— Может быть, военные? — после тревожного раздумья предположил Отто. — Скорей всего. Но тогда… какого государства?

— Должно быть, Германия. — Сайрус был мрачнее тучи. — Бывшая родина давно бы желала видеть наши головы на кольях. Или, может, американцы.

— Тогда почему они не напали и на «Деку»?

Сайрус понуро качнул головой.

— Если военные взяли «Улей», то, возможно, вместе с остальными погиб и наш Восемьдесят Второй.

— Лучше уж так, чем даться им в руки живым, — скорбно вздохнул Отто.

Вздохнуть-то вздохнул, а в глазах читалось совсем иное. Все те психологические профили, что снимались с Восемьдесят Второго, свидетельствовали, что натура у него не хищная, что для карьеры убийцы ему недостает прочности — откровение столь аномальное, что Сайрус отказывался его принимать: убивал неугодных своей правдой докторов, заставлял делать замеры снова и снова, не в силах смириться с тем, что Восемьдесят Второй на самом деле не часть Семьи, что отклонения мальчика — не «данность». И вот теперь незадачливого отпрыска, вполне вероятно, допрашивают в подвалах американских спецслужб. А он не выдержит и сломается. И все выдаст. Может, уже в эту самую минуту вокруг «Деки» кольцом смыкаются войска.

От тяжести нагрянувших мыслей Сайрус даже согнулся. Какое-то время он не мог совладать с голосом, а кое-как оправившись, вытеснил:

— Надо… сместить график запуска. Передвинуть ближе.

— Ты мне ответь на вопрос, — перебила Геката. — Ты зачем посылал сюда киллеров для нас?

— Я же не обоих. А только одного.

— Все равно — зачем?

— Назовите это экспериментом дарвиниста.

— Так. И убийство было тебе нужно, чтобы проверить, у которого из нас сильнее развит инстинкт выживания, и уже его потом попробовать склонить на свою сторону.

Сайрус вяло зааплодировал.

— Вот видишь, Отто? Я всегда говорил, из близнецов она более хваткая.

— Ах, пень ты старый! — прорычал Парис, засовывая руку в карман.

Доля секунды — и на Париса был нацелен ствол Конрада Ведера — не быстро, а, можно сказать, молниеносно. Прямо-таки по волшебству.

— Смотри не балуй, — сказал Сайрус. — А то Конрад вмиг тебе башку снесет — я и приказать не успею. А теперь пистолетик свой возьми двумя пальчиками и туда вон, в пруд. И ты, Геката. И обезьянке своей ручной вели стоять на месте.

— Да у меня от этой пукалки и шкура не почешется, — осклабился Тонтон.

Лицо Ведера было совершенно бесстрастно.

— Проверить можно очень просто.

Сайрус хохотнул.

— Конрад, вали любого, кто двинется.

Берсерк пришипился. Парис, повинуясь, осторожно вынул свой дротиковый пистоль и кинул его в прудик, по которому сиротливо плавало тело задушенного морского змея.

— Отец, чего ты от нас хочешь? — спросила Геката, игнорируя и наведенный на нее ствол, и приказ избавиться от оружия. — Зачем сюда вот так явился? К чему все эти рассказы, да еще сейчас? Зачем выплескивать на нас ванну, вместо того чтобы мы сами в нее окунулись?

— Правильные вопросы задаешь, куколка моя. — Сайрус одобрительно кивнул. — Парису и ума бы на них не хватило. А все просто, Геката. Перед вами выбор. Сейчас будет запущена Волна вымирания. — Он аккуратно выпростал из-под рубашки похожее на большую флешку устройство на шелковом шнурке. — Вот эта штуковина по нажатию соответствующих клавиш в секунду разошлет коды, которые запустят необратимые процессы. В результате уцелеют лишь сильные. Разумеется, ты белая, и на тебя не подействуют те патогены и генетические болезни, которые мы выпустим наружу. Но пройдет некоторое время, и, как я сказал, разразится глобальная война. Опять же, выживут лишь те, кто достоин жизни, то есть сильнейшие. Мы выживем. Если ты к нам присоединишься — по своей, заметь, воле, — то сможешь разделить все блага нашей опеки, и вместе, одной Семьей, мы возвестим наступление Нового Порядка.

— Ты хочешь, чтобы я примкнула к вам? — переспросила Геката отстраненно.

— Да вы, мать вашу, рехнулись! — гнул свое Парис. — Стоите здесь и рассказываете, что запустили эпидемию СПИДа, да еще этим и бахвалитесь? А теперь еще заявляете, что хотите извести четыре пятых населения земного шара?

— Скорее шесть седьмых, — педантично поправил Отто.

— Боже, боже правый! Хоть бы кто меня ущипнул! Да вы же мир разрушите!

— Ничего мы такого не разрушим. Мы его лишь переустроим.

Парис в сердцах плюнул Сайрусу под ноги.

Ненавижу тебя, — холодно выговорил он. — Ненавижу себя за то, что в жилах у меня твоя кровь. Ненавижу…

— Заткнись, Парис.

Все повернулись. Эти слова произнесла Геката.

В синих ее глазах зажигались и таяли золотистые искорки.

— Ты… ты что…

— Я сказала, заткнись. Отец прав. Если скажешь хоть слово, ты ославишься. Смутишь Семью.

Парис шагнул к ней, указывая при этом на Сайруса.

— Ты что, тоже умом тронулась? Повелась на это дерьмо? Действительно думаешь примкнуть к этому вурдалаку, этому…

Геката саданула его по лицу. Нет-нет, это не была пощечина — удар настолько жесткий и резкий, что брата крутануло на месте, челюсть вывернуло, а выбитыми зубами расквасило губы. Покачнувшись, Парис рухнул на колени, из разбитого рта хлынула кровь. Глаза закатились, обнажив белки, и он завалился на траву.

Все смотрели на это в ошеломлении, а Геката, перешагнув через неподвижного брата, подошла к отцу настолько близко, что лица их разделяли буквально сантиметры. Ведер чуть сместился, чтобы удерживать эту бестию под прицелом.

Отодвинулся в сторонку и Отто, растерянно, не без испуга помаргивая. Геката между тем подалась к отцу, губами почти приникнув к его уху.

— Папа, — произнесла она. — Зачем ждать до завтра? Почему не начать прямо сейчас?

И поцеловала отца в щеку.

Сайрус Джекоби содрогнулся от нахлынувшего чувства. Он порывисто обнял дочь, притиснул ее к груди.

— Доченька, куколка моя, — прошептал он нежно, с полными слез глазами.

Из-за водопада, выставив перед собой зажатый в руках пистолет, вышла Грейс Кортленд.

— Как дьявольски трогательно, — сказала она. — У тебя две секунды на то, чтоб кинуть сюда эту флешку. И паче мозгов не соберешь. Время пошло!

И тут погас свет.

«Фабрика драконов».

Вторник, 31 августа, 2.24.

Остаток времени на Часах вымирания:

33 часа 36 минут (время местное).

Двери выхода были из стали, и мы закрепились возле них. Русских тем временем все прибывало. Их уже не вмещал зал, а передний ряд прикрывался баллистическими щитами. Но продвинулись они лишь до люка и встали, можно сказать, там лагерем. Было ясно, что именно он является их целью, а численности у них вполне хватало, чтобы захватить его и удержать. Я не видел, что именно они там делают, но вскоре стал слышен ноющий звук мощного сверла. С собой они его приволокли или обнаружили где-то в помещении, непонятно, — главное, они явно собирались вскрыть люк.

Я тронул пуговку устройства.

— Ковбой Дьякону.

— Дьякон на связи.

— Мы под плотным обстрелом. Есть потери. — Я в целом обрисовал безрадостную ситуацию, в том числе и насчет Грейс. — Неизвестно, приведено ли в действие пусковое устройство. Если у вас там кавалерия наготове, пора трубить в горн.

— Высадка уже произошла. На острове три команды ОВН. «Копр» уже взял южный берег, «Индия» и «Бита» проникли в доки. В пяти минутах Шестая команда спецназа ВМС.

— Устройство…

— Ждать больше не можем, Ковбой. Пора кончать с электроникой.

Мы оба знали: это же помножит на ноль и активную связь. Но он был прав, иных вариантов не оставалось.

— Добро! — крикнул я.

По металлическим дверям тяжелым дождем стучали пули.

— Черч запускает бодягу! — объявил я своим. — Через пару минут связь и свет по нулям!

Новости не сказать чтобы веселые. В темноте, без радиосвязи, в жесткой перестрелке с анонимными тенями огонь своих быстро делается не менее опасным, чем чужой.