«Я вернусь в Одессу, вернусь...» Я вернусь в Одессу, вернусь — Я знаю, когда. Я знаю, как это будет: вечер и плеск. Как легко выходить из моря, Когда вода Тёплым камешком шевелит, Как легко выходить без Ложной памяти — Стоит ли плакать, вот и домой. Вот эти две скалы — их никто не взрывал. Стоит ли так бежать — Бог с тобой! Всё хорошо — дыши — здесь перевал. Здесь уже не достанут — Дыши — Помнишь траву? Красная пыль обрыва. Вечер и плеск. Здесь вода ничего не весит. Но я живу. Вот и тропинка вверх. Как легко выходить здесь. 1981 Киев «Ни в топот твоего коня...» Ни в топот твоего коня Не брошусь, Ни вослед не гляну. Не дрогну, зажимая рану, И кандалы не прозвенят. Не поменяться городами — Своя судьба, своя сума. И сводит губы холодами Жестокой выучки зима. Что ж, за руки! Уже немного Отпущено на суету. Избравшего свою дорогу — Превыше спутников почту! Как знать, кто уцелеет в битвах? Но про тебя был вещий сон... Моя вечерняя молитва Вся состоит из двух имён. 1981 Киев «Как невыгодно для парада...» Как невыгодно для парада: По Дворцовой площади — дождь! И текут щиты на фасадах, И подплыл пролетарский вождь Чем-то липким. И мокнут флаги, И преступно ползут следы — По плакатам, тряпью, бумаге — Как по плахе бубновый дым! Силуэты уже безглазы, Но годятся пугать ребят. В мокрый камень грохая разом, По Дворцовой грядёт парад. А она больна и покорна, Очи наглухо — ни окна! Красной чернью что кровью чёрной — По периметру окружена. Вот сомкнутся — довольно слова — Озвереют, сорвавшись с мест... Но не смеют — ангел суровый Так упрямо возносит крест! 1981 Ленинград «Что-то грустно, и снов не видно...» Что-то грустно, и снов не видно. Не дождусь рассвета и встану, И надену свой старый свитер, И уйду собирать каштаны. Карий глянец косматых парков — Ни за что ни про что награда — Бесполезней царских подарков И бездомней ветра и града. Ах, невысохшие цыплята! Пересмеиваются — кто подымет? И толпятся стволы, как шляхта, — В пышной щедрости и гордыне. Разорившись, пустив по ветру Горы золота, звон и пламя, Ни единой не дрогнут веткой Под калёными холодами! Прорастая сквозь юг России Из расстрелянных поколений, Не допустят пасть до бессилья Гефсиманских слёз и молений, Не позволят забыть осанку, Не изменят и не устанут. Я за тем и приду спозаранку, Я приду собирать каштаны. 1981 Киев «Где ты, княже мой?..» Где ты, княже мой? На каких нарах? Нет, не плачу: ведь обещала! Мои очи — суше пожара. Это только начало. Как ты держишься? (Нет, я знаю: лучше всех!) О, взять бы за руку! Занавеска зимы сквозная Гонит-гонит ветра по кругу — До отчаянья. Изнемог воздух На решётке оставлять клочья. Засыпаешь ли? Уже поздно. Я приснюсь тебе этой ночью. 1981 Москва, Бутырки «Вот он над нами — их жертвенный плат...» Вот он над нами — их жертвенный плат, Мазаный кровью. Выйди пророчить мор и глад — Никто и бровью... Стоит ли спрашивать, что тебя ждёт На повороте? Молча Кассандра чаю нальёт, Сядет напротив. Молча постелет, заштопает рвань, Кинет на кресле... Молча разбудит в бездонную рань И перекрестит. Нет ещё колера для твоего Смертного флага. Больно уж молод — да что ж, ничего! Гож для ГУЛага. 1981 Ленинград «Сколько мне ни приходится смахивать снег...» Сколько мне ни приходится смахивать снег С беспризорных скамеек — Но я не привыкну к вашей зиме, Хоть иной не имею. Я не стану убийцу отчизною звать — И другой не желаю, и этой. Не признаю ваш суд, Не приму от раба благодать — У раба её нету. И любую облаву раскиньте — уйду, И убейте — с пути не вернёте. И подслушайте, что там — В последнем бреду — Всё равно не поймёте. 1981 Киев |
