«Оx, разучилась вязать узелок!..» Оx, разучилась вязать узелок! А бабка умела. Наше ль добро обернуть тяжело Лоскутом белым? Что нам с собою? Тетради сгорят, Хлеб зачерствеет. Всё же исполним прощальный обряд — Накрест затянем назначенный плат. Кто как сумеет. В руки — и с Богом! Травы не пригнём — Так невесомы. Не обернёмся и не упрекнём. Что нам показывать муку при Нём — Невознесённом? Вслед захлебнётся в сырой теплоте Чей-то невольник... Стоит ли медлить на самой черте? Как мы условны на здешнем холсте! Даже не больно. 1979 Киев «Какие бальные снега...» Какие бальные снега В такой нежданный день недели! И полумаски мы надели — Затем, чтоб друга и врага Узнать — Одним рукопожатьем. И вот моё простое платье Переполняет берега. Мазурка пенится волною — И всё, что станется со мною, Уж решено меж нас двоих. И я читаю с губ твоих — Уже моих — Простое слово... А завтра вечность — Я готова. Позор этапа — Я готова. И рек холодных берега — Затем, чтоб друга и врага Узнать — Уже без полумаски... Снега опальные летят. И нет конца печальной сказке, Затем, что свечи не хотят Погаснуть. 1979 Киев «Мы уедем в страну Италию...» Мы уедем в страну Италию, А оттуда ещё куда-нибудь. Мы возьмём с собой колокольчик, Пару кисточек и тетрадь. И не будет нам жертвы праведной, Приговора И оправдания. Лишь останутся основания Для умеющих обвинять. Мы с тобой заведём собаку, Чёрную и большую. Ты мне выстроишь дом из пряников С белой башенкой и окном. Я забуду, как плакать шёпотом, И тебе письмо напишу я, То, которое перехвачено И подшито давным-давно. И как дети после болезни — Новый голос и новый взгляд, И уже никогда — в назад — Мы полюбим другие песни. Пусть винят или не винят. 1979 Киев ЛЕНИНГРАДСКИЙ ТРИПТИХ
Наталье Лесниченко Этому граду никто не подымет век. Улица взведена — только не побеги! В городе мёртвых — живому держать ответ. Слышишь — по лестничной клетке — их сапоги? В этом забвении — век не расти траве, В этом молчании — только кричать во сне! Наше дыхание — здешней зимы трофей, И на губах у прохожих не тает снег. Итак, Купанье Чёрного коня На Чёрной речке. Всплеск диагонали! И офицеры встали у воды. Итак — снега над белыми полями И вкус свободы тает на губах. Наш ход — из клетки в клетку. Нет, не плачь. Пусть не тебе — корона королевы. Не плачь, не снись. Моё каре смертельно. Как просто подстрелить мою планиду: Не росчерком — движением руки — одним. Не надо. Не смотри туда. Не в первый раз над белыми полями Такой декабрь — Смешенье пуль и крыльев. Зачем нам знать, Когда река чернеет? Матерь Божья, почему темно? Хочешь, я зелёную лампаду Затеплю? А впрочем, нет, не надо. Ты глядишь, как девочка, в окно: Чьи шаги звучат по Петрограду? И тебе ещё не всё равно. 1979 Ленинград «Ах, как холодно в нашей долине...» Ах, как холодно в нашей долине — Здешним ангелам снега не жаль. Злые ящерки пляшут в камине И не греет зелёная шаль. Ты не в духе, ты пишешь и правишь — В чёрных брызгах рукав и тетрадь — И в досаде касаешься клавиш. Я уйду, я не буду мешать. Присмотреть за домашней работой Со старушечьей связкой ключей, Для тебя переписывать ноты Да срезать огонёк на свече. В нашей церкви, добротной и грубой, Ни лампад, ни лукавых мадонн. Неподвижны органные трубы И безгрешен суровый канон. Да четыре стихии впридачу, Да засаленный мудрый колпак... Я не плачу, мой милый, не плачу! Ты пиши, это я просто так. Ну, пускай не веронское лето, И не чёрного кружева вздох — Напиши для меня канцонетту. Мой любимый, одну канцонетту! За одну не обидится Бог. 1979 Киев |
