— Что-то я о таком не слышал, — усомнился Кто. — Ты уверен?

Глюк вместо ответа шлепнул на стол спутниковый снимок: небольшое согнездие строений прямо среди пустыни. А посередке четкий, как прорисованный через трафаретную линейку, двенадцатиугольник.

— Вот гад, — выразил ревнивую похвалу коллеге Кто.

— Ну мужик! — притиснул я к себе нашего умника.

— Капитан Леджер, майор Кортленд, — сказал, вставая, шеф. — Готовьте свои команды к вылету. Оповестить все станции. Дайте-ка сюда трубку: надо связаться насчет атомной бомбы. — Лицо у него было до чеканности жестким, я его таким и не припоминал. — Война начинается.

Юго-западнее Гиллы Бенд, Аризона.

Понедельник, 30 августа, 17.19.

Остаток времени на Часах вымирания:

42 часа 41 минута (время местное).

Вокруг меня расстилался мир знойно дрожащего марева, скорпионов, кусачего гнуса, и ничего более. Пустыня Сонора, может, и не Сахара, но у нее тоже есть свой норов. Температура здесь в час дня зашкаливает за сорок, а в выцветшем небе между безжалостным, скопляющим зной солнцем и моим плевым солнцезащитным экраном ни облачка. Вокруг пекло, а на мне вся боевая экипировка.

Старший с Банни сидели в кондиционированной прохладе фургона ФБР, торчащего под видом заблудшего вагончика кабельного ТВ на идущей из ниоткуда в никуда грунтовке. Грейс с командой «Альфа» находилась в пятнадцати милях к северо-западу — в вертолете, на вершине плоского холма, дожидаясь сигнала ко взлету. Где-то в вышине чертила воздух 358-я эскадрилья, готовая по моему слову обрушить на «Деку» адский пламень. Один из тех самолетов нес на себе электронную бомбу. Плюс был в том, что у нас получилось ее добыть; минус — что моя электроника тоже могла не выдержать. Элемент спецзащиты в нашей экипировке, по идее, должен был против импульса сдюжить, однако жизнь сколько раз доказывала — то, что дается задаром, не всегда себя оправдывает. А нам с минимальными затратами достались и бомба, и спецзащита.

Ветерок с запада гнал почем зря воздух, обдавая зноем ферокактусы, [15]истосковавшийся по воде пыльный можжевельник, дурман-траву и сиротливые комья перекати-поля.

Я между тем подполз по этой дышащей жаром сковородке к губе небольшого гребня, откуда открывался вид на согнездие тесно стоящих строений, умещенных меж двумя неприметными плосковатыми горами. Поданным окружной оценочной комиссии Пимы, в коммерческом реестре здания проходили по графе «научные изыскания/развитие». В свою очередь, от налоговой службы Глюку пришла информация, что все налоги должным образом уплачены «Белой натурой», фирмой, проводящей исследования на предмет излечения от витилиго — нарушения пигментации, от которого в коже разрушаются меланоциты (производящие пигмент клетки), в результате чего на коже в различных частях тела появляются белые пятна.

Прикольно. Оказывается, двинутые на превосходстве белой расы козлы с научным уклоном тоже не лишены чувства юмора.

В формулярах актов и налоговых деклараций значилось несколько имен — само собой, все граждане Соединенных Штатов без всякого криминального прошлого. Разумеется, у такого спрута, как «Конклав», не было недостатка в штафирках, готовых за умеренную плату поставить подпись в формуляре липовой фирмы. Глюк со своей командой сейчас усиленно шерстил данные по всем активам и счетам «Белой натуры», с тем чтобы синхронно с нашим броском их заморозить. Подчас действеннее бывает зажать гидре карман, чем сечь ей головы.

Прикрыв ладонью от солнца дисплей нетбука, я изучил спутниковый снимок объекта. Центральное здание, как и сказал сигом, в форме додекаэдра. А сбоку от него отходит длинная плоская дорога, никуда не ведущая, по длине и ширине точь-в-точь взлетная полоса, причем для приличного размера самолетов.

Я тронул пуговку наушника.

— Ковбой Дьякону.

— Дьякон на связи.

— Я на месте. Спросите Малого, используется ли у них восточная дорога как взлетно-посадочная полоса.

— Он говорит, да. Близнецы сажают на нее свой лайнер; сигом периодически видел там и борта поменьше. Высылаем термальные сканы. Весьма примечательные.

На дисплее высветилась новая картинка, на этот раз с термальной сканировкой нижних помещений. «Дека» здесь по-прежнему оставалась центральным пятном, a от нее во все стороны ответвлялись линии, формируя узор, совершенно не различимый глазом снаружи. Один коридор уходил от центра «Деки» аж на полмили, переходя в еще одно пятно, мало чем уступающее по размеру центральному.

— Девяносто процентов объекта укрыто под землей, — констатировал я.

— Да, — подтвердил Черч.

Больше он ничего не сказал, но я понял: он дает мне шанс отреагировать на непомерно возросшую сложность задания: повернуть вспять, уклониться, запросить поддержки. Нет, этого делать мы не будем, еще не хватало — хныкать или заранее выклянчивать помощь.

— Пожелаем мне удачи, — сказал я со всей напускной лихостью, на какую только был способен. — И пусть наш парень будет начеку.

— Я здесь, Ковбой, — подал голос сигом.

— Понял. Ну что, движемся внутрь.

Вынув из кармана миниатюрную высокочувствительную камеру, я укрепил ее глазок на верхней пуговице. Ни каски, ни шлема с окуляром на мне не было.

Глазок этот мне всучил знающий толк в подобных игрушках Глюк; картинки подавались на спутник, а с него поступали в ЦТО. Так, ну вроде все на месте.

С гребня я сползал прерывисто, как ящерица в замедленном темпе. Движется перекати-поле — двигаюсь я. Сигом говорил, детекторов движения там вроде как нет, хотя есть камеры. Мне помнилось, как он, задумчиво замирая, а затем будто оттаивая, постепенно выписывал график их включения и выключения. Когда я после со смехом сымитировал его педантичность, он лишь пожал плечами и заметил, что у него тогда была уйма времени на одиночество, а после долгой созерцательной паузы добавил: «Потому что… Чтобы в таком месте быть одному, не под наблюдением, надо быть невидимым. То есть не попадаться в режим слежения камер».

При этом он зарделся, видимо застеснявшись такой чудаковатой, как могло показаться, фразы. Мне же она показалась очень печальной.

Расстояние до первой камеры я покрыл минут за сорок. Через тенета системы безопасности меня сопровождал голос сигома.

— Первая камера — на засохшем тополе, в двадцати метрах справа, — говорил он. Мой маршрут они с Черчем отслеживали через пристегнутую камеру и спутник реального времени. — Жди, пока она повернется, затем беги вон к тем красным камням. Там остановишься… Пошел! Молодец. Так. Следующая камера — вон на том столбике, торчит из земли, прямо по курсу. Она вращается по кругу, так что за ней можно идти, как пони по арене. Вон там старый деревянный частокол, видишь? Спрячься за ним, досчитай в среднем темпе до пятидесяти, а затем бегом к первому зданию.

Я, как робот, выполнял все указания: двигался, замирал, падал, бежал — и так добрался до здания.

— К дверям нужны ключ-карты, — сказал сигом.

— Нет проблем, Малой.

Присев возле двери, я извлек первый из прибамбасов, которыми меня снабдили Кто с Глюком, — устройство, размером и формой схожее с пластинкой жвачки. Сковырнув пластиковый фантик со слоя липучки, я аккуратно приладил устройство к запирающему механизму. Липучка безопаснее на тот случай, если замок снабжен магнитным детектором. Минус в том, что эти устройства одноразовые: через час таймер в них активирует ампулку с кислотой, которая химически выжигает схему, и бесполезная «жвачка», утратив липучесть, отпадает. И все на этом.

Как только устройство закрепилось, я набил код и стал ждать. Устройство мгновенно запустило связь с Ясновидцем, перебирая несметное множество комбинаций, в то время как Ясновидец синхронно стирал всяческие следы поиска по системам. Поиск концентрировался на системах ключ-карт, включающих тревогу в случае, если используется неподходящая или устаревшая карта.