…Они вынули ребенка из вспоротого живота матери, и сразу же пронзительный крик раздался под пологом родильной юрты. Шакун велели обтереть новорожденного мальчика, а старая Тал рылась тем временем в своей сумке, ища нить для того, чтобы перетянуть пуповину, перед тем как перерезать ее. Когда Шакун обтерла ребенка, она увидела темную отметину, обвивающую его шейку и затылок.

Держа нить в руке, Тал отложила в сторону сумку и тоже посмотрела на отметину.

— Несите железный родильный нож, — сказала старуха ледяным голосом, сделав беспристрастно–равнодушное лицо, — на этом ребенке проклятие.

— Но это всего лишь младенец, — запротестовала Шакун.

— Какая разница, — прошипела Тал, зажав в руке нож, — рожденный в боли, смерти и крови, он убил свою мать, на нем отметина; он должен быть умерщвлен, ему надо перерезать горло, иначе племя будет опозорено.

Со слезами на глазах Шакун повернула плачущего ребенка на спину… и вскрикнула от удивления — отметина заканчивалась на лобике ребенка.

— Йонг! — закричала Шакун. — Это знак Йонга!

На лобике ребенка был четкий профиль морды Йонга — дракона, — его извилистое тело опоясывало головку, а хвост обвивал шейку малыша.

Все повитухи с воплями рухнули на пол, преисполненные благоговейного страха: Масула Йонгза Ванг — магический король–воитель — пришел наконец в мир.

…Глаза Вангу сузились от изумления — на его ладонях лежал немного сплюснутый полупрозрачный камень сферической формы, похожий на нефрит, без всякого изъяна, бледно–зеленый и вместе с тем яркий. Камень был примерно шести дюймов длиной и четырех дюймов в поперечнике; казалось, что он излучает какое–то едва заметное свечение. Вангу подставил камень неярким лучам закатного солнца — малиновый свет, упавший на кристалл, отразился сиянием, напоминающим по цвету пятна запекшейся крови.

…Ребенка из родильной палатки перенесли в центр стойбища — этой чести удостоилась Шакун. А почему бы и нет, ведь это именно она увидела знак на голове младенца. Она торжественно прошествовала к главному костру, все повивальные бабки во главе с Тал с почтением следовали за ней. Когда Шакун приблизилась к мужчинам, сидевшим вокруг огня, она смело прошла через их круг и громко, так чтобы слышали все, объявила:

— Его будут называть Кутсен Йонг, — и подняла младенца, чтобы все увидели и ребенка, и метку, ясно проступающую на его головке, — Могучий Дракон.

С почтительными возгласами все мужчины распростерлись на земле, поскольку столь долго ожидаемый магический король–воитель выбрал именно это племя для того, чтобы начать среди них свою земную жизнь.

Старуха Тал вышла вперед и сказала:

— Тейджи умерла, а ребенку нужно молоко.

— Молоко кобылицы? — спросил все еще стоящий на коленях вождь племени Холаи Чанг.

Старая женщина метнула на него суровый взгляд:

— Это же Масула Йонгза Ванг, приход которого давно был предсказан. Он тот, кому поклоняются драконы. Ему не нужно сейчас ничего, кроме женской груди, наполненной молоком.

При этих словах всех охватил леденящий ужас. Холаи Чанг поднялся с колен и направился к кучке женщин, стоящих поодаль. Подойдя к ним, он выхватил крошечного младенца из рук матери, которая в ужасе закричала, и убил его одним ударом ножа.

…«Аййй! Да этой рыбе цены нет! Тем не менее надо приниматься за работу, пока не пожаловали ночные падальщики».

Вангу спрятал нефритовый камень в лодке и вернулся к добыче. Он ловко извлек из туши сердце и печень, а затем вынул глаза. Мозг он решил извлечь завтра, если, конечно, к тому времени от него что–нибудь останется, и преподнести его покровительнице удачи — богине Янчи, ведь именно она направляла его багор, железное острие которого вонзилось в голову шайю и убило огромного хищника на последнем рывке той изматывающей смертельной гонки.

Вангу принялся за плавники, рассчитывая срезать их до наступления темноты. Уже в сумерках он забрался в свою полуразбитую лодку — она почти до половины была затоплена — и, перед тем как его, измотанного и обессиленного, свалил сон, вычерпал почти всю воду.

В течение ночи несколько раз Вангу просыпался от шума ожесточенной возни, происходившей неподалеку, — любители мертвечины пожаловали за своей долей. С восходом солнца они исчезли.

…На следующее утро было решено, что плачущая Кхот, чей сын, которому была всего неделя от роду, был умерщвлен, станет вскармливать ребенка своим молоком. Шакун будет главной служанкой, исполняющей все, что будет нужно Кутсен Йонгу. Ведь именно она первой признала в новорожденном Масулу Йонгза Ванга, к тому же ей исполнилось одиннадцать лет — достаточный возраст для исполнения таких обязанностей.

Магический король–воитель должен быть окружен заботой.

…Большая часть мяса акулы уцелела после ночного набега, но почти все внутренности были съедены, падальщики добрались до них через разрез на брюхе. Что случилось, то случилось, и Вангу, отгоняя прочь крабов, погрузил большую часть уцелевшего мяса в лодку; он получит за него хорошую цену в Джанйонге.

Завершая разделку туши, Вангу принялся за челюсти и, пользуясь ножом как рычагом, стал расшатывать зубы шайю — ему было известно, что от императорской стражи он получит немало золота за эти зазубренные треугольные кости. Он сунул руку в зев чудовища, чтобы начать работу над очередным зубом, и тут пасть неожиданно захлопнулась. Взвыв от боли и ужаса, Вангу уставился на окровавленную культю, которая лишь секунду назад была его левой рукой.

Мертвая шайю отомстила рыбаку за свою смерть.

…Далеко к югу, в стране Джюнг, желтоглазого снаряжали в путь, и не только потому, что уже пришло время. Были предвестия о том, что его не знающий снисхождения враг находится рядом. Черноволосый эльф перешел границу страны Джюнг. Он нес с собой копье с черным древком и острым наконечником из горного хрусталя, на его шее висел маленький голубой камешек. Проехав верхом по стране Джюнг, он достиг наконец великого столичного города, в котором властвовал наиглавнейший из всех полководцев. Там эльф расспрашивал о желтоглазом человеке, и, хотя лишь немногим было что–то известно об этом зловещем затворнике, никто из видевших его не знал, куда он исчез, но произошло это недавно. Эльф обследовал все дороги, ведущие из города, объехал одну за другой все общины, расспрашивая о желтоглазом человеке на фермах и постоялых дворах, попадавшихся на его пути, но создавалось впечатление, что заклятый враг как будто растворился в воздухе. В очередной раз испытав разочарование, эльф в конце концов направил коня назад, на запад, и покинул страну Джюнг.

…У подножия горы, бывшей когда–то великим вулканом, где земля под ногами живущих там поколений содрогалась и тряслась, в глубоком скальном проеме образовалась огненная чаша, в которой вздымалась волнами и пузырилась лава. Время от времени чаша опустошалась для того, чтобы наполниться вновь. Тысяча лет миновала с тех пор, когда здесь обитал Черный Калгалат, великий огнедышащий дракон, сотворивший по своему образу и подобию этот подземный расплавленный ад.

В каменной толще и вдали от мирских дел громадные существа прокладывали путь к огненной бездне; их огромные руки раскалывали гранитные глыбы, лежащие на пути сквозь скальную твердь. Они шли потому, что назначенный час приближался.

…И в пещерах Дварвена, Черной горы далекого Ксиана, спящие начинали пробуждаться, шевелиться и бормотать в полусне о приближающейся благословенной Триаде.

ВЕСНА–ОСЕНЬ 5Э993

(шестнадцать лет тому назад)

Сверкнула молния, прогремел гром, и с неба хлынули потоки проливного дождя. И когда четверо варорцев — Фэрил, ее брат Дибби, их родители Арло и Лора — сели ужинать под шум свирепеющей бури, послышался цокот копыт лошади, скачущей галопом, и громкий сигнал рога.