Что значил я, чем жил в своей стране. В своей стране, где подвиг мой и грех. В своей стране, что в пропасть тащит всех. Они — просты. Досуг их добр и тих. И где им знать, что в пропасть тащат — их. Пусть будет всё, чему нельзя не быть. Лишь помоги мне дух мой укрепить. Покуда я живу в чужой стране. Покуда жить на свете страшно мне. Пусть я не только плоть, но я и плоть… Прошу покоя у тебя, Господь. 1974 * * * Довольно!.. Хватит!.. Стала ленью грусть. Гляжу на небо, как со дна колодца. Я, может быть, потом ещё вернусь, Но то, что я покинул, — не вернётся. Та ярость мыслей, блеск их остроты, Та святость дружб, и нежность, и веселье. Тот каждый день в плену тупой беды, Как бы в чаду свинцового похмелья. …Там стыдно жить — пусть Бог меня простит. Там ложь как топь, и в топь ведёт дорога. Но там толкает к откровенью стыд, И стыд приводит к постиженью Бога. Там невозможно вызволить страну От мутных чар, от мёртвого кумира, Но жизнь стоит всё время на кону, И внятна связь судеб — своей и мира. Я в этом жил и возвращенья жду, — Хоть дни мои глотает жизнь иная. Хоть всё равно я многих не найду, Когда вернусь… И многих — не узнаю. Пусть будет так… Устал я жить, стыдясь, Не смог так жить… И вот — ушёл оттуда. И не ушёл… Всё тех же судеб связь Меня томит… И я другим — не буду. Всё та же ярость, тот же стыд во мне, Всё то же слово с губ сейчас сорвётся. И можно жить… И быть в чужой стране Самим собой… И это — отзовётся. И там, и — здесь… Не лень, не просто грусть, А вера в то, что всё не так уж страшно. Что я — вернусь… Хоть, если я вернусь, Я буду стар. И будет всё не важно… 1974 * * *
Никакой истерики. Всё идёт как надо. Вот живу в Америке, Навестил Канаду. Обсуждаю бодро я Все свои идеи. Кока-колу вёдрами Пью — и не беднею… …Это лучше, нежели Каждый шаг — как веха… Но — как будто не жил я На земле полвека. Сентябрь 1974 * * * Ах ты, жизнь моя — морок и месиво. След кровавый — круги по воде. Как мы жили! Как прыгали весело Карасями на сковороде. Из огня — в небеса ледовитые… Нас прожгло. А иных — и сожгло. Дураки, кто теперь нам завидует, Что при нас посторонним тепло. 1975 Аэропорт «Логан» Взойду я на борт самолёта, Вокруг засинеет вода. И вдруг я почувствую: что-то Не хочется мне никуда. Взлечу, чтоб в Европе проснуться. Мечталось, а вот она вся. Но мне и оттуда вернуться В Москву — как отсюда, нельзя. А надо б!.. На самую малость! На месяц!.. На день!.. На полдня!.. Там жизнь моя где-то осталась — Всё ищет себя без меня. Всё ищет, а страсти всё круче, Сбиваются в сгусток сплошной. В безвидные плотные тучи — Заслон между нею и мной. |
