— И мы знали, что делать, — перехватил нить повествования Сайрус. — Мы наняли шпионов, чтобы держать под колпаком всех, кто делает работу, так или иначе способствующую нашему делу. Не одних лишь немцев, а и русских, и американцев. И даже евреев. Всех, кто осуществляет прогрессивные исследования. Когда ход войны стал складываться не в нашу пользу, наш друг Генрих Хекель тайно вывез материалы всех исследований из страны. К сожалению, впоследствии он перенес несколько инфарктов и инсульт, так что не сумел передать нам, где именно хранится тот архив. Но и тогда мы не дрогнули, не остановились. Мы создали «Конклав» — законспирированную сеть из ученых, шпионов и наемных убийц; такую, какой не видел мир. Даже и сегодня щупальца нашего славного спрута проникают в каждую страну, в состав каждого правительства. Взять вашего патрона, Сандерленда… Его брат — член «Конклава». В членах состоит и тот, кого вы зовете Гансом Брукером, — егерь по найму для ваших охот. Брукер — продукт нашей программы клонирования, наряду со многими другими, разделяющими уникальный, нажитый подкоркой опыт.

При этом Сайрус метнул взгляд на Конрада Ведера, но тот сейчас смотрел в другую сторону. Он следил за Тонтоном, который осторожно, бочком продвигался к внутреннему телефону на стене. Еще два шага, и надо будет в детину стрелять.

Парис покачал головой.

— Это все… просто не умещается в голове. Зачем? Что тебе лично даст убийство такого множества людей?

— Мне? — Сайрус усмехнулся. — Перемену. Волна вымирания напрочь сотрет всех небелых. Поголовно. А из белых те, кто выживет, вынуждены будут бороться за право господствовать и переустраивать мир.

— Да ты, блядь, рехнулся! — взревел Парис. — Вы оба! Вы что, хотите ни за что ни про что угробить десятки миллионов?!

— Мелко ты плаваешь, — вздохнул папик. — Зачем миллионы? Миллиарды! Миллионы-то мы уже угробили.

— То есть… То есть как это?

— Волна вымирания — это не первая наша попытка, — пояснил Отто. — Если учитывать более скромные потуги, то это уже наша девятая фаза. Самым большим успехом, мне кажется, была шестая.

— Ну да ничего, — успокоил соратника Сайрус. — Сейчас-то недочеты мы исправим. С лихвой.

— А что было на шестой фазе? — задала вопрос Геката.

Отто, моргнув, горделиво выгнул шею — чисто гриф.

— Ваш отец взял за основу болезнь, проявившуюся у нескольких шимпанзе и макак-резусов, и усовершенствовал, чтобы она срабатывала на людях. Ее он в конце семидесятых запустил для эксперимента в нескольких взятых на пробу ареалах обитания небелых. Так хорошо, как мы хотели, она поначалу не взялась, но зато аукнулась в восьмидесятые.

— Вот так! — Парис заметно побледнел. — Вы говорите о СПИДе? Боже правый.

— ВИЧ будет все-таки правильнее, — подкорректировал Отто. — Но в целом да. Она была привита гомосексуалистам США и Канады; плацдармом же была выбрана в основном Африка. И оказалось очень даже ничего.

— Вы безумцы.

— Что ты мне все «безумцы», «безумцы», — обиделся Сайрус. — Лично у меня, допускаю, действительно иногда перемыкает, но если будешь обзываться, возьму и руки тебе поотрубаю.

— Почему ты нам раньше об этом не рассказывал? — спросила Геката.

Сайрус пожал плечами.

— Ждал, покуда вы созреете. Мы-то надеялись, что у вас прорежутся те качества, которых мы ожидали. Мы же их в вас встраивали.

Губы Гекаты приоткрывались по мере того, как в ней оседал смысл этих слов.

— Так мы, получается, часть твоего эксперимента?

— Все, что я делаю, направлено на служение Новому Порядку.

Парис, расширив глаза, поперхнулся: сказанное дошло и до него.

Геката задумчиво оглядела свою белую гладкую руку.

— Сколько я себя помню, мы всегда были особенные. Космические дети… все такое. А получается, мы часть программы новой породы. Расы высших существ.

— Всего лишь выведения новой породы, — опять поправил Отто. — Давайте называть вещи своими именами.

Парис, резко повернувшись, побежал в кусты, спугнув при этом крылатого змея, который с шипением сорвался с сука.

— Я всегда говорил, что у него нутро слабое, — сказал Сайрус Отто, который не замедлил согласиться. — Слышишь, Парис? — обратился он к кустам. — Мы уже лет пятнадцать как поняли, что ты слабак. Наглядное свидетельство, что программой разведения ничего толком не решишь. Сколько генетикой ни манипулировали, сколько силы и ума в тебя ни вкачивали, а ты все равно рохля. Вот почему так важны сигомы.

— Сигомы? — эхом откликнулась Геката. — Ты о том похожем на тебя мальчишке, которого мы как-то видели в «Деке»? И кажется, еще одного, на него очень похожего. Да-да, я точно помню. Они что, твои сыновья?

— Никаких сыновей. Дети, как я убедился, сплошное разочарование.

— Тогда что же?

— Он-то? Он — это я, — обыденным голосом ответил Сайрус. — Потому я и зову его «сигом». И его, и всех остальных. Акроним такой.

— Какой? — опешила Геката.

— Сие имя гоминида, однозначного мне, — выдал папаша.

У Гекаты округлились глаза. Все становилось ясно.

— Они твои… клоны?

— Да, — величаво кивнул Сайрус. — И у меня их множество. Целое семейство. Клоны с трансгенными улучшениями. Высшие создания. Они зададут начало новой расе. Расе, что проявится из хаоса после того, как Волна вымирания очистит мир.

Ангар, Балтимор, Мэриленд.

Вторник, 31 августа, 2.22.

Остаток времени на Часах вымирания:

33 часа 38 минут.

— Злой? — переспросил Руди. — Почему ты думаешь, что ты злой?

— Из-за того, кто я такой. Из-за того, что я такое. — Мальчик в муке мотнул головой. — Тот, на кого вы все работаете — кого, я думал, зовут Дьяконом, — он знает. Да и ты, наверное, тоже.

— Наверное, да, — сказал Руди с невозмутимым видом. — Ты, видимо, считаешь себя клоном.

— Я он и есть!

— Клоном Йозефа Менгеле.

— Да! — Выкрик ударил жестко, как кулак по незащищенной плоти. — И нас целая куча. Вот почему я Восемьдесят Второй. Потому что восемьдесят второй.

Руди пододвинул мальчику стакан с ситро, тот к нему не прикоснулся. Руди молча ждал. Лопались пузырьки на газировке, дважды проделала круг минутная стрелка на стенных часах. Тихо, незаметно — вначале один, затем второй.

— Наверное… — нерешительно подал голос мальчик. Кашлянул, прочистил горло. — Наверное, настоящее мое имя — Йозеф.

Сердитым движением он отер со щек слезы.

— Ты знаешь, кто такой был Йозеф Менгеле?

— Он — это я, — сказал мальчик.

— Нет, — возразил Руди. — Тебе четырнадцать. А Йозеф Менгеле родился сотню лет назад.

— Ну и что. Мы все равно с ним одинаковые.

— Прямо-таки одинаковые?

— Да.

— Скажи, Йозеф Менгеле был хорошим человеком?

— Нет, конечно! — Малец посмотрел на Руди как на идиота.

Руди улыбнулся.

— Что ж, в этом мы с тобой согласны. А теперь скажи, стал бы такой, как Йозеф Менгеле, рисковать жизнью, чтоб помочь другим людям?

Мальчик в ответ мотнул головой.

— А стал бы он, как ты, искать выход на мистера Черча — он же Дьякон — и просить о помощи?

Молчание.

— Стал бы?

— Нет. Наверное.

Руди сменил тактику.

— Так ты говоришь, вас там восемьдесят два и все клоны Йозефа Менгеле?

— Нет.

— То есть…

— Там намного больше.

— И ты один из них?

В ответ кивок.

— А остальные все как ты?

— Мы же клоны. Я ж тебе сказал.

— Ну, я просто спросил, похожи ли они на тебя. И у них у всех одинаковая сущность?

— У некоторых.

— Прямо точь-в-точь?

Ответа не последовало.

— Прошу тебя, — повторил Руди. — Ответь на мой вопрос: они все по натуре одинаковые?

— Нет.

— Тогда как же их тождество?

— Не знаю.

— Многие бы из них решились на то, что сделал ты, — рисковать жизнью, искать и предупреждать нас?

Молчание.

— Среди них есть жестокие?