ОТЦАМ Видишь, папа, мальчик образумился: Он старается у верстака. Всё точнее тонкая рука. Он способный. Трудится до сумерек: Видно, чувствует свою вину. Ох уж этот переходный возраст! Ты простишь его ребячий возглас: — Мой Отец — во храме! И жену Ты простишь за бредни, что внушала: Ведь сама девчонка, хоть и мать. Что с неё возьмёшь — Она не знала, Как легко ребёнка потерять! Ты забудешь знойный пыльный город, Где, сбиваясь с ног, искал мальца. А припомнишь так ещё не скоро! Мальчику двенадцать. До конца — Больше двадцати. Ещё науку Превзойдёт нехитрую твою До того, как плотницкую руку — Нецелованную — В крест вобьют. 1987 Чикаго «Гавриил печален с иконы...» Гавриил печален с иконы, Очи чёрным обведены. Сколько лет ему слышны стоны И упрёки моей страны! Не светите ему лампаду, Чтобы горе было видней! Ничего объяснять не надо. Посмотрите: ему больней. Мы любви ещё не умеем, Только страх сильны превозмочь. Это с нашим лукавым змеем Всей бессонницей бьётся ночь. Но рассветным холстом суровым Свят решёточный переплёт. Сколько лет нам терзаться словом — Тем, что ищем век напролёт? 1987 Чикаго «Идёт человек по снегу...» Идёт человек по снегу, Время дня не дано, Как и номер года и века. Сереет, но не темно. У него под рубахой свиток Или, может, стопка листков, Что с эпохой ещё не квиты. Идти ему далеко. О, слово — ещё не дело, Но гончие входят в раж... Чернеют следы на белом. Один экземпляр — тираж. 1987 Чикаго «Вы знаете: друзья не все уходят...» Вы знаете: друзья не все уходят. Любимые не все в беде бросают. Не все печали вечно колобродят: Иные поболят и угасают. Вы знаете, какое будет счастье Чуть позже, но ещё на вашей жизни! Так рвите душу — вдребезги, на части, Прислушиваясь к чуждой укоризне! 1987 Чикаго «Я проиграю лошадь — безнадежно...» Я проиграю лошадь — безнадежно. Как всё проигрывала в безнадежном споре: Несбыточные вещи, и одежды, И псов, и лошадей... лишь бы не море! На море я не спорила ни разу: Уж лучше на себя, и с потрохами — Цыганкой защищённую от сглазу, С ребячеством, слезами и стихами. Всё проиграю — только бы не море! Пусть ни коня и ни меня — Волною Оно смеётся в равном разговоре — С другой девчонкой. Вовсе не со мною. 1987 Чикаго «Что такое — «менталитет»?..» А.И. Солженицыну Что такое — «менталитет»? Это значит: сыт и одет Никогда тебя не поймёт, Хоть гори весь век напролёт. Что такое — «страна рабов»? Это значит — в твою любовь Ни одна душа, ни одна... Кроме русского пацана. 1987 Чикаго «Пошли меня, Боже, в морские коньки...» Пошли меня, Боже, в морские коньки И дай мне осанку дракона, Ребристую шкуру, шипы-плавники, И море — судьбой вместо трона. Умножь беззаботное племя моё, Храни жеребят и кобылок, Волнуй ненадёжное наше жильё, Чтоб страшно и весело было! Пусть море чернеет, гремит и встаёт Стеной меж собою и сводом! Я вспомню забытое имя Твоё — Лишь только даруй мне свободу! Да будет зелёная плотная соль Мне вместо дворца и темницы... Шаги. Я смогу умереть как король. Но я не хотел им родиться! 1988 Итака «Так просто, так просто создать нашу землю...» Так просто, так просто создать нашу землю: Пускай она странных сердец не приемлет — Но в колоб тугой закатать, да покруче, А то что осталась — пустить бы на тучи Немыслимых форм, сумасшедших изгибов — Чтоб помнились мальчикам, грянув и сгинув. Да зябких ракит подпустить наважденье, Да льдам обозначить ночное движенье, Да перечной россыпью птиц — на полсвода, Да детского плача, да смутного года. 1988 Чикаго МОЛИТВА Все умеют плакать, А радоваться — одна. Богородице-дево, радуйся, не оставь! Круче всей морей твоя судьба солона — Так помилуй нас: научи улыбке уста. Научи нас радости, Непутёвых чад, Как учила Сына ходить по твоей земле. Мы теперь на ней себе устроили ад; Научи не сбиться с пути в обозлённой мгле! Погасила твои лампады моя страна... Видишь, как нам души судорогой свело! Всё страшней — суды, а заботишься ты одна — Из поруганных риз — Чтобы нам, дуракам, светло. Ты одна умеешь — кого же ещё просить — Отворять врата любовью, а не ключом. Разожми нам сердца, Чтобы смели её вместить, Как умела разжать младенческий кулачок. 1988 Чикаго |
