Араван смотрел то на дверь, то на каменную плиту, а затем тихо произнес:

— Некоторые кхемские памятники сделаны подобным образом: высечены в скале, а надписи на плите, установленной рядом, сообщают, кто погребен внутри. — Араван потрогал амулет, который стал очень холодным.— Держи свою палицу наготове, Бэйр, угроза совсем рядом. — Эльф отошел влево, чтобы рассмотреть плиту. Присев перед ней на корточки и сосредоточенно наморщив лоб, Араван стал читать, медленно, с долгими паузами между словами: — Хмм… Остерегайся… хмм… что же это значит? Ааа… Остерегайся безлуния…— Араван посмотрел через плечо на Бэйра: юноша стоял, держа наготове свою шипастую палицу, и не сводил взгляда с двери.— Так вот, Бэйр, что означает темный круг: безлуние.

— Сегодня ночью, — шепотом подтвердил Бэйр, — как раз безлуние. А мне что–то не хочется ждать.

Когда погас последний отблеск заката, Араван снова посмотрел на покрытую надписями каменную плиту:

—- Остерегайся безлуния, потому что… хмм.. за ним последует тень… хмм… Ламиа…

Раздался скрежет железа по железу, и Араван, подняв глаза…

— Бэйр, постой!..

…увидел, как Бэйр вращает железное кольцо и тянет на себя дверь…

— Бэйр!..

…и отступает назад, потому что…

…тень, чернота, нечто черное и убийственно огненное кинулось вперед и обволокло юношу, и сразу же пронзительный крик Бэйра прорезал ночную тишину…

…и он мгновенно оказался в тисках боли…

…он боролся изо всех сил, но не мог высвободиться…

…и все его естество и сущность высасывались из него.

Араван стремглав бросился к нему, шепча: «Кристаллопюр» — имя своего верного копья с наконечником из заточенного кристалла.

А Бэйр пронзительно кричал в расселине в темноте, но сила его крика постепенно ослабевала.

И тогда Араван вонзил Кристаллопюр в темный сгусток, моля Адона сделать так, чтобы копье не задело Бэйра.

— Ииииииии!..— Пронзительный вопль прорезал тишину ночи, и черный сгусток пропал, исчезнув в склепе.

На каменных ступенях лежал Бэйр.

Держа наготове копье на тот случай, если нечто вздумает вернуться, Араван опустился на колени рядом с юношей и приложил палец к его шее.

Пульс у Бэйра едва прощупывался и движения грудной клетки были слабыми.

— Потерпи, элар, — стиснув зубы, произнес Араван, затем встал и шагнул в дверной проем, в темноту, где царил запах древней пыли.

Слабый свет звезд едва пробивался сквозь мрак, и Араван мог разглядеть лишь неясные, расплывчатые очертания саркофага, стоящего на каменном основании. Араван сделал еще шаг вперед от двери… И вдруг это нечто, состоящее из черноты, возникло над ним. Араван проткнул своим копьем этот темный сгусток, и снова пронзительный вой разрезал ночную тишину. Нечто, черная тень на черном, отпрянуло назад. Ко на этот раз Араван смог рассмотреть это во мраке, он шагнул вперед и нанес еще один удар, целясь в самую середину черного сгустка. И снова все вокруг огласилось истошным воем, а нечто попыталось вырваться, скрыться, но Араван опередил его, пригвоздив кристаллическим наконечником, и так удерживал, напрягая все силы. Вопль перешел в тонкий визг, очертания этого нечто стягивались, сокращались, темный сгусток, мяукая и корчась, как в конвульсиях, старался вывернуться и освободиться, но Араван крепко держал его. Визг перешел в жалобный скулеж, потом в шепот, который вскоре сменился молчанием. Но Араван, глаза которого горели беспощадным огнем, по–прежнему изо всех сил налегал на свой верный Кристаллопюр, не отрывая кристаллического наконечника от камня, и копье выпило жизнь чудовища, так же как и сама Ламиа высасывала кровь из многочисленных жертв. Тень сморщилась… и на полу склепа осталась лишь выбоина, сделанная страшным наконечником Кристаллопюра.

И голубой камешек, висевший на шее Аравана, перестал излучать холод.

— Кристаллопюр! — снова прошептал Араван, обращаясь к своему копью, воздавая хвалу его смертоносной силе.

Затем он вышел из усыпальницы и пошел туда, где на каменных ступенях во мраке безлунной ночи лежал обессиленный и почти бездыханный Бэйр.

ЯНВАРЬ–ФЕВРАЛЬ 5Э1009

(одиннадцать и десять месяцев тому назад)

Бэйр, проснувшись, жалобно застонал, и Араван сразу же бросился к нему, опустился на колени и поднес к губам юноши чашу. Но глаза Бэйра широко раскрылись, и он в тревоге откинулся назад.

— Нечто, дядя, это нечто из черного полыхающего огня!

Араван положил руку ему на лоб:

— Это нечто уже мертво, Бэйр. Успокойся и отдыхай. Бэйр снова откинулся на свое каменное ложе.

— Ты можешь сесть и выпить это? Это отвар из чабреца.

Со стоном Бэйр приподнялся на одном локте и приложился к чаше, а отпив несколько глотков, прохрипел:

— Я чувствую себя так, как будто с неба на меня свалился верблюд.

— Ты же два дня был без сознания.

— Два дня?!

— Да. Весь сегодняшний день и вчерашний ты пролежал в забытьи…

— Целых два дня? Даже трудно представить… — Бэйр, обессилев, замолчал, но глаза его широко раскрылись, когда он вспомнил все, что было. — Мы подошли к склепу в темноте — ведь было безлуние. А сейчас… — Он сделал глубокий вдох, коротко выдохнул и показал рукой на восток, где узкий серебряный серп молодого месяца уходил за темный горизонт. — Адон, целых два дня!

— Да, — подтвердил Араван. — Пей теперь чай.

Потягивая бодрящий отвар, Бэйр осматривался вокруг:

— А как же я оказался снова в нашем лагере?

— Я принес тебя и должен признаться, что ты, Бэйр, совсем не легкая ноша.

Бэйр выпил отвар, отставил чашу и попытался встать, прося глазами Аравана о помощи.

— Дядя, мне надо облегчиться, — сказал он, и эльф помог ему встать на ноги.

Жестом Бэйр показал Аравану, что не нуждается в дальнейшей помощи, и поковылял к ближней пальме, где справил малую нужду и вернулся.

— А что все–таки это было?

— Ламиа.

— Ламиа? Что за Ламиа? Мне казалось, я видел, чувствовал это — ощущение хуже не придумаешь, — но что это все–таки такое?

— Похититель жизни. Упоминания о нем существуют в преданиях многих народов, в том числе и обитателей пустыни. Некоторые считают, что Ламиа — это змея с грудью и головой женщины, другие же уверяют в обратном, доказывая, что это женщина с головой и шеей змеи. Говорят даже, что Ламиа может принимать различные облики: летучей мыши, волка, сгустка тумана, тысячи бегущих крыс, соблазнительной женщины. Но всегда, какое бы обличье она ни приняла, цель ее — высосать жизненный огонь.

С помощью Аравана Бэйр снова лег на свою постель.

— Она высасывала мой огонь, дядя.

— Да, еще немного, и ты был бы мертв.

— Мне казалось, что это тянулось долго, как будто в течение многих лет, А боль была… была такая… О дядя, молю Адона, чтобы впредь уберег меня от подобного. А как я ослабел, как сильно я ослабел…

Араван согласно кивнул:

— Тебе надо отдыхать, хорошо есть и много пить, и тогда к тебе вернутся силы и энергия. Я. приготовил для тебя ячменный отвар. — Араван бросил в отвар горсть сухарей, чтобы они размокли и разбухли, и протянул чашу Бэйру.

Бэйр маленькими глотками тянул отвар и поел немного размягченных сухарей, насушенных специально для дальних путешествий из особо питательного, но довольно безвкусного хлеба. Пока ел, он не проронил ни слова, глубоко погрузившись в свои мысли. А когда доел все, что было в чаше, и отставил ее от себя, произнес:

— Я вел себя глупо — открыл дверь, не подумав, не подождав и не прислушавшись. Так мог поступить только дурак.

— Именно так: ты вел себя глупо. Но это глупость по молодости.

Несмотря на то что мнение Аравана, в общем–то, подтверждало его собственные слова, он не согласился и хотел было пуститься в спор, ко эльф жестом показал, что не расположен спорить:

— Бэйр, ты не должен считать себя дураком, хоть ты и вел себя глупо. Бывают такие ситуации, когда не остается времени для раздумий, и тогда смелость и быстрота решают все, причем решают правильно, но это был не тот случай. В мире великое множество чародейского злодейства, которое, к примеру, может вызвать смерть от учащенного сердцебиения, и здесь быстрота действий может только ускорить и без того скорый конец. Бывалый воин знает, как вести себя в той или иной ситуации, а новичок, который торопится навстречу опасности, не знает.