Он все двигался и двигался по крошечной, спрятавшейся меж могучими дубами полянке, оставляя следы на мягком снегу. И там в сумерках — время, которое нельзя назвать ни днем ни ночью, — голос Бэйра стал тише, затем стих совсем, словно растаяв в воздухе, и наступила тишина…

…потому что он покинул Митгар…

…потому что он оказался где–то между Мирами.

Риата, встревоженно оглядевшись вокруг, сказала:

— Бэйр должен был бы уже вернуться. — Она повернулась к Урусу, который на расстеленном на снегу полотнище разложил все необходимое для ужина и отдыха и сейчас вынимал из переметной сумы, которая всегда была пристегнута к луке его седла, железную палицу.

Поймав взгляд Аравана, соорудившего уже кольцо из камней вокруг будущего костра, Риата сразу же надела перевязь с ножнами, в которых покоился ее верный Дюнамис с нефритовым эфесом и лезвием из звездного серебра; Араван уже стоял, сжав в руке копье.

Держа наготове оружие, они осторожно пробирались среди деревьев, идя по следам, оставленным мальчиком на чистом рыхлом снегу.

Вскоре они дошли до брошенной на снег охапки сучьев.

— Ой, Урус, рюпты, — в ужасе прошептала Риата, — ты думаешь…

— Других следов не видно, — прорычал баэрон, осматривая снег, а затем поднял глаза, оглядывая растущие вокруг деревья.

— А он не бежал, — промолвил Араван, глядя куда–то вперед. — Он шел шагом по прямой, ну почти по прямой, насколько позволяют деревья.

— А он не поменял облик? — спросила Риата.

— Нет, — ответил Араван, который вслед за Урусом шел по оставленному следу.

Они прошли примерно сотню шагов и оказались на крошечной полянке, окаймленной дубами.

— Смотрите, следы прерываются, — произнес Урус, рассматривая притоптанный снег. Взгляд баэрона метался по сторонам, ища хоть что–нибудь, что могло бы прояснить ситуацию. — Он пришел на эту полянку, но не ушел с нее… Если… — Урус поднял глаза вверх и впился взглядом в небо, хотя из–за падающего снега увидеть он мог немногое.

Но Араван, который также пристально изучал следы, оставленные Бэйром, внезапно поднял голову вверх и повел глазами по веткам дубов:

— Сестра, здесь твой сын закончил ритуальное действо, и именно здесь место перехода.

Лицо Риаты исказилось, с криком, в котором смешались боль и страх, сна рухнула на снег, и из ее глаз горячими потоками полились слезы. Урус опустился рядом с ней на колени и обнял ее, но взгляд его глаз при этом был устремлен на Аравана.

— Место перехода, но куда? — Голос Уруса перешел в шепот. — В Неддра?

Араван покачал головой:

— Нет, я не думаю, что в Неддра. Хоть раньше я и не видал такого, но слыхал о переходах из Мира в Мир, случающихся в этом лесу. Говорят, это происходит в местах, окруженных дубами, наподобие того, где мы сейчас находимся. И если это действительно точка перехода, то отсюда открывается путь в Адонар, в Высший Мир.

Урус вздохнул с облегчением:

— Отлично. Значит, он скоро вернется.

Риата подняла к нему лицо, залитое слезами:

— Не так скоро, любовь моя, может быть, и никогда. От ее слов глаза Уруса расширились.

— Почему ты?..

Риата ласково провела рукой по щеке мужа:

— Среди эльфов Митгара издавна существует напутствие: «Уходи в сумерки, возвращайся на рассвете». Путешествие на Адонар может быть предпринято только в сумерках, а путешествие оттуда на Митгар — только на рассвете.

Урус огляделся по сторонам. Последние отблески уходящего дня угасли, и тьма наступившей ночи окутала все вокруг.

— Ну что же, подождем рассвета, — произнес он, — он наверняка вернется.

— Только если ему известно, когда это надо сделать, — сказала Риата, — и, если Дэлавар, волк–волшебник, прав, кровь этого мира приведет нашего сына назад. О дорогой, нам следовало ему рассказать! Хоть он еще так молод, но нам следовало ему рассказать о пророчествах и предначертаниях судьбы и об опасностях, подстерегающих его. — Риата снова залилась слезами.

— Успокойся, любовь моя, — прошептал Урус, нежно обняв ее, — и верь в то, что наш сын — надежда мира.

Плавно ступая, напевая, останавливаясь, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, как того требовал ритуал, Бэйр вдруг заметил, что стоит посреди поляны, покрытой чистым, нетронутым снегом; сквозь прозрачный холодный воздух несколько звезд слабо светят на бледном небе, лунный серп висит низко над горизонтом на востоке, и — вот это картина! — блестящий серпик меньшего размера, словно в чаше, покоился в лунном серпе, как будто луна баюкала на руках свою маленькую дочку. Бэйр находился на маленькой, круглой, покрытой снегом поляне, окруженной со всех сторон дубами.

Я был прав.

И действительно, в прочитанном им когда–то свитке были точно описаны комбинации движений и обрядовые песнопения эльфов, которые в должном сочетании обеспечивали переход между Мирами.

Но где я нахожусь сейчас?

Он оглядел окружающее его кольцо дубов, каких было множество на Митгаре и какие являлись идеальным местом для совершения перехода в случае необходимости. И чем полнее сходство, тем легче сделать шаг в пространство между Мирами. И почти всегда, за очень редким исключением, необходимо соответствующее песнопение и требуется определенная комбинация ритуальных движений. Комбинация эта является необычной, неупорядоченной, к тому же абсолютное большинство живущих даже и не подозревают о том, что такая комбинация существует. Следовательно, перемещение Бэйра, вызванное традиционным обрядом, магическим песнопением и точно предписанной комбинацией движений, а также погружением в такую глубинную медитацию, которая требуется для совершения перехода, перехода между…

По крайней мере так было сказано в том свитке.

И он попал в незнакомое место.

Но сейчас, в сумерках, пожелай он немедленно вернуться на Митгар, он не смог бы… Или это подсказывает ему здравый смысл?

Он смотрел на зимние дубы, на все растущее число звезд, загорающихся в темном небе; его глаза начали замечать знакомые созвездия по мере того, как они появлялись над его головой.

Куда я все–таки попал? Что это за место?

Бэйр пересек полянку и вышел за окаймляющее ее кольцо дубов. И тут, за пределами этого кольца, все было таким же и в то же время не таким.

Это не Вейн, но что–то очень на него похожее.

Он стоял, упиваясь воздухом, светом и тишиной, видом леса вокруг и небосвода над головой, находя все это новым и одновременно уже знакомым. Он был возбужден, встревожен и переполнен бурной радостью от свершившегося… И еще он чувствовал себя виноватым, потому что совершил все это без разрешения, — возможно, он не должен был подвергать себя столь неразумному риску.

Так о чем все–таки говорится в том свитке? Я помню: уходи в сумерках, возвращайся на рассвете.

Он задумался, следует ли оставаться здесь дольше и выяснять, что это за место, однако решил этого не делать. В конце концов он не знал, где находится, а это мог быть и Нижний Мир, где обитают темные силы.

Нет. Я просто подожду здесь, пока рассветет. Затем перейду обратно. А если здесь появятся рюпты и подобные им…

Он вернулся на поляну и направился к ее центру, сконцентрировав мысли на своем истинном имени. Темный сгусток с мерцающими в нем искорками окутал его, и серебряный волк, с кольцом и кристаллом на платиновой цепочке, обвивающей его шею, свернулся клубком на снегу и стал ждать рассвета.

Они ждали на самом краю поляны за окаймляющим ее кольцом дубов; след, оставленный на снегу, обрывался здесь, и здесь Риата провела всю ночь, шагая взад и вперед. Араван сидел, прислонившись спиной к дереву и сжимая в руке копье. Урус стоял неподвижно, опустив голову. Обращался ли он с молитвой к Адону, этого ни Риата, ни Араван сказать не могли. Сразу после полуночи снегопад прекратился, темные тучи нехотя поплыли на восток, и на небосклоне засияли звезды. Небо слегка посветлело — начинался рассвет.