Лили сильно побледнела и с испугом взглянула на инспектора. Тот сразу сообразил, в чем дело, и погладил девочку по щеке.

— Не бойся! — сказал он. — Я же не за тем пришел, чтобы тебя бранить. Просто хочу поговорить с тобой о чем–то.

— Я–я–я их… верну! — запинаясь и чуть не плача, произнесла Лили. — Я же не знала, чьи они…

— Скажи–ка, Лили, какие это были деньги? — продолжал все так же ласково расспрашивать Табаков. — Одна бумажка в два лева или две бумажки по одному леву?..

— Одна бумажка! — со вздохом ответила девочка.

— Молодец! Значит, память у тебя хорошая… А где ты ее нашла?

— На улице…

— А ты можешь показать нам это место? Только точно то самое место, где она лежала…

— Могу! — тихо промолвила девочка.

Немного погодя они вчетвером вышли на улицу. Лили быстро и уверенно шагала впереди, в ее походке не чувствовалось ни малейшей нерешительности. Инспектор наблюдал за ней с напряженным интересом и нескрываемым любопытством. Он ничуть не сомневался, что она хорошо запомнила то место: богатый личный опыт убедил его, что в некоторых отношениях дети более впечатлительны и точны в своих наблюдениях, чем взрослые. Наконец Лили остановилась, огляделась и решительно указала своим маленьким пальчиком.

— Здесь! — сказала она.

Табаков достал из кармана двухлевовую бумажку и протянул ее девочке.

— Положи эти два лева на то место, где лежали те. Только так, как они лежали, когда ты их увидела.

Лили с удивлением взглянула на инспектора, немного помедлив, взяла деньги и, перегибая их, осторожно положила на мостовую у самого тротуара. Инспектор внимательно осмотрел это место.

— Скажи–ка мне теперь, Лили, как ты запомнила, что деньги лежали именно здесь? Может, там где–нибудь? А?

— Тут! — повторила девочка тем же решительным тоном. — А как я запомнила? Да по этой решетке.

Инспектор только кивнул в ответ, но было видно, что он очень доволен. В двух шагах от того места действительно чернела решетка люка городской канализации.

— Молодец, Лили, большое тебе спасибо! — сказал Табаков и погладил ее по голове. — Теперь ты можешь идти.

Он извинился перед ее отцом, который, вздохнув с облегчением, взял дочурку за руку и повел домой. Инспектор и Зарко остались на улице; инспектор — погруженный в раздумье, Зарко — томясь ожиданием, сгорая от любопытства. Теперь почти не оставалось никакого сомнения, что подобранная двухлевовая бумажка была той самой, которую мать дала Васко, посылая его в молочную. Она была найдена в тот же день, почти в то же время, почти в тот же час. Едва ли возможно такое совпадение — чтобы и кто–нибудь другой потерял в этот день на той же глухой улице точно такую же двухлевовую кредитку. Но к чему приводил этот факт? Пока что к уяснению других, незначительных на вид, но не по существу фактов. Становилось очевидным, что Васко действительно направился к молочной кратчайшим путем, а не пошел, как предполагалось, в обратную сторону — к отделению связи. Предположение, что он мог забраться в кузов почтового грузовика, сейчас, по крайней мере временно, исключалось. Он потерял деньги здесь, на этом месте. А когда он их хватился? Разумеется, прежде чем дошел до молочной. Быть может, он испугался, что его будут бранить, и бросился их искать, а тут уж могло всякое случиться…

— Теперь хорошенько обследуем это место! — сказал со вздохом инспектор и принялся так сосредоточенно и внимательно осматривать мостовую и тротуар у решетки, что, казалось, забыл все на свете. Время от времени он доставал из кармана большую лупу в роговой оправе с никелированной ручкой и долго всматривался во что–то, чего Зарко не мог разглядеть простым глазом.

Так он продвигался сантиметр за сантиметром, покуда не достиг самой решетки.

Она еще с самого начала привлекла его внимание. По виду и размеру это была очень старая, невесть когда поставленная решетка — вся ржавая, изъеденная временем, с редкими, четырехгранной формы, прутьями. Трубу, наверное, недавно чистили, так как на прутьях решетки еще можно было разглядеть остатки темной илистой массы, выброшенной наверх через люк. Они–то и заинтересовали больше всего инспектора. Он достал лупу и стал напряженно всматриваться.

— Следы автомобильной покрышки! — взволнованно произнес Табаков и обратился к мальчику: — На, посмотри!..

Зарко нагнулся и с любопытством посмотрел в лупу. Теперь и ему стали ясно видны глубокие отпечатки нарезов автопокрышки. Инспектор снова приблизил лицо к решетке, потом схватил лупу и долго рассматривал в нее следы илистой массы. Лицо его порозовело, глаза заблестели. Он достал из кармана блестящий пинцетик, быстро извлек им что–то из сгустка грязи, на котором виднелся след автомобильного колеса. Потом выпрямился с торжествующим выражением лица, глаза его сияли от радости. Зарко еще не видел его таким, он даже не ожидал, что этот спокойный, холодный и рассудительный человек может прийти в такое состояние.

— Смотри! — взволнованно проговорил Табаков, поднося блестящий пинцетик к самому носу мальчика.

Зарко посмотрел, но взгляд его выразил недоумение.

— Что это, по–твоему? — спросил инспектор.

— Не знаю! — смущенно ответил Зарко. — Вроде какое–то стеклышко…

— Не стеклышко, а фарфор, — торжествующе произнес Табаков. — Осколочек от разбитой фарфоровой миски или тарелки.

Зарко наконец понял и невольно вздрогнул.

— Тут что–то произошло! — продолжал все так же взволнованно инспектор. — Случилось что–то особенное… Здесь Васко разбил миску, потерял деньги…

— А где же другие осколки? — спросил с растерянным видом Зарко.

— Там… в люке… Миска упала прямо на решетку, разбилась, и все осколки провалились внутрь… Да, это было именно так.

В голосе Табакова чувствовалась такая уверенность, что Зарко даже ни на секунду не усомнился: конечно, все было именно так, как говорил инспектор.

— А следы покрышки? — спросил он вдруг изменившимся голосом.

— И до этого доберемся! Все выясним… А теперь, Зарко, иди обедать. Как только ты мне понадобишься, я тебя тотчас разыщу.

— Только обязательно, товарищ инспектор! — с жаром воскликнул Зарко.

Сам же инспектор даже не подумал об обеде. Первым делом он отправился в районное отделение, где у него была назначена встреча с участковым. Лейтенант сидел у себя в комнате и что–то старательно записывал в свой блокнотик.

— Ну, что нового? — бодро спросил инспектор.

Лейтенант удивленно взглянул на него. Такой беспечный тон, когда им на каждом шагу сопутствуют одни лишь неудачи, показался ему довольно неуместным.

— Ничего! — буркнул он. — Мальчика в кузове не было. Там все время, пока стояла машина, находились два почтальона.

— Так я и думал! — кивнул Табаков. — Следы ведут не к грузовику, а совсем в другом направлении…

И, увидев недоумение на лице лейтенанта, он поспешил рассказать ему подробно обо всех своих утренних открытиях. Тот слушал его с огромным вниманием и все больше оживлялся.

— Я же вам сказал! — воскликнул он. — Ребенок похищен — это совершенно очевидно!

— Не спеши! — ответил, серьезно взглянув на него, инспектор. — Это все еще отдельные, разрозненные факты… И даже нельзя сказать, что они проверены.

— Я уверен, что мы найдем в люке осколки фарфоровой миски.

— И я в этом уверен, но… посмотрим…

Лейтенант встал из–за стола и заходил широкими шагами по комнате.

— Значит, и от детей может быть толк! — усмехнулся он. — Это мне урок!

Но инспектор не слышал его — он уже снял телефонную трубку и набирал номер. Сперва он связался с отделом коммунального хозяйства городского Совета и потребовал как можно скорее прислать в отделение милиции одного или двух рабочих–канализаторов. Второй его разговор был с управлением милиции. В одном из ее отделов работали опытнейшие эксперты, которые могли решить любую задачу научного или технического характера. Табаков связался с одним из них и спросил, может ли он к нему сейчас же прийти. Окончив, наконец, все эти разговоры, инспектор со вздохом облегчения откинулся на спинку стула.