— И правильно сделали. Новости добрые. Правда, надо сбегать за моим другом Эрманно — только он сумеет рассказать все подробно.

— Он еврей?

— Да. Торгует древностями, живет в гетто. Помните, я рассказывал про него?

— Припоминаю.

Эфран наливает воды в свой лучший бокал без ножки, украшенный кружевным узором. Отдав бокал монаху, Эфран говорит:

— Захотите еще — не стесняйтесь, пейте, сколько душе угодно. — Указывает в сторону крохотной кухоньки. — Есть чай, кофе и немного вина. Я скоро вернусь.

На том он и убегает.

Томмазо не уверен, что поступил правильно. Вряд ли аббат одобрит тайную встречу в доме сомнительного торговца с неизвестным жидом.

Об этом и о многом другом думает Томмазо, пока тянется ожидание.

Открыв шкатулку, монах разбудил в себе целую гамму чувств, связанных с матерью и сестрой. Он-то думал, что не способен такое пережить. Но нет.

Он ощущает печаль, утрату, отверженность, одиночество.

Вдобавок к ним еще больше сложностей принесли поиски правды о семье и табличке.

Томмазо винит себя в обмане, он полон сомнений и неуверен.

Ничего удивительного, что он подавлен и усомнился в крепости собственной веры. Однако в глубине души Томмазо убежден: как только раскроется тайна таблички, вера вновь вернется к нему.

Дверь открывается.

Входит Эфран, едва переводя дух. За ним — гладко выбритый стройный юноша и девушка, на лице которой читаются невинность и любопытство.

— Это Эрманно, — с жаром представляет друга Эфран, — а это его подруга Танина. Она работает на мосту Риальто у одного ценителя искусств и собирателя древностей.

Танина делает реверанс.

— Приятно познакомиться, брат.

Томмазо встает им навстречу. Сколько чужаков теперь ведает его семейную тайну! Томмазо уже хочет высказаться, но Эфран опережает его:

— Не волнуйтесь, брат. Мы все добрые люди, и мой друг всего лишь хочет помочь.

Эрманно кладет на стол принесенные с собой книги и открывает их на заложенных страницах.

— Пожалуйста, — просит он монаха, — встаньте рядом со мной, и я поделюсь найденным.

Томмазо выполняет просьбу. Он сразу же подмечает черно-белый эскиз таблички, похожей на ту, что он сам унаследовал. Монах решает молчать и слушать, пока чужак не поделится всеми знаниями.

Указав на рисунок в книге, Эрманно говорит:

— Эта табличка одна из трех, отлитых в серебре за шесть столетий до рождения Христа.

— Она этрусская? — спрашивает Томмазо.

— Да, — кивает Эрманно. — Создана на севере Этрурии. Легенда гласит, что одна скульпторша запечатлела в глине видения своего мужа-жреца, который ослеп, выполняя священный ритуал. Затем керамические таблички выкупил один влиятельный человек и использовал их для создания литейных форм. Отлитые в серебре таблички стали известны в мире искусств как атмантские.

Какое облегчение хоть что-то наконец узнать о своем наследстве!

— Получается, — говорит Томмазо, — таблички широко известны?

— Нет, — качает головой Эрманно, — отнюдь. У меня десятки книг, в которых они даже не упоминаются. А есть и такие, где их существование опровергают. Вскоре после отливки таблички были украдены. Предположительно они попали в руки к другим…

Эрманно не успевает договорить — вмешивается Эфран:

— Сколько они могут стоить?

Эрманно пожимает плечами.

— Очень дорого. Если двумя остальными табличками завладел истинный коллекционер, то за третью он заплатит целое состояние.

Томмазо деньги неинтересны.

— Я и не подумаю продавать свою табличку. Она досталась мне от матери. Ларец, письмо и табличка — все, что у меня есть на память о ней.

Эфран морщится. Подобные чувственные привязки дурно влияют на деловые отношения. Пора вступить в дело опытному торговцу.

— Брат, если мы сумеем продать табличку, то заработаем столько, что вам хватит облагодетельствовать свою обитель, а заодно воздвигнуть памятник матери, который переживет вас. И денег еще останется благодарному потомству.

Томмазо отворачивается от стола.

— Мне пора идти, — говорит он.

Эрманно опережает его.

— Брат, мы сделаем все тайно. Никто не узнает ни о нас, ни о вас. — Он смотрит на подругу. — Хозяин Танины мог бы продать табличку, или же мой отец — прямо в гетто. Правда, синьор Гатуссо найдет щедрого покупателя скорее.

— Господа, — вздыхает Томмазо, — я благодарен вам за помощь. И вам, синьора, тоже спасибо. Я как-нибудь отблагодарю вас за хлопоты, но расставаться с табличкой не намерен.

— Можно ли хотя бы взглянуть на нее? Удостовериться в подлинности? — просит Эрманно и указывает на длинные абзацы текста в книге. — Есть сведения о том, что таблички копировались и у кого-то в собственности хранились подделки. У меня же есть детальное описание подлинников, и я могу проверить ваш экземпляр.

Томмазо бросает взгляд на текст, который Эрманно спешит накрыть ладонью.

— Тут еще всякая чушь написана, на которую внимания обращать не стоит.

— Скажите, что здесь говорится, или мы расстаемся немедленно.

Взглянув на Эфрана, Эрманно отнимает руку от страниц и отдает книгу брату Томмазо.

— Как пожелаете. Некоторые знатоки утверждают, якобы таблички украл очень жестокий человек, убийца и палач, чтобы использовать их в тайных обрядах. — Эрманно ждет, пока Томмазо перевернет страницу, и продолжает: — Тут показаны две другие таблички. На первой — пара, мужчина и женщина обнимаются; у их ног ребенок. Говорят, это сам жрец, его жена-скульпторша и их дитя. Третья табличка изображает демона. Правда, демона не этрусского, по крайней мере, не известного тогда в Этрурии.

Юноша смотрит на монаха: не стоит ли прекратить рассказ? Но нет, брат Томмазо желает знать остальное.

— В легенде также говорится, якобы демон — это Сатана, а ребенок от него, не от жреца. Таблички еще называются «Врата судьбы» или же «Врата преисподней». Если присмотритесь, то заметите змиев на табличке, оставленной вашей…

Томмазо бледнеет. Он и не думал о подобных вещах.

— Быть того не может.

— Брат, да здесь написано столько чуши! Бабушкины сказки, не верьте им.

Но Томмазо не может просто так забыть подобные новости. Как могла мать оставить ему нечто с таким дурным прошлым? Надо срочно уединиться, подумать.

Захлопнув книгу, святой брат говорит:

— Наши дела окончены. Grazie. — И, не сказав больше ни слова, он идет к двери.

Эфрану, Танине и Эрманно остается лишь смотреть ему в спину.

— Сколько времени потрачено впустую, — сокрушается Эфран. — Ясно же, больше мы этого монашка не увидим.

— Не думаю, — сочувственно улыбается Эрманно. — Деловой образ жизни учит, что человек, столь страстно искавший правду о своей вещи, всегда возвращается.

Пьяццале-Рома

Том с Валентиной выходят позавтракать. Валентина приводит Тома в небольшое кафе — не для туристов, — которым пользуются, похоже, исключительно гондольеры и полицейские.

Том не спешит сообщать о своем звонке в Сан-Квентин, хочет сначала переговорить лично с Бэйлом. Однако спешит поделиться информацией, которую накопал Альфи. Валентина, сразу видно, воспринимает историю о табличках как сказку. Впрочем, майору Карвальо она звонит и новые сведения передает.

— Что сказал майор? — спрашивает Том, когда Валентина захлопывает «раскладушку».

— Не много. Он бьет копытом, как всегда, когда получает результаты от экспертов. Наука важным считает все, абсолютно все, если дело касается убийства. Через час будет брифинг, и майор ждет нас.

Том наполняет бокал Валентины водой из бутылки, и девушка улыбается. Значит, помнит, когда в последний раз Том предлагал ей воды.

— У вас есть родные, у кого можно остаться на ночь? — спрашивает Том. — Вам, по-моему, не помешает компания.

— Вы правы. Просто вчера столько всего произошло… Мы приехали на этот остров, я была на месте, где убили Антонио, была среди людей, один из которых, наверное, и убил его… Мне крышу сорвало.