— Благородные гости, для меня честь принять вас в моих серебряных шахтах. Я вновь благодарю за потраченное время и за возможность побыть вашим хозяином.

— Это честь для нас! — грохочет один из нобилей, весельчак, и, выступив вперед, ударяется о стол объемистым брюхом. — Еще больше чести нам выпадет, когда ты позволишь набить карманы этим сверкающим великолепием.

Раздается многоголосый смех.

Песна жестом руки просит тишины и внимания.

— Всему свое время, всему свое время. — Проводит рукой по украшениям на столе. — Будет вам еще большее, чем сии малые дары, великолепие. И не только сегодня, а, надеюсь, до конца ваших дней.

Нобили снова смеются.

— Утолив ваш голод, я расскажу, как мы — все вместе — сможем построить новые города, открыть новые прииски и пожать такое богатство, что оно затмит собой выложенные на этом столе скромные подношения.

Собравшиеся хлопают в ладоши.

Внезапный подземный толчок сотрясает комнату. При виде волнения на лицах нобилей Песна говорит:

— Беспокоиться не о чем, друзья мои. Арантур, расскажи нашим дорогим гостям, что это за небольшая дрожь в недрах земли.

Управляющий работами выступает вперед с выражением такого довольства на лице, какое бывает у людей, любящих внимание, но редко им балуемых.

— Дрожь под землей — от разрыва скальной породы. Мы разжигаем мощные костры в тех местах, где точно залегает драгоценная руда, и когда камень нагревается до невообразимого жара, поливаем его студеной водой с поверхности. Камень столь быстрого остужения не выдерживает и разрывается. — Арантур на пальцах изображает взрыв. — И когда стены скалы рушатся, за дело берутся наши работники.

Пожилой нобиль из Волсинии спрашивает:

— Много ли рабов у тебя гибнет?

— Бывает, гибнут, — буднично отвечает Песна. — Работа опасная. — Он показывает рукой на стол с драгоценностями. — Впрочем, опасность с лихвой окупается. Что стоят жизни нескольких рабов по сравнению с тем, сколько мы добываем! Эта шахта у меня — первая и крупнейшая. Всего я владею шестью приисками.

Гости шепчутся. Поразила их, однако, вовсе не опасность работ, а величина богатства Песны.

— Прошу вас! — Управляющий пытается вернуть внимание к себе. — Прошу, следуйте за мной.

С этими словами он отходит в дальний темный угол комнаты.

— Здесь у нас хранится то, что добыто недавно. Посмотрите, сколько серебра в этой породе.

Арантур отступает в сторону, чтобы гости могли разглядеть драгоценный металл.

— Большую часть нашей руды добыть легко. — Арантур переходит к другому небольшому столику. — Рабам только и остается, что просеивать породу, промывать ее и выбирать после куски серебра из пыли. Однако такая легкая добыча невелика размером. — Управляющий рудниками показывает кусок серебра размером с ноготь большого пальца. — Лишь зарываясь в недра земли достаточно глубоко, мы находим поистине крупную добычу.

Комната вновь содрогается от подземного взрыва.

Все взгляды устремляются на Песну. Магистрат и в этот раз успокаивает гостей улыбкой.

— То боги радуются нашей добыче, — говорит он. — Довольно, Арантур, не утомляй гостей речами. Пора бы уже одарить их нашими сокровищами. Я повелел своим мастерам изготовить отдельно для каждого из вас, друзья, свою вещицу. У моего благородного друга Кави даже есть список — кому что принадлежит.

Недра земли опять рокочут.

На этот раз никто не обращает внимания на грохот — всех поглотил мелодичный перезвон, с которым раздается на руки серебро.

Кави начинает с наименьших даров не столь важным гостям:

— Для меня честь вручить вам эти подарки. Сперва моему старому другу Арту из Таркны я рад преподнести вот этот перстень-печатку. На нем искусно выгравированы его инициалы…

Прочие нобили аплодируют Арту. Он начинает пробираться сквозь толпу, но…

До стола не доходит.

Деревянные подпорки комнаты трещат и расходятся.

В потолке образуются дыры, сквозь которые в комнату проникает свет. Аплодисменты сменяются молчанием. Гости, раскрыв рты, застывают от страха.

Потолок рушится им на головы. Нобили заслоняются руками от камней и деревянных обломков.

И вот уже под ногами расходится пол.

Раскрывается, подобно ловушке, внизу которой — подземный мир мертвых.

Руки цепляются за края обвала, но мягкая почва осыпается, и люди падают в пропасть.

Из дыры долетают крики и эхо; нобилей уносит смертельный поток каменных осколков.

По всем шести шахтам проносится шквал ревущего пламени, порожденный взрывом горного газа.

И те, кто пережил обвал, заживо сгорают в страшном огне.

А чуть поодаль на холме стоит Ларс и наблюдает, как от приисков в закатное небо поднимается грибовидное облако из пыли и черного дыма. Помощники постарались на славу, ловко запустив огонь в шахты, наполненные вредоносными подземными газами.

Опершись на разбитое колесо повозки, Ларс взвешивает в руках серебряные таблички и улыбается. Такой улыбки и Песна не постеснялся бы. «Врата судьбы» — ключ к великим вещам, и Ларс сохранит их даже ценой собственной жизни. Пока новый господин не будет готов их принять.

Тетия все еще без сознания, когда Венси приносит ее в дом Латурзы.

Старый целитель опасается худшего.

Такую обильную кровопотерю девушка вряд ли переживет.

Венси бежит за своим сыном, а в хижину врываются помощники и прочие доброжелатели. Уложив Тетию на грубое ложе, Латурза хватает ткани и котелок с водой, непрестанно булькающий на огне.

— Спасибо вам! Спасибо! Время уйти и дать мне работать. Освободите место.

Лекарь хлопает в ладоши, выпроваживая зевак, словно гонит прочь стадо набежавших невесть откуда гусей.

Остается одна только деревенская швея Кафатия, ровесница Тетии. Она помогает омыть тело раненой.

Старик изучает рану на животе. Пусть меч и не задел утробу, лекарь знает: спасти, скорее всего, не получится ни мать, ни ребенка.

— Здесь! Здесь подотри! — показывает старик Кафатии, а сам оглядывает рану на правой руке Тетии. — Да помогут нам все боги! Такую рану простому смертному не зашить и не залечить.

Он перетягивает бицепс Тетии пеньковой веревкой, в то время как помощница раздевает девушку и промывает рану у нее на животе.

И рана теперь четко видна лекарю.

Глубоко зацепило.

Слишком глубоко, чтобы спасать роженицу. Латурза подносит морщинистую руку к ее губам, чтобы проверить: дышит ли еще?

Дышит, но едва-едва.

Позади раздаются шаги. Кто-то заслонил свет.

Это Венси встал на пороге.

На руках у него тело сына.

— Он еще жив, Латурза! Тевкр не умер! Исцели его поскорее!

И старый воин кладет сына рядом с невесткой. Но Латурза даже не смотрит на авгура.

— Венси, твой сын мертв. Позволь же мне спасти Тетию.

— Нет! Спаси его, Латурза! Спаси моего сына.

— Друг мой, — отвечает старик тихо и с теплотой в голосе, — твой сын погиб. Он уже с богами, которым так верно служил.

Слезы стекают по лицу Венси.

— Хотя бы осмотри его. Заклинаю тебя, — просит он.

Латурза берет его за руки.

— Венси, мне не надо осматривать Тевкра, я и так знаю: он мертв! Прости, но уже ничего не поделаешь. Теперь позволь хотя бы заняться его женой и ребенком.

Тетия открывает глаза.

Боль охватывает все ее тело, и здоровой рукой девушка тянется к лекарю.

Латурза срывает с Тетии остатки окровавленной одежды. Наклоняется и раздвигает бледные, ослабшие ноги, а про себя молится — умоляет Талну, богиню деторождения, помочь. Оборачивается к Венси и, слабо улыбнувшись, говорит:

— Показалась головка ребенка. Я вижу дитя.

Глаза Тетии вот-вот вылезут из орбит. Сама она ревет раненым зверем.

Латурза помогает младенцу, бережно ухватив его пальцами за податливый череп.

Тетия не дышит, она задыхается. Воздуха недостает, но она готова употребить последние его капли на то, чтобы родить ребенка на свет. Чтобы обезопасить его.