— Что это за чан?

— Вы знаете, я об этом только слышал, но как-то даже и не верил, — признался он. — Похоже, эта установка — что-то вроде гигантского варианта вакцинного биореактора. Но масштаб!

— Биореактора?

— Это устройство, где среда клеточной культуры и сами клетки помещаются в стерильную синтетическую мембрану — ее еще называют «биомешок» — и раскачиваются там, как в зыбке. Покачивание создает в клеточной жидкости волны, обеспечивая эффективное перемешивание и передачу кислорода. Результат — великолепная среда для клеточного роста. Этим, помнится, в девяностых занимался «Дженерал электрик», но у них оно было максимум по пятьсот литров. А здесь объем… вмещает где-то…

— Двадцать тысяч литров, — прочел я табличку на боку танка.

— Боже…

— Что-то я сомневаюсь, что они здесь изготовляют вакцину, — сказал я. — Может, как раз тут у них и варятся эти патогены, в массовом порядке?

— М-может быть, — чуть подумав, не стал спорить Кто. — Но если так, то это какое-то новое слово в производственной науке. Надо же, какой объем… Просто страшное дело.

— Поверьте моим словам, док, меня сейчас дрожь пробивает до пяток.

— Капитан Леджер, — резко прервал Черч. — Срочно уходите оттуда. Доказательств у нас достаточно; как только пусковое устройство будет в наших руках, на двери этого места повесят большой замок. Уходите из здания и возвращайтесь в ваше «Эхо».

— Я хочу, чтобы мы с ребятами поддерживали команду «Альфа», когда они напустятся на «Фабрику драконов».

— Это зависит от времени. «Альфа» вашего прибытия может не дождаться.

— Вас понял. Ухожу.

Мне хотелось рвануться бегом, но ведь надо было доиграть роль. Я не спеша прошел по мостку, однако на выходе обернулся и еще раз посмотрел через стекло на ряды мерно покачивающихся емкостей — на это абсолютное доказательство того, что зло в мире существует не как концепция или абстракция, а как объективная реальность. Вот оно, здесь, бурлит в этих танках. И если Волна вымирания намечена на послезавтра, значит, патогены из этих емкостей уже ушли; они уже разосланы по Африке и бог весть где еще. А здесь… Здесь зреет, бурлит, готовится еще больше зла, еще больше опасности взбухает в буквальном смысле. Кто же следующий? Кого еще замысливают убить эти безумцы? Быть может, вообще все народы и расы, за исключением некоторых избранных, самых-самых?

Ярость, бушующая во мне, была поистине непереносима. Как, ну как примириться с миром, в котором существуют чудовища, подобные Сайрусу Джекоби? Я расширенными глазами оглядывал деяния рук этого человека и пытался мысленно охватить масштаб того, что он уже сотворил и что думает учинить со дня на день. Этот человек хочет убить миллионы, десятки миллионов. Заразить население целых стран, сжить с лица земли целые расы. Как со всем этим бороться? Гитлер вот уж семьдесят лет как сгинул, однако мерзость его замыслов все еще пятнает наш нынешний мир. Что движет такими, как Сайрус Джекоби, в чем причина их неуемности? Почему их так тянет запускать свои невиданные, несопоставимые со всем человеческим программы? Технология в этом зале свидетельствовала о грандиозном разуме, воображении, стремлении дерзать. Это тебе не террорист в подвале, начиняющий самодельную шашку толом и гвоздями. Этот человек одолел барьеры генетики, вирусологии, биопроизводства — аспекты науки, способной служить во благо человечеству, — и ради чего? Чтобы все это направить на разрушение? На то, чтобы изводить людей, будто гнид?

Ненависть. Вот теперь я ее чувствовал, стоя на мостке над рядами биореакторов. Она обдавала меня даже не жаром, а странным ознобом. Повернувшись, я направился к двери. Мне хотелось как можно скорее уйти отсюда — и на взлет. Чтобы быть среди тех, кто свергает Джекоби и весь оставшийся «Конклав», причем на этот раз навсегда. Надеюсь, это окажется нам по силам: вырвать с корнем, испепелить, а пепел развеять по ветру.

Идя лабиринтом коридоров, проходов, лестниц, я размышлял над тем, что будет, если мы возьмем Джекоби живым. Как такое исчадие наказывать — пулей? Слишком легко: раз — и нет его.

Пытать?

Вот ведь тоже гнилые мыслишки. Вообще я левоцентрист, но иногда у меня бывают жесткие закидоны. Такой выродок, как Джекоби, замышляющий извести все небелое население Африки… Звучит неприглядно, но, честно сказать, останься я с этой сволочью наедине в укромном месте, одуванчиком-пацифистом меня назвать будет сложно. Продержи я его, допустим, ровно год в постоянном, выворачивающем наизнанку крике — будет ли это адекватным, соразмерным вине наказанием? Когда преступление так велико, что охватывает собой десятилетия, пересекает все национальные границы, уничтожает культуры, пожирает без разбора сильных и слабых, — какой это достойно кары? Где грань справедливости, искупающей столь наглядное, непреложное зло?

Можно все его архивы, все его признания в содеянном использовать для войны со всеми апологетами евгеники, геноцида, этнических чисток, идеи высшей расы. Такой огонь действительно можно возжечь — но есть ли уверенность, что вспыхнувший пожар спалит лишь виновных? Война — безумие, и когда свистят пули и рвутся бомбы, многие под этот шумок спешат обстряпать свои делишки, свести счеты или поднажиться. А для кого-то это просто кровавая забава.

Нет, на такое идти нельзя.

А есть кое-что получше. И пусть оно не несет мира и не кладет конец счету жертв Сайруса Джекоби, но эффект будет, пожалуй, такой, какого не дадут ни пуля, ни петля. Оно его ославит. Уязвит в самое нутро.

Пылая такими темными мыслями, я беспрепятственно покинул «Деку», пробрался незамеченным мимо камер и перебежками возвратился туда, откуда и выкатился: к фургону, где меня дожидались Старший с Банни.

— Бритты идут на посадку, — доложил Старший.

В полете.

Вторник, 31 августа, 1.27.

Остаток времени на Часах вымирания:

34 часа 33 минуты (время местное).

— Мистер Черч, похоже, мы нашли «Фабрику драконов», — сообщила Грейс.

Во Флориде команда «Альфа» пересела на вертолет ВМС, который как раз сейчас садился на пустынную отмель в пятнадцати морских милях от Акульего рифа. Здесь они ждали, когда их возьмет на борт «Нью-Мексико» — американская подводная лодка класса «вирджиния», патрулирующая в здешних водах.

Команда Грейс дожидалась в передней кабине рыболовного судна, принадлежащего Управлению по борьбе с наркотиками. Капитан здесь, которому до пенсии оставалось всего два года, получил от своего начальства указание, которое «не обсуждается», и рад был услужить. Тем более что ему вменялось всего-то стоять на якоре и делать вид, будто идет лов.

— Выкладывайте, — сказал Черч.

Он безотлучно находился в ЦТО и только что закончил часовой разговор с президентом. Голос у шефа был непривычно усталым.

— Самолет Джекоби приземлился во Фрипорте, Гранд Багама, а оттуда гидросамолетом они улетели на Акулий риф. Там оборудована глубоководная искусственная бухта. «Нью-Мексико» всплывет в миле от берега, и мы оттуда на катере высадимся в половине первого ночи.

— Хорошо. В полутора часах за вами следует капитан Леджер с командой «Эхо». Будете его ждать?

— Нет времени. Он уже неплохо поработал в «Улье» и в Аризоне. Надо же и мне чем-то поживиться.

— Будьте осторожны, Грейс, — предупредил Черч. — У Джо была инсайдерская информация, у вас ее нет.

Было непривычно, что он назвал ее по имени, пусть и трогательно и несколько не к месту.

— Хорошо. И устройство это обязательно добуду, даже если для этого придется отсечь башку поганцу Сайрусу Джекоби.

— Меня такой вариант устраивает, — сказал шеф и ушел со связи.

Грейс прошлась по палубе, а потом заглянула в рулевую рубку, где сидел капитан — скрестив ноги и держа на животе бутылку колы. Он кивком указал на небольшой холодильник. Грейс, выудив оттуда бутылочку, пристроилась на сиденье помощника. Море выглядело на редкость красиво: пурпурные и оранжевые блики ослепительно вспыхивали под лучами солнца, уходящего за узкую гряду облаков. По небу лениво тянулись к берегу морские птицы. Корабль чуть покачивался, вторя своим движением глухому шуму волн. Грейс, открутив крышечку, прихлебнула холодной газировки и сидела молча, мысленно готовясь к предстоящей высадке. Команда была на пике форме и рвалась в бой. Как и она сама, собственно.