Ничего не любя, Вдохновенна до дрожи, Что там Дух! — И себя Растоптать она может. И ничем не сыта, Одурев от похабства, Как вакханка кнута, Жаждет власти иль рабства. Вразуми нас, Господь! Мы — в ловушке природы. Не стеснить эту плоть, Не стесняя свободы. А свобода — одна. И не делится вроде. А свобода — нужна! — Чтобы Дух был свободен. Без него ж — ничего Не достичь… В каждом гнёте Тех же сил торжество, Власть взбесившейся плоти. Выбор — веку под стать. Никуда тут не скрыться: Драться — зло насаждать. Сдаться — в зле раствориться. Просто выбора нет. Словно жаждешь в пустыне. Словно Дух — это бред Воспалённой гордыни. Лучше просто дышать, Понимать и не злиться. Я хочу — не мешать. Я — не в силах мириться. 1971 Злоба дня Нам выпал трудный век — ни складу в нём, ни ладу. Его огни слепят — не видно ничего. Мы ненавидим тех, кого жалеть бы надо, Но кто вовек жалеть не стал бы никого. И всё-таки как знать — наш суд не слишком скор ли? Мы злы, а так легко от злости согрешить. Мы ненавидим тех, чьи пальцы жмут нам горло, Хоть знаем: им теперь иначе не прожить. Да, их унять — нельзя, их убеждать — напрасно. Но в нашу правду стыд незнамо как проник. Мы ненавидим тех, кто стал рабом соблазна, Забыв, что тот соблазн пришёл не через них. Он через нас пришёл, наш дух в силки попался. Такая в сердце сушь, что как нам жить сейчас? Мы ненавидим тех, чьи жмут нам горло пальцы… А ненависть в ответ без пальцев душит нас. Гагра, октябрь 1971 В защиту прогресса Западным левым и московским «славянофилам»
Когда запрягут в колесницу Тебя, как скота и раба, И в свисте кнута растворится Не райская с детства судьба, И всё, что терзало, тревожа, Исчезнет, а как — не понять, И голову ты и не сможешь И вряд ли захочешь поднять, Когда все мечты и загадки, Порывы к себе и к звезде Вдруг станут ничем — перед сладкой Надеждой: поспать в борозде, Когда твой погонщик, пугаясь, Что к сроку не кончит урок, Пинать тебя станет ногами За то, что ты валишься с ног, — Тогда — перед тем как пристрелят Тебя, — мол, своё отходил! — Ты вспомни, какие ты трели На воле, резвясь, выводил. Как следуя голосу моды, Ты был вдохновенье само — Скучал как дурак от свободы И рвался — сквозь пули — в ярмо. Бунт скуки! Весёлые ночи! Где знать вам, что, в трубы трубя, Не Дух это мечется — хочет Бездушье уйти от себя, Ища не любви, так заботы, Занятья — страстей не тая… А Духу хватило б работы На топких путях бытия. С движеньем веков не поспоришь, И всё ж — сквозь асфальт, сквозь века Всё время он чувствует, сторож, Как топь глубока и близка. Как ею сближаются дали, Как — пусть хоть вокруг благодать, — Но люди когда-то пахали На людях — и могут опять. И нас от сдирания шкуры На бойне — хранят, отделив, Лишь хрупкие стенки культуры, Приевшейся песни мотив. …И вот, когда смыслу переча, Встаёт своеволья волна, И слышатся дерзкие речи О том, что свобода тесна, Что слишком нам равенство тяжко, Что Дух в мельтешенье зачах… Тоска о заветной упряжке Мне слышится в этих речах. И снова всплывает, как воля, Мир прочный, где всё — навсегда: Вес плуга… Спокойствие поля… Эпический посвист кнута. 1971 Гагринские элегии Неоконченное |
