Бывший монах ощущает, как внутри его растет непривычное чувство ярости. Подумать только, и он поверил Лидии, что она вот так возьмет и отправит слуг по монастырям искать упоминания о его сестре!

Гатуссо аплодирует.

— Bravissima! — хвалит он Лидию и обращается к Томмазо: — Ну и вот мы в сборе. Я, признаться, ожидал, что все случится скорее, но да ладно. Главное, мы здесь. Ты, брат, удивишься, узнав, сколько монастырей в этих краях и как непросто заставить монахов говорить. — Он смеется. — Само собой, ведь обет молчания не способствует велеречивости! Ну и пусть их, мы собрались тут, и при мне все три таблички. Большего не надо. — Гатуссо наклоняется к Томмазо и смотрит ему прямо в глаза. — Да, брат, я сказал «все три». Ибо моей семье выпала честь хранить третью табличку. — Он достает из складок мантии табличку серебра, отполированного металла с изображением рогатого демона. — Теперь у нас появилась возможность надлежащим образом воздать хвалу нашему — и единственному — богу. Соединив части «Врат судьбы» и освятив их на церемонии крови и жертвоприношения, мы обретем невиданную силу. Силу творить дела невозбранно. Ты и твоя сестра, вы станете кровью и жертвой.

Штаб-квартира карабинеров

Внешне Альфредо Джордано нисколько не соответствует ожиданиям Вито. Майор думал увидеть сухого лысеющего монаха с умным лицом и в очках в проволочной оправе. А перед ним — здоровяк шести футов ростом, настоящий атлет с пышной шевелюрой песочного цвета.

У Альфи больше часа уходит на пересказ истории с поисками информации по артефакту.

— По телефону я вам многое открыл, однако история атмантских табличек шире. Католическая церковь связывает их с жутчайшими смертями на планете. — Альфи отпивает принесенный Валентиной эспрессо. — Есть мнение, будто впервые таблички применили с целью учинить подземный взрыв в атмантских серебряных шахтах. Тогда погибли представители знати со всей Италии. Это первый известный в истории случай массового убийства. Таблички также связывают с извержением Везувия в семьдесят девятом году до нашей эры, самым разрушительным землетрясением в Китае в середине тысяча пятисотых, с катастрофой «Титаника», с наводнениями в Голландии, унесшими более ста тысяч жизней, с циклонами в Пакистане, с терактом одиннадцатого сентября, с аварией на Чернобыльской АЭС на Украине и даже с недавним цунами в Азии.

— Короче, они виновны во всем, что есть дурного, — подводит итог Вито.

Альфи кивает.

— Удобно винить в бедах таблички. Зло повсюду, а они — его символ.

— Вы постоянно называете артефакт табличками, — замечает Валентина. — Не «Вратами судьбы» или еще как-то. Почему?

— Второе имя таблички получили много позже своего сотворения. Где-то в семнадцатом или восемнадцатом веке. По-моему, их более уместно называть именно атмантскими табличками.

— Как думаете, брат, сатанисты пойдут на убийство ради них?

— Майор! Ради них на убийство пойдут и некоторые отделения церкви, — не задумываясь, отвечает Альфи.

— У нас произошло несколько убийств, — говорит Валентина, глянув на Вито и убедившись, что можно продолжать. — Включая убийство пятнадцатилетней девушки. У нее вырезали печень. Есть ли тут какая-то связь с артефактом?

Подумав, Альфи кивает.

— Возможно. Тетия, жена Тевкра, была совсем подростком — примерно лет пятнадцати, — когда родила. Ее дитя сатанисты считают сыном Люцифера, а принесение в жертву пятнадцатилетней девушки может иметь некое ритуалистическое значение.

— Что связано с печенью? — спрашивает Вито.

— Говорят, будто Тетия выпотрошила и вырезала печень у человека, который ее осквернил. Поэтому вырезание печени у избранной жертвы для сатанистов является актом восстановления духовного равновесия и справедливого возмездия.

Следующий вопрос Валентина задает не сразу, она колеблется.

— Кровь священника или его печень тоже имеют ритуалистическое значение?

— Разумеется, — моментально отвечает Альфи. — Пролить кровь воина Христова для сатанистов означает победу. Если учесть, что Тевкр был нетсвисом, жрецом, можно понять, насколько важно для них принести в жертву священника на церемонии объединения табличек и открытия Врат преисподней.

— Бывший священник им тоже сойдет?

— Сойдет, — подтверждает Альфи и внезапно хмурится. Гадает, отчего такой вопрос задала Валентина.

Приоткрывается дверь, и в кабинет просовывает голову Нунчио ди Альберто.

— Scusi, майор. Жаль вмешиваться, но мне надо с вами срочно переговорить.

Быстро извинившись, Вито выходит в коридор.

Возбужденный, Нунчио показывает начальнику стопку распечаток.

— Похоже, я сумел выйти на нынешнего владельца табличек.

Вито смотрит на него удивленно.

— Куратор Высшей школы ордена сестер милосердия в Венеции рассказал, что пять лет назад то ли в Австрии, то ли в Германии продали серебряную табличку, на которой был изображен юный жрец.

Нахмурившись, Вито копается в памяти.

— Это средняя табличка, — говорит он.

— Si. След попался хороший. Вот, посмотрите…

Нунчио показывает распечатку страницы из аукционной брошюры с изображением серебряной драгоценности.

У Вито загораются глаза. Он берет в руки листок и говорит:

— Bene. Отлично поработал. Подожди здесь, а я покажу это священнику из Ватикана.

— Отче, — врывается он в кабинет и протягивает Альфи распечатку, — что скажете на это?

Альфи моментально узнает предмет на снимке.

— Средняя табличка, на ней изображен нетсвис Тевкр. Откуда…

Вопрос он завершить не успевает, потому что Вито уже пулей вылетел в коридор.

Вернув распечатку Нунчио, он говорит:

— Священник подтвердил, что это табличка. А теперь — кто владелец?

Однако Нунчио не собирается так запросто сократить рассказ об успешных поисках. Нет, он шаг за шагом поведает о них, в подробностях.

— Куратор оказался прав, табличка была продана на аукционе в венском «Доротеуме», старейшем доме искусств, который известен благодаря широкому выбору.

— Так кто? — нажимает Вито, стараясь не выдать своего раздражения.

— Табличку приобрел за одну целую и одну десятую миллиона долларов один коллекционер из Германии. На этом след обрывается. Но! Анонимный покупатель на следующий же день перепродал табличку некоему американцу. Тот через неделю тоже перепродал ее. Любопытно: каждый раз цена таблички вырастала на двадцать процентов, как будто по заранее обговоренной комиссионной схеме. И без участия аукционных домов.

Вито не терпится узнать имя нынешнего обладателя таблички, однако видно, что для Нунчио важно похвастаться, как он умело восстановил цепочку бывших владельцев. Кто бы ни выкладывал наличные за артефакт, он не просто скрывал свое имя — все следы сделки тщательно удалялись.

— Итак, кто же владелец? — интригует начальника Нунчио, и глаза его светятся довольством. — В конце концов табличка попала не к частному лицу, а к оффшорной компании на Каймановых островах. — Он сует под нос шефу лист бумаги. — Которой владеет наш любитель хиппи, миллиардер Марио Фабианелли.

Глядя на распечатки банковских переводов, Вито чувствует, как учащается пульс. Постучав по листку пальцем, Вито спрашивает:

— Ты уверен? Уверен, что след ведет именно к нашему артефакту?

— Si. Абсолютно, — слегка раздраженно и обиженно говорит Нунчио.

— Va bene. Сейчас я закончу дела с нашим ватиканцем, а после мне нужен будет ордер на обыск Марио Фабианелли и его коммуны.

Очнувшись, Том видит лишь опостылевшую темноту. На глазах новая повязка. Руки скованы, хотя ноги остались свободны. Голова трещит, однако мысли текут четко и ясно. Так ясно Том не был способен думать уже несколько недель.

Его куда-то перенесли. Все вокруг иначе. Воздух свеж, и ощущаются запахи: трава, дикий чеснок, кошачья мята. Слышны звуки: пение птиц, шелест листвы.