Ко мне наклонился Старший:

— Если эти сучары из их спецназа заберутся в люк…

Остальное зависло в воздухе.

— Мы видели, как снизу лезли те охранники, — вспомнил Банни. — Может, можно как-то этих троглодитов обойти с фланга?

Я ухватил Рэдмана и притянул к себе.

— Держите эту позицию. Я увожу «Эхо» вниз: посмотрим, удастся ли нам зайти с той стороны, взять их под перекрестный огонь. На остров уже высадились команды ОВН и морпехи, я им изложил вашу дислокацию. — Он начал было пререкаться, но я перебил: — Берегите своих раненых и держите эту часть холла. А нам надо обратно к тому люку. От этого зависит все.

— Только на кофеек по пути не тормозитесь, — попросил Рэдман.

Я в ответ подмигнул и кинулся вниз по лестнице, а следом за мной Старшин с Банни.

Мы бегом спустились на два пролета лестницы, даже не думая толком о безопасности. Во всяком случае, спины у нас были под прикрытием, потому и винтовки мы держали стволами книзу. Стоило на лестницу сунуться кому-нибудь из охраны, как мы его тут же распускали на серпантин — он и выстрелить не успевал.

Этажом ниже боковая дверь была замкнута. Банни попробовал взять ее отмычкой — замки подались, но дверь все равно держалась.

— Штифты, наверное, — сказал он.

— Давай еще на уровень вниз. Если там хода тоже нет, возвращаемся обратно и рванем ее гранатой.

Мы спустились еще на два пролета, в подбрюшье здания. Цокольный этаж с подсобками. Освещение тусклое, низкий потолок в хитросплетении труб, глухо и мощно рокочут большущие генераторы. Жарко, сыро, вода капает с потолка. На этаж сбоку тоже вела защитная дверь, но она была просто приперта стулом, возле которого на полу стояла пепельница и валялся номер «Популярной механики». Да здравствуют нерадивые вахтеры, повсеместно. В конце коридора была еще одна дверь — запертая, но где-то неподалеку тянуло сквозняком, и отдаленно слышалась стрельба. Я посветил фонариком над головой и увидел длинный бетонный пандус, идущий, судя по всему, к самому верху.

— А ну-ка, подождите здесь, — сказал я и без лишних слов заспешил по покатой плоскости.

Большая отдушина была перегорожена тяжелой решеткой с засовом, который был сейчас отодвинут, так что при желании ее можно было открыть. Но едва я выглянул, как тут же увидел спины по меньшей мере полусотни русских, ведущих с кем-то перестрелку — отсюда не разберешь, с охраной «Фабрики» или с нашими парнями. Впрочем, в данную минуту я в нее ввязываться не собирался, а потому где толчками, где юзом съехал по пандусу вниз к Банни со Старшим.

Они напряженно стояли спина к спине, уставив винтовки в сумрачные недра подвала.

— Что у вас тут? — спросил я вполголоса.

— Даже и не знаю, кэп, — ответил Старший. — Что-то такое странное послышалось.

— Как понять, странное?

Прежде чем он успел ответить, где-то неподалеку послышался звук — цок-цок-цок, — будто ногтями по цементу.

— Собака, наверное, сторожевая, — предположил Банни.

— А почему не лает? — спросил Старший.

— Ну, не все же пустобрехи.

Я медленно повел из стороны в сторону низко наведенным стволом. Внезапно что-то зашевелилось, заскреблось за стальным коробом воздуходува и слева направо метнулось за штабель тарных ящиков.

— Что это за хрень?

— Я же сказал, собака. Да? — повторил Банни.

— Какая тебе собака, — буркнул Старший. — Нашел собаку.

Действительно, силуэт был совсем не песий. Хотя и крупный, размером с мастифа, с хорошо развитыми плечами и ляжками, но только форма головы и хвоста какая-то… жутковатая. Будто хвост жгутом тянется через всю спину до самой морды.

Опять царапанье, на этот раз справа.

— О, уже две, — уловил Старший.

— Три, — поправил Банни, заслышав, как скребется сзади.

Я повернулся.

— Да нет, больше.

Сумрак подвала теперь не пустовал, по нему к нам с пугающей быстротой скользили по меньшей мере четыре таких силуэта.

— Ни хрена себе, — вырвалось у Банни.

Глянув в его сторону, я увидел, что одно из тех существ уже появилось в круге тускловатого света.

Это собака или что-нибудь под нее стилизованное? Бог его ведает, как всех этих тварей теперь называть. Туловище плотное и широкое, как у бульмастифа, черное как смоль, морда и впрямь отдаленно напоминает собачью, только челюсти и лоб будто укрыты подобием панциря, какие в прошлые века надевали на собак бойцовых пород. Ну, с мастифами-то, пускай и в панцирях, как-нибудь совладаем. Немного боязно, но, в конце концов, видали бяк и пострашнее.

Однако, разглядев это существо под светом лампы, я увидел, что по спине и бокам у него сплошь идут ребристые защитные пластины, как у броненосца, и лишь ближе к заду истончаются и смешиваются с шерстью. Пластины глянцевито поблескивали, как отполированная кожа. Но ужас, окативший меня волной от головы до самых пяток, вызван был тем, что дыбилось у «собаки» над головой. Это был не собачий хвост. Придаток, качающийся над ее массивной спиной и плечами, представлял собой несоразмерно большой членистый хвост скорпиона. И эти исчадия, числом как минимум с десяток, смыкались сейчас вокруг нас.

То из них, что на свету, приостановилось, чутко подрагивая увенчанным жалом хвостом; с жала капал яд. Существо ощерилось, обнажая ряды острых белых зубов, и вперилось в нас черными, как у нечисти, глазами. Вслед за чем, зайдясь истошным, полным ненависти воем, кинулось к нам. А за ним и остальные, со всех сторон.

Чертог мифов.

Вторник, 31 августа, 2.28.

Остаток времени на Часах вымирания:

33 часа 32 минуты (время местное).

В темноте сухо треснул выстрел, и пуля пронеслась так близко, что Грейс ощутила ее жар. Бросившись вбок, она угодила в какую-то колючую поросль. Иголки, когда она выкатывалась из кустов на ровную почву, нещадно впивались в тело и одежду. Каким-то чудом Грейс не выронила пистолет и теперь, пробираясь на ощупь в кромешной тьме, с благодарностью чувствовала его смертоносную готовность поквитаться. Вокруг на все лады заходились экзотические создания, голосам которых место в дурных снах.

— Почему пропал свет?

— Это сработала сигнализация, — торопливо пояснила Геката. — При любой попытке захвата, а уж тем более со стрельбой, автоматически срабатывает защита объекта.

— Ты в нее попал? — послышался вопросительный голос (похоже, Отто).

— Не знаю, — сказали ему в ответ.

Оба голоса доносились справа, так что Грейс стала смещаться влево. Рельеф пошел под уклон, и она пригнулась, ладонью нашаривая перед собой возможные препятствия.

— Ничего, с минуты на минуту включится аварийное освещение, — успокоила Геката, и, словно в подтверждение ее слов, вверху загорелось несколько плафонов — не так чтобы ярко, но для общей видимости более чем достаточно.

Грейс распласталась за травянистым бугорком с цветками клевера. Геката между тем подвела отца к небольшой нише в каменной стене, Отто втиснулся туда вместе с ними. Тонтон и Ведер укрылись в листве кустарника.

— Что это была за сучка? — потребовал ответа Отто. — Из твоих?

— Нет, — удивилась Геката. — Я думала, она, наоборот, из ваших.

— Мне плевать, кто она, — фыркнул Сайрус. — Ведер, уничтожить ее.

— Тонтон! — начальственным топом позвала Геката. — Ищи!

Берсерк, осклабившись, азартно припустил в том направлении, где какое-то время назад скрывалась Грейс. Едва дойдя до водопада, он остановился, нагнулся и принялся вынюхивать, после чего повернул и припустил по тропинке.

— Что он делает? — спросил Отто.

— У них не только сила гориллы, — пояснила Геката. — Мы с ними экспериментировали, прививали дополнительные свойства, которые могут улучшить боеспособность. Обоняние у него гораздо острее человеческого. Так что он ее вынюхает.

Грейс слышала, как «горилла» приближается. Патронов оставалось уже не густо. Она проворно сменила обойму и подыскала место, где к ней было сложно подойти сзади, а ей, наоборот, открывался вид на три стороны. При этом она анализировала то, что сейчас узнала. Наряду с прочим имя человека, похожего на Хекеля и Брукера. Сайрус назвал его сначала Конрадом, затем Ведером. Конрад Ведер — еще один из убийц «Братства Косы».