«Как выдаёт боязнь пространства...» Как выдаёт боязнь пространства Желание вписаться в круг, Как самозваное дворянство Изобличает форма рук, Как светят контуры погостов Из-под разметки площадей, Как бродят, царственно и просто, Лакуны бывших лошадей По преданным бесплодью землям — Так, слепком каждому листу И каждой птице на кусту — Хранит природа пустоту, Подмен надменно не приемля. «Баба Катя вышла с кошёлкой, с утра пораньше...» Баба Катя вышла с кошёлкой, с утра пораньше, До отвоза мусора, Чтоб соседей не стыдно. А усатый, что в телевизоре, гад-обманщик, Перевёл часы, и теперь ничего не видно. Ёжится баба Катя, в смурных потёмках Разгребает палочкой — Где бутылки, а где объедки. В самогонном кайфе небритые спят потомки. В виртуальных пространствах Бдят внучки-малолетки. А счастливая баба Катя нашла картонку: Если встать на неё, то валенки не промокают. А над нею месяц всея Руси: Тонкий-звонкий. Задержали, видать, зарплату, и припухает. Роется баба Катя. Штаны с начёсом Поистёрлись: за минус с ветром уже не держат. Не хватало свалиться, всем на смех, в помойку носом! Помоги, Святой Николай, новомученик-самодержец! А нечистый как раз над городом свесил морду. Увидала Катя: Батюшки, ну и харя! Рожки выставил, и не только. Раздулся гордо, Да корячит пальцы, как Ахмет на базаре. Ахнула баба Катя, и ну креститься. А потом дерзнула. Старушечью лапку в жилах Замахнула вверх: Крестом тебя, вражья птица! Не таких видали, Сгинь, нечистая сила! И завыл, и сгинул. Зелёный рассвет, и зябко. А добыча богатая — шесть бутылок и кеды. И пошла Катерина довольная: Хоть и бабка, А заступник и ей послал, Чем праздновать День Победы. «Сказки ходят на кошачьих лапах...» Сказки ходят на кошачьих лапах, И от них смородиновый запах, И они по ночам воруют: Мальчиков, если плохо лежат, Девочек, если плохо лежат, Даже маленьких медвежат. Озоруют, ох, озоруют! А украденному — лес-малина, Мост Калинов, а за ним долина, И чего боишься, то будет. Бабушка таращится: съесть, Дерево цепляется: съесть, В темноте волчьих глаз не счесть, И никто-никто не разбудит! Бойся всласть, а хочешь — полетели Поскакать на облачной постели, Звёзды щекотать за усами: Звон червонный, жаркая медь! Обожжёшься — чур, не реветь: Там по небу ходит медведь, Ждёт потехи с гончими псами. А оттуда — всё, как на ладони: Замки, и дороги, и погони. Вот русалки машут, смеются. Эй вы там, за медной горой! Кто герой — выходи на бой! Чур, кто струсит — тому домой Навсегда-навсегда вернуться! И потом реви под одеялом, Вспоминай, как было — и не стало, Только запах, как после грома. Эй вы, звёзды и голоса! Вот я жмурю-жмурю глаза: Украдите меня назад! Всё равно убегу из дома! «Тот ветер, как и смерть, приходит сверху...»
Тот ветер, как и смерть, приходит сверху. Он городам ломает башни и гробницы. Он смахивает крошки самолётов С разодранных небесных скатертей. И вожаки кричат последнюю поверку, И отвечают им измученные птицы, Теряя одержимость перелёта, Уже с паденьем В сломанном хребте. Зачем нам знать, что этот ветер будет? Ведь мы не лезем с микрофонами к пророкам, Зато достигли мудрых философий И пластиковых банковских счетов. И вожаки людей успешно вышли в люди, И суррогаты апельсинового сока И чашки обезвреженного кофе Нас ждут в любом Из аэропортов. Неважно, где. А важно, что под крышей. Ещё желателен хороший курс валюты. В любое место выдаются визы, В любом отеле мягкая кровать. И если птицы закричат, мы не услышим. Лишь иногда бывает зябко почему-то. И мы тогда включаем телевизор И смотрим жутик, Чтоб спокойней спать. «Мне было очень трудно на душе...» Мне было очень трудно на душе, И я искала знака, не решаясь По Имени позвать и попросить: Мол, дай мне знак. Под горло подошло. А только лишь — без всяких прав — искала. И он не милостив — тот знак, что я нашла На Бородинском поле: Сердце встало Ленивой лошадью. Потом опять пошло, Но неуверенно: как воду мы искали. Но та вода нам — не на то, чтоб пить. На страшное. На вечное. На службу — Не легче той, в лосинах и колетах, Парадных, праздничных, Чтобы виднее кровь. На той крови нам проросли колосья. И на высоком месте — сорняки, Вполне созревшие, и мечущие семя, Пушистые, лиловые. И глаз Зовущие: чего ещё искать? А там, пониже, трудными рядами — Колосья ржи, чуть вышедшие в стрелку. Так гибко от случайного дождя Зависящие: жить или не жить. Я помню: будто воду мы искали — Те, кто пришли сюда, и те колосья. Но не было воды. Нас пили слепни. Решало солнце круг — без квадратуры, В которую нам только и вписаться. Мы не умеем вписываться в круг. И вот мне знак: Незрелые колосья Спасительницы-ржи, и сорняки — Во всей красе. Напополам. Без мести. И окрик ангелам — евангельский: Не сметь Их разделять! Ещё не время жатвы. Что ж, ищешь знак — рискуешь и найти. |
