Повертев в руке бокал, Том все же отвечает:

— Да. — Смотрит прямо на Тину. — Да, ты у меня первая.

— Фью-у-у-у, — присвистывает Тина, уважительно склонив голову.

— Вот это «фью» — разочарованное или радостное?

— Это «фью» от обалдения.

— «Фью от обалдения»? — Том смеется. — Со мной прежде от обалдения не присвистывали.

— Думаю, потому, что у тебя и секса-то не было.

— Один — ноль в твою пользу.

— Опиши свои ощущения. Каково это, заняться сексом в первый раз?

Том — в притворном гневе — роняет на стол приборы.

— О, перестань. Дай парню отдышаться. К тому же первый раз был и у тебя.

— Давным-давно. — Тина полусмеется, зажав средними пальцами ножку запотевшего бокала с золотистым напитком. — Хотя нет, я помню, как все случилось: было жутко больно и я даже зареклась впредь заниматься сексом.

Увидев, насколько Том ошеломлен, Тина вновь улыбается.

— У тебя-то, надеюсь, все прошло не так плохо? — спрашивает она.

— Конечно, совсем не плохо.

Тина притворяется оскорбленной.

— Прекрасно. Прежде никто не делал мне таких комплиментов, как просто «неплохо».

До Тома наконец доходит, что речь идет об эмоциях, чувствах. Что вот сейчас они с Тиной выстраивают отношения. Что это дело глубоко духовное. Казалось бы, кому, как не Тому, разбираться в духовном, однако все дается с превеликим трудом.

— Прости. Я в делах любовных феноменальный профан. — На некоторое время Том замолкает и видит: Тина смотрит ему прямо в глаза, в окна души. — То, что я с тобой переспал… Прости, я хотел сказать: секс с тобой я никогда не забуду.

— Ну разумеется, не забудешь. Такое никто не забывает.

— Нет, я не то имел в виду. Не забуду не потому, что это мой первый раз. Ведь я не покидал пределов церкви, крича от радости: «Ура-а-а-а, пора терять невинность!» Все не так.

В недоумении Тина берется за бокал воды.

— Я не забуду секс с тобой, потому что в тот момент я ощутил такую близость, какую не испытывал ни к кому за всю жизнь. Я уж не говорю о безумии, адреналине и страсти. И спасибо тебе, Господи, за них, но не в том дело. Есть нечто большее.

Тина в растерянности. Она-то подняла эту тему, чтобы поиграть, подразнить Тома, добавить огоньку. В итоге разговор принял совсем неожиданный оборот.

— Прости, не хотела обидеть тебя…

Том улыбается — допрос окончен. Подняв бокал, он произносит:

— Ты и не обидела. — На этот раз он спокойно отпивает вина. — Было здорово поговорить. И очень правильно. Ну так что у нас дальше?

Дальше? О том, что будет дальше, Тина и не задумывалась. Дабы скрыть смущение, она смотрит в сторону. Затем поднимает бокал и, надеясь, что на лице не отразилось ни следа паники, обращается к Тому:

— Не ожидай слишком многого, Том. Прошу, не надо. Терпеть не могу разочаровывать людей.

Остров Марио, Венеция

Особняк миллиардера-затворника Марио Фабианелли — исторический объект на частном острове, — несмотря на дурную славу, все же в центре внимания.

Лишившись былого венецианского великолепия, он превратился в коммуну хиппи. Некогда ухоженные лужайки заросли сорняками, и единственное, что выдает достаток владельца, — охрана в черной униформе.

Охранники в добром расположении духа. Они сдают смену в офисе — уродливом сером вагончике, который стоит позади дома в окружении кипарисов.

— Еще день — еще чек с денежкой, — говорит Антонио Матерацци. Похлопав по косяку двери в офис, он закуривает сигарету.

Для коллег — четверых парней в подсобке — он бывший вышибала из Ливорно. Никто не догадывается о его настоящей фамилии, Паваротти. Или о настоящем роде занятий, ведь Антонио — полицейский «под прикрытием». Луче, начальнику, который и взял Антонио на работу, новенький по душе. Наверное, оттого, что главный видит в нем себя в молодости.

— Антонио, — громогласно зовет он паренька, — идем с нами, перекусим!

Попутно Луча пытается завязать шнурки на ботинках: мешает объемистое брюхо, которое он всегда рад наполнить.

— Спумони готовит лучшие тортеллини в Венеции. Идем!

Выдохнув сигаретный дым, Антонио отрицательно помахивает рукой.

— В другой раз. Спасибо, что пригласили, но я обещал моей новой подружке…

Марко, второй человек в команде, лицом похожий на ласку, хитро смотрит на Антонио. Укоризненно покачивая пальцем, он говорит:

— Ха-а! Знаем, что ты пообещал! — И хлопает татуированной пятерней себя по бицепсу согнутой в локте рукой. — Зачем жрать пасту со старыми псами, если можно дома полакомиться молоденькой мандятинкой?

— Марко, заткнись! Свинья ты грязная. — Луча смотрит на помощника испепеляющим взглядом. Затем обращает снисходительный, отцовский взгляд на Паваротти. — В другой раз — так в другой раз, Тонио. И запомни: остаток недели работаешь по утрам, по двенадцать часов.

— Si. Va bene. [18]Запомню. — Показав боссу поднятые большие пальцы рук, Антонио снова затягивается сигаретой и смотрит, как сдавшие смену охранники спускаются к причалу. Там их ждет водное такси.

Коммуна располагается в середине острова, у которого имеются четыре причала. Самый крупный — как раз возле офиса. Вода из лагуны пропущена по различным каналам, идущим вокруг и через остров, а многочисленные мостки изящно выгибаются над боковыми тропками, уводящими к высаженным тут века назад рощам и прогулочным дорожкам.

Такси уносится прочь, и Антонио, выбросив окурок в металлическую урну, неспешно проходит вдоль северной стены периметра. Если он правильно все рассчитал, то Фернандо из внешней ночной смены сейчас как раз на противоположной стороне острова. У Антонио в запасе целых полчаса на разведку, прежде чем они с Фернандо столкнутся нос к носу.

Антонио уже заметил: стены периметра оборудованы для защиты от вандалов ночными и дневными камерами высокого разрешения с противобликовыми линзами. На вводном дежурстве ему объяснили, как обрабатывать входящие данные и видеоархивы на жестких дисках, — хватило выявить несколько слабых мест. Причем с самой системой все в полном порядке: немецкая установка «Моботикс IP» с высоким разрешением — одна из лучших в мире. Неучтенным остался человеческий фактор. Камеры установлены не специалистами фирмы «Моботикс», а людьми богача Марио и закреплены не совсем под верным углом.

Сорок камер держат под наблюдением четыре длинные стены, засекая любое близкое движение внутри или снаружи периметра. Однако с южной стороны, напротив охранного комплекса, на опытный взгляд Антонио, аппаратуру установили криво: из-под обзора выпадает целый кусок прилежащей к особняку территории. Впрочем, если быть точным, из-под обзора выпадает не столько земля, сколько причал и стоящее позади него строение — лодочный сарай, — а в эту зону начальство велело не соваться.

Антонио прижимается к стене так же плотно, как и плющ, проникающий розовыми корнями в размытый водой цемент. Лодочный сарай у Антонио — первый в списке мест, которые надлежит непременно проверить. Если на острове где и торгуют наркотиками, то именно там.

Подойдя к спуску, Антонио понимает, что затея не такая уж и простая, как он думал вначале. Глянув наверх, он не видит на стене ночных камер. Отлично, значит, и они его не засекут.

Однако проблема в другом: от стены к берегу тянется сетчатый забор, увенчанный колючей проволокой.

Прикинув шансы, Антонио заключает: если даже получится перебросить свои фамильные драгоценности через эту кровожадную преграду, то по ту сторону еще предстоит прыгать с высоты четырнадцать футов. Рисково. Можно как минимум лодыжку сломать. Как минимум…

Обойти забор — тоже идея не из лучших. Надо идти где-то с милю до конца острова, нырнуть в лагуну, проплыть до причала под водой и незамеченным подняться по слипу. Будь Антонио в гидрокостюме, при должной подготовке — тогда не вопрос. Но не сейчас, когда он в униформе и когда по пятам идет один из «коллег»-охранников.