— Нет, элар, нам не стоит уменьшать парус, у нас хороший ход под таким ветром: узлов пятнадцать, не меньше. Берись за румпель, а я еще больше распущу парус.

Бэйр управлял ходом судна, а Араван полностью раскрыл кливер и поставил все стаксели. Потом Араван ослабил канат стрелы кливера, чтобы слегка развернуть его в сторону левого борта, и наконец чуть–чуть развернул спинакер в ту же сторону.

— А сейчас, — прокричал он Бэйру, — мы, должно быть, даем и все шестнадцать!

Шторм бушевал двое суток; дождь лил практически не переставая; ураганные порывы ветра, дующего в корму, швыряли двухмачтовый бово с волны на волну, из провала в провал. На третьи сутки мало что изменилось. И Араван, и Бэйр неустанно вычерпывали воду, льющуюся потоками сверху и через борта. Большая часть стекала по защитному тенту, однако из–за протечек воды на дне было все время выше щиколоток. Поэтому они не ложились, чтобы поспать, на места, где обычно расстилали походные постели, а по очереди сидели, скрестив ноги под защитным тентом, и отдыхали, погружаясь в состояние глубокой медитации. Вычерпывание воды, перемежающееся с отдыхом, не было единственной задачей Бэйра, он еще и вел корабль. Араван обучил его работать с румпелем и шкотом [17], а также показал, как ловить ветер.

Когда наступало время перекусить, Бэйр проползал под штормовым тентом, с которого непрерывно капало, в носовую часть, чтобы наспех прожевать галету, запивая ее дождевой водой. И не раз при этом он, стиснув зубы, говорил Аравану:

— Ничего бы не пожалел сейчас за хорошую порцию горячей еды и кружку горячего чая. Даже одну только кружку горячего чая я воспринял бы как дар богов.

Пока бушевал шторм, Араван умудрился рассказать Бэйру историю Элин и Торка во всех подробностях, несмотря на то что раньше, вкратце пересказывая ему это повествование, настоятельно рекомендовал юноше прочитать его полностью самому, поскольку полагал, что сведения, почерпнутые Бэйром из первоисточника, повлияют на него сильнее. Когда Араван закончил рассказ, в глазах юноши стояли слезы, хотя он и утверждал, что это не что иное, как капли дождя.

— Я знаю, это печальная история, — сказал Араван, — однако тебе надо было ее узнать, поскольку даже неполное знание лучше, чем полное незнание, и лучше знать больше, чем меньше.

— Скажи это Додоне, — проворчал Бэйр, вычерпывая дождевую воду.

По губам Аравана проскользнула легкая усмешка.

— А ты знаешь, элар, что среди историй, которые я в последнее время пересказывал тебе — о Каммерлинге, о Камне Драконов, — могут быть ключи к разгадке того, с чем мы, должно быть, вскоре столкнемся, правда, точнее я пока сказать не могу.

Бэйр, неотрывно смотревший на море, сплошь покрытое белыми гребешками волн, медленно повел головой из стороны в сторону:

— Возможно, только Додоне это и известно. Несмотря на бешеную качку, сумасшедший ветер, без устали дующий под разными углами в корму, Араван все–таки удерживал судно на нужном курсе. На рассвете четвертого дня их плавания по морю, когда дождь ненадолго стих, а ветер продолжал буйствовать, поверх пенных гребешков они увидели справа по борту возвышающиеся над водой темные скалы.

— Боги, — простонал Араван, — быть бы нам сейчас на «Эройене»!

— А в чем дело? — спросил Бэйр, пытаясь вытереть мокрое лицо мокрыми пальцами.

— Видишь, перед нами остров Малаги.

Бэйр сосредоточенно посмотрел на Аравана:

— И что?

— Бэйр, если бы у нас был «Эройен», мы сейчас были бы дальше, намного дальше! Увы, это, к сожалению, не так. Но необходимо признать, что наша команда поработала на славу, ведь мы все–таки прошли тысячу морских миль за трое с небольшим суток.

— Это хорошо? Я имею в виду, что если морская миля такая же, как и сухопутная…

— Нет, Бэйр, морская миля несколько длиннее, примерно на двести семьдесят шагов.

Бэйр, прикинув что–то в уме, сказал:

— Ну что ж, расстояние в тысячу морских миль или немного больше, если мерить в сухопутных милях, — это, как мне кажется, немалая дистанция, чтобы пройти ее за столь небольшое время. Правда, я не очень–то разбираюсь в судах. Поэтому позволю себе снова спросить: это хорошо?

— Это прекрасно! Это значит, что мы при попутном ветре шли со скоростью примерно двенадцать–тринадцать узлов.

Пока Араван говорил, снова пошел дождь. Крупные капли замолотили по защитному тенту, и скалы скрылись из виду за пеленой дождя, но маленькое суденышко продолжало идти вперед, подгоняемое ветром.

Еще три дня прошли в изнурительной борьбе с водной стихией, и только на закате седьмого дня они обогнули широкий мыс, который назывался Раман. Это была южная оконечность страны Курак. Как только путешественники повернули корабль на север, а потом на северо–запад, шторм начал стихать, и к полудню восьмого дня они плыли по Синдшунскому морю под ясным солнечным небом, однако волны были еще ощутимыми.

Бэйр снял высохший защитный тент и уложил его в один из расположенных вдоль борта рундуков. Внезапно он замер, а потом, повернувшись к эльфу, сказал:

— Араван, я только что вспомнил кое–что сказанное Додоной перед самым расставанием: «Идите, ибо приближающаяся буря пронесется и оставит вас позади». Именно так он и сказал. Как ты думаешь, он имел в виду этот шторм?

Араван с удивлением посмотрел на Бэйра:

— Возможно, Бэйр. Возможно. Но его слова могли относиться и к грядущим бедствиям.

— Ох–хо–хо, — пробурчал Бэйр, — будь они неладны эти пророческие головоломки.

На исходе утра следующего дня Бэйр, берясь за румпель, сказал:

— У меня не выходит из головы наш вчерашний разговор о богах и внутренних силах, о природе, случайностях, событиях и обстоятельствах. Я хочу спросить тебя вот о чем: разве Адон, Эльвидд, Гарлон, Фирра, Раес, Теонор и другие, ну, там Гифон и Брелл, Наксо и Ордо, — они разве не боги?

— Возможно, Бэйр.

— Ты считаешь, что их принадлежность к богам под вопросом?

— Я повторяю: возможно. Адон не называл себя богом, он говорил, что даже его ведет по жизни судьба.

— Судьба? Так она существует?

— Ты хочешь спросить, в каком–то определенном облике? Этого я сказать не могу.

Бэйр сосредоточенно свел брови и произнес:

— Возможно, судьба — это еще одно божество.

— Или еще одно имя, обозначающее внутренние силы, случайности, события и обстоятельства.

Бэйр замолчал. Они продвигались вперед, косые паруса давали возможность идти против свежего встречного ветра. Спустя некоторое время юноша спросил:

— Араван, а если Адон и Эльвидд и все прочие не боги, то почему тогда многие им поклоняются?

— Возможно, Бэйр, они и не боги, но некие богоподобные существа.

— А в чем отличие?

— Отличие, Бэйр, в том, что люди думают о них… И что они думают о себе.

Бэйр снова нахмурился, но ничего не сказал; судно продолжало плыть, разрезая встречные волны и держа курс на город Адрас в государстве Бхарак.

До Адраса они шли четырнадцать дней, потому что скорость судна значительно снизилась по сравнению с той, с которой они плыли в штормовые дни, до того как обогнули мыс Раман. Араван полагал, что на этом отрезке пути скорость судна не превышала шести узлов. Но наконец в середине дня двадцать пятого марта — спустя три дня после дня весеннего равноденствия — они пришвартовались у причальной стенки в порту Адрас, на двадцать два дня раньше намеченного срока. Верблюды дошли до Дирры быстрее, чем ожидалось; для спуска вниз по реке Нар Шарки также потребовалось времени на один день меньше; но наибольший выигрыш во времени обеспечил им попутный штормовой ветер, который дул в паруса большую часть пути, и им не пришлось серьезно отклоняться от курса из–за маневрирования. Фортуна одарила их своей улыбкой, хотя Бэйр был более склонен приписать все происшедшее предвидению оракула Додоны.