И я когда-нибудь — опять
В мой нелюбимый город.
Скормлю монетку в автомат,
«Алло» возьмёт за горло —
И я опять скажу «привет»
И отшатнусь от трубки:
Ори! Да, через столько лет —
Не призраком, не трупом —
Живая, мокрая (туман!),
Кто первый отогреет?
Нальёшь ли, Галицкий, стакан?
Нальёшь? Тогда скорее!
А Ленка где? Ах, здесь! Давай!
Алло, сейчас я буду!
А ты сгущёнку открывай,
Побольше ложку доставай
И дождь уйми покуда!
И будет так: тепло и свет,
И пышный друг Гораций*
Достойно примет мой привет
И с византийской грацией
Уйдёт налево — без речей,
Не щуря ведьминых очей.
А нам отшибло словеса
С размаху узнаванья.
Всё смазано — одни глаза!
Секунды замерли в часах
И пульс не отбивают.
Вот мы какие — через срок!
А в горле — как лимоном...
Мы лучше стали? Что за прок
В не столь уж отдалённом,
Не столь уж смертном — если мы
Не чище, не смелее —
Из путанки! Из мокрой тьмы!
Налей — да отогреем
Всё, что примёрзло, — не сказать,
Не выдохнуть за годы...
Звучней, стаканов голоса!
За то, что у друзей глаза
Всё те же! За свободу!
Не за эрзац по паспортам,
Не лагерь без конвоя —
За ту, что с нами даже там,
За то, что в нас — живое
Всё так же бьётся и болит!
За то, что Галицкий — пиит!
За то, что Ленка так добра,
Как будто бы не из ребра,
А из слезы сотворена!
И за Наталеньку! Она
С осанкой киевской княжны
Заварит чай из бузины,
А может, мяты. И на стол —
Стихи да хлеб, кто б ни пришёл.
Мы всё подчистим на корню...
О, хлеб друзей! Не уроню
В тебя сентиментальных слёз!
И так не высохнешь авось.
...Тут все закурят. Я одна,
Запрету мужнему верна,
На сигарету погляжу,
Вздохну — и блюдце оближу
Из-под сгущёнки. Мне дольют,
И расслабляющий уют
Меня охватит, покачнёт —
И времени тюремный счёт
Совсем отпустит. Захочу
Не электричества — свечу,
Чтоб возносилась не спеша
Её прозрачная душа,
И чтоб из воска лить цветы,
А Юрка чтоб развёл мосты,
И чтоб сверчок на огонёк
Пришёл. И мы за болтовнёй
Забудем полночь. Ну её!
Нам утро радости нальёт!
