Они едва успели спешиться, как маленькая рыжая собачка с лаем подскочила к ним. На ее лай из дому вышел седой мужчина, остановился на пороге в дверях и стал, вглядываясь в сумеречную мглу, рассматривать прибывших гостей. Как только Фэрил бросилась к нему и обхватила его руками, мужчина, обернувшись к дверному проему, закричал:

— Нельда, Нельда, иди скорее, наша Фэрил приехала навестить нас!

— Так это то самое дитя, при рождении которого тебя пригласили присутствовать? — спросила Нельда Фэрил, глядя снизу вверх на Бэйра. — И ему всего десять лет? — Она посмотрела на Уруса.— Ты, должно быть, пошел в своего папочку, мой мальчик, уж больно ты высокий и крупный. — Она обняла Бэйра, но вдруг в ее глазах появилась тревога, и она, отступив назад, бросилась в дом. — Ничего себе, гостеприимство, — проговорила она, оглянувшись на Фэрил. — Вы ведь ничего не ели? — Нельда заметалась по кухне, разожгла огонь в очаге. — У нас сварен большой горшок бобовой похлебки, к тому же я могу напечь лепешек. Ну и чай. Ах да, чай… — Она поставила чайник на огонь. — Еще у нас в погребе есть яблоки, и еще…

— Мама Нельда, — остановила ее Фэрил, — мы не…

— Помолчи, деточка, — ответила женщина и подошла к Бэйру. — Этому юноше нужно хорошо питаться, он ведь растет, причем очень быстро. Мне кажется, он не уверен в том, что сыт, и вряд ли отказался бы от хорошего ужина. Ориф, принеси–ка еще дров. — Затем Нельда обратилась к Аравану и Урусу: — Скажите, а какой прок в том, что вы стоите здесь, как просватанные? Может, вам лучше позаботиться о лошадях и пони? У нас за домом коровник, и вы можете поставить их туда. Я позову вас, когда ужин будет готов. И ты, парень, давай–ка займись чем–нибудь. — Мужчины послушно вышли из кухни. Нельда, подождав, пока они отойдут подальше, задумчиво, как бы решая что–то в уме, обратилась к женщинам: — У нас только три кровати, а вас пятеро, да еще…

Пока Фэрил гостила у своих «человеческих свекрови и свекра» — ведь это они вырастили и воспитали Гвилли, невзирая на то что он был варорцем, а Гвилли был супругом Фэрил, — Риата, Урус, Бэйр и Араван ранним утром следующего дня отправились прогуляться, держа путь на запад. Несмотря на предостережения Орифа — «там есть кое–что такое, кое–что в этих запретных местах… лучше будет, если вы вообще не сунетесь в этот лес», — они хотели узнать, что представляет собой лес Вейн.

Маленькая рыжая собака Орифа бегала с громким лаем вокруг всадников, как будто тоже была встревожена предстоящим расставанием; она то и дело садилась на снег, чтобы поймать в разинутую пасть и проглотить падающие с неба снежные хлопья. Ориф, на морщинистом лице которого явно читались тревога и озабоченность, смотрел вслед отъезжающим всадникам.

— Они знают о невидимках, папа Ориф, — сказала Фэрил,— но не боятся их. Они же обещали вернуться завтра.— Сказав это, Фэрил повернулась и поймала еще не успокоившуюся собаку; дамна хохотала, уворачиваясь от проворного языка, которым пес норовил облизать ее лицо. — Как я понимаю, ты взял эту собаку, когда Блэк приказал долго жить, так? И как же ее зовут?

Наблюдая за четверкой всадников, направлявшихся в Вейн, где их подстерегают бог знает какие опасности, Ориф не расслышал вопроса и, рассеянно посмотрев на Фэрил, переспросил:

— Что?

— Эта рыжая собачка, как ее зовут?

— Рыжая, — ответил Ориф, вкладывая в это слово какой–то глубокий, одному ему понятный смысл, и снова стал смотреть на запад.

Преодолевая встречный ветер и снеговую метель, четверка всадников въехала в перелесок, которым начинался Вейн, дикий непроходимый лес, покрывавший территорию, лежащую на север от Дикой земли и на юг от Рона… Они двигались среди голых деревьев, вокруг стволов которых заворачивались снежные вихри. Осторожно выбирая дорогу, они натолкнулись на широкую поляну, поросшую большими старыми дубами. Риату изумили эти громадные, казавшиеся убеленными сединой величественные деревья леса Вейн. Путники, не видя никаких следов или ориентиров, продвигались вперед наугад, но время от времени какие–то тени мелькали среди деревьев то справа, то слева от них.

— Их свет и их жизнь такие же, как и у тех существ, что сопровождали нас в Дарда Эриниан, — сказал Бэйр, указывая рукой на призрачный эскорт, неотрывно следующий за всадниками.

Араван дотронулся до голубого камня, висевшего на шнурке у него на шее:

— Я не чувствую никакой угрозы.

Они ехали и ехали, останавливаясь время от времени для того, чтобы измерить окружность стволов громадных дубов, — таких огромных деревьев никто из них прежде не встречал.

— В сезон, я думаю, мы нашли бы здесь пропасть трюфелей, — сказал Араван.

— Даже в сезон, я думаю, — пробурчал Урус, — лучше было бы оставить их здешним обитателям… И не смотри на меня голодными глазами, Бэйр.

В ответ на замечание отца Бэйр состроил ему насмешливо–презрительную гримасу, да такую, что Риата не могла не расхохотаться.

И снова они ехали вперед, прокладывая путь через заросли тиса, между сосен, тополей, вязов, кедров, кустов ольхи, дикой вишни, между серебристыми стволами берез и золотыми — лиственниц, сквозь заросли кизила, лавра, тамариска и многих других деревьев и кустов, названий которых они даже и не знали. Копыта коней мягко ступали по снегу, покрывающему землю.

Начало темнеть, близился вечер, и они решили разбить лагерь на небольшой полянке, среди дубовой поросли.

— Собери дров для костра, сынок, — сказал Урус, — я расседлаю лошадей, а твоя мама и дядя подготовят все для привала.

— Собирай только сушняк, сынок, — напомнила Риата. Бэйр вздохнул:

— Я знаю. — И направился к стоящим неподалеку дубам, подбирая по пути сухие сучья.

Сумерки только начинали сгущаться, видимость была хорошей, и он, идя между деревьев, подбирал сбитые ветром сухие ветки и, отряхивая их от снега, прижимал охапкой к груди. Скоро охапка стала такой, что он еле–еле мог удерживать ее сцепленными пальцами. «Сейчас возьму еще вон тот толстый сук и пойду обратно», — подумал Бэйр и пошел вперед.

Но затем…

…в груди…

…он ощутил странный трепет.

Бросив охапки на снег, Бэйр положил руку на грудь.

Запустив руку под нижнюю рубаху, он нащупал…

Кристалл? Кольцо?

Бэйр вытащил кристалл и кольцо, висевшие на платиновой цепочке у него на шее.

Кольцо: его свет изменился. Стал ярче.

Он выпустил из руки камень и почувствовал, что его как будто тянут куда–то…

Но куда?

— Туда, — как будто послышался ему чей–то шепот. Должен ли я позвать родителей и келана Аравана? Или мне лучше сначала пройти немного одному?

Кольцо тянуло его вперед, и, повинуясь, Бэйр пошел туда, где росли дубы.

— Еще чуть дальше. Бэйр подчинился призыву.

Он оказался на крошечной, покрытой снегом полянке в окружении дубов, и здесь камень кольца на платиновой цепочке вспыхнул ярким светом и стал пульсировать, излучая огонь, видимый лишь глазами Бэйра.

Он впился взглядом сначала в камень кольца, а затем, подняв глаза, оглядел окружающие дубы…

Что это за место? Для чего все это? Что заставило кольцо сиять и что зовет меня?

Внезапно он вспомнил загадочные слова из свитка, который читал во время своих учебных занятий. На этот свиток он случайно наткнулся почти год назад в архиве, и тогда прочитанное имело для него немного смысла, но теперь, словно застигнутый запоздалым озарением, он понял, что именно следует делать.

Ему не пришло в голову, что здесь не помешал бы совет отца, матери, дяди или тетушки Фэрил. Нет. Он просто сделал это. И хотя это не был день смены времен года, Бэйр, сжав кольцо в левой руке, запел песню, скорее речитатив, и стал совершать движения, характерные для старинного обрядового танца эльфов.

Голос Бэйра становился то низким, то высоким, как того требовала песня, хотя это нельзя было назвать ни пением, ни рассказом: это было что–то среднее. Сознание юноши рассеялось в ритуальном экстазе. Двигаясь согласно песне, он скользил, останавливался… Движения таили в себе нечто большее, чем просто танец.