Возле камина на кожаном диване сидел невысокий мужчина, полный, лысоватый, в огромных роговых очках. Он приветливо протянул руку Отари.

– Я слышал о вас. Мне Гинтарас говорил, что вы взяли мой адрес, что приехали вы из Тбилиси и интересуетесь моими изделиями. Можно спросить, как вы про меня узнали?

Отари смущенно заулыбался:

– Как говорят русские, язык до Киева доведет. Вы человек известный... – сказал он, не ответив на вопрос прямо.

Но Самович продолжал настаивать:

– Но все же – кто вам меня рекомендовал? Откуда вы узнали, что я занимаюсь именно тем, что вас интересует?

– Сейчас не об этом разговор, – сказал Отари, оглядывая комнату.

– Марк, что же ты гостя мучаешь? – неожиданно послышался женский голос. В дверях появилась женщина, видимо, жена Самовича, – высокая, с черными волосами, похожая больше на еврейку, нежели на латышку. – Предложи ему чаю!

– Чай – по твоей линии, – ответил Самович.

– Что вы будете пить – чай, кофе? – спросила Отари женщина.

– Лучше чаю, пожалуйста, – ответил Отари и снова повернулся к Самовичу. – Дом у вас просторный. Наверное, здесь большая семья живет? – Само собой разумеется, Отари нисколько не интересовало семейное положение Самовича, он просто хотел выяснить таким образом, сколько человек находится в доме.

– Не такой уж он и большой, как кажется с первого взгляда, – ответил Самович. – А семья небольшая: я, моя жена, дочь и зять. И еще наши собаки.

– Ну, собаки, наверное, на улице? Страшно держать животных в доме, где так много дорогих и хрупких предметов... – Отари обеспокоился. В случае налета с собаками могла выйти неувязка. Черт его знает, что это за зверюги – может, хлипкие болонки, а может, и бультерьеры.

Самович промолчал, не ответив. Отари продолжил:

– Я смотрю, у вас много антиквариата, бронзы...

– Вы тоже увлекаетесь бронзой? – оживился Самович. – И что вы предпочитаете, какой период времени?

Отари стушевался и сделал неопределенный жест рукой. Он ничего не понимал в бронзе, соответственно, не разбирался в стилях и направлениях тех или иных мастеров. Он посмотрел на часы. Уже прошло семь минут, как он находился в доме Самовича. Оставалось три минуты, а через три минуты его бригада начнет штурм. Отари быстро подошел к окну и, отодвинув занавеску, посмотрел в сад.

– У нас в Тбилиси сады гораздо больше, чем в Прибалтике, – меланхолично заметил Отари.

– А вы были раньше в Прибалтике? – спросил Самович.

– Нет, впервые приехал.

– И как вам?

– Ничего, нравится.

Над воротами появилась голова Каратаева. Он спрыгнул в сад, за ним последовал Бродский, потом Попов и еще два парня-боксера, которых Каратаев прихватил на подмогу. Все, время потеряно. Теперь Отари нужно было отвлечь хозяина.

Но тут Отари с ужасом заметил, что все окна закрыты стальными решетками и что возможность проникнуть в дом через окно у Каратаева и его команды отсутствовала полностью. И дверь в дом была железной. А если хозяин не откроет дверь, как быть? Тогда вся операция будет провалена, и Отари могут заподозрить в том, что он заодно с ними...

Нужно было как-то выходить из положения. Отари быстро направился по коридору к входной двери в коттедж. Хозяин с зятем удивленно посмотрели на него.

– Кажется, я обронил у входа свои очки, – сказал Отари, улыбаясь. Хозяева не успели ничего сказать в ответ – он уже открывал дверь. Шагнув на порог, он почувствовал толчок – Олег Каратаев несильным, но точным ударом отшвырнул Отари в сторону, и ребята ворвались в коридор.

– Всем стоять! – громко кричал Попов. – Оставаться на местах!

Самович пытался что-то сказать:

– Кто вы? В чем дело?

Но тут же он получил удар в живот и упал. Зятя его уже скручивали Попов с Бродским, а два боксера вцепились в Самовича. Отари присел на корточки, съежился в комок, как будто получил сильный удар и теперь загибается от боли.

Через несколько мгновений Попов и кто-то из ребят уже держали хозяина на мушке. Отари знал, что эти пистолеты – всего лишь искусные муляжи, но Самович и его домочадцы не могли этого знать...

– Кто еще есть в доме? Быстро все сюда! – кричал Попов.

Уже были перерезаны телефонные провода, хозяин был связан, зять его, пытавшийся по мере сил оказать сопротивление, лежал на полу, также связанный.

Со второго этажа в сопровождении Каратаева спускались жена и дочь Самовича. Их закрыли в ванной комнате, подперев дверь массивным старинным стулом.

– Ну что, господин Корейко, – обратился к хозяину Каратаев, – где вы храните денежки? Добровольно выдадите или придется прибегать к непопулярным мерам?

– Какие денежки, господа хорошие? Нет у меня таких денег, которые могли бы вас заинтересовать! – воскликнул Самович.

– Боря, – обратился к одному из боксеров Каратаев, – поработай с объектом!

Непопулярные меры были применены – один из боксеров вышел вперед и, ударив Самовича, повалил его на пол, потом добавил ногой. Но тот оставался непреклонен.

– Этот жид прибалтийский плохо понимает по-русски, – вздохнул боксер. – Может, пособим ему освоить язык?

Самовича втащили на стол и скрутили руки и ноги одной веревкой. Он не сопротивлялся, но, когда Попов вынул из кармана зажигалку и чиркнул ею перед лицом пленника, тот задергался и застонал.

– Говори, где бабки, падла! – кричал Попов. – У тебя еще тут женщины, помнишь про это? Знаешь, что мы с ними сделаем?

Попов определенно обладал фантазией, потому что после краткого и яркого описания грядущей участи жены и дочери Самович сдался. Он назвал все свои тайники. Каратаев, отправившийся на розыски, извлек из этих запасников 120 тысяч рублей и около 20 тысяч долларов и немецких марок. Не так много, как ожидалось, и гораздо меньше, чем хотелось, но был еще антиквариат. Иконы, статуэтки, несколько женских украшений перекочевали из фондов Самовича в карманы налетчиков.

– Гляди-ка, уложились, – хмыкнул Каратаев, глянув на часы. – А ну, ребята, поторопимся! Свяжите их покрепче, чтобы не волновались раньше времени.

Через несколько минут вся команда уже сидела в поезде Рига – Москва и обсуждала отдельные эпизоды проведенной операции.

Отари был доволен. Роль грузинского спекулянта, по окончании налета будто бы увезенного в качестве заложника, была сыграна им вполне правдоподобно. Конечно, потом, может быть, прибалтийский Корейко и понял, что Отари был заодно с налетчиками...

Спустя полгода преступление было раскрыто. В Севастопольском проезде был задержан один из боксеров, сподвижников Каратаева. Вот тогда-то он и признался в совершенном преступлении. Правда, никого из своих подельников парень не заложил, а потому остальные участники операции продолжали наслаждаться свободой.

Однако Отари решил прекратить такого рода деятельность. Он прекрасно понимал, что грабежи и разбои сыщиками и следователями расследовались достаточно скрупулезно и рано или поздно клубок может быть распутан.

Перспектива попасть на нары или на сибирский лесоповал Отари совершенно не привлекала. Поэтому вскоре он полностью отошел от выбивания долгов, оставшись карточным каталой и покровителем проституток.

Виктор стоял у лифта в полной растерянности. Здоровенный парень, выйдя из-за угла, приблизился к ним и, неожиданно схватив Милу за шею, потащил ее к дверям квартиры.

– Ну что, сучка приблудная, нового хахаля себе завела? От мужа гуляешь, стерва?

От этих слов Виктора покоробило. Неужели этот здоровенный бугай – муж Милы?

– Ты мне не муж! – кричала девушка, пытаясь вырваться из цепких «объятий».

– А кто же я, интересно? – взревел бугай.

– Ты мне никто! У нас с тобой все кончено, я давно тебя прошу – оставь меня в покое! Как хочу, так и живу!

– Что?! – проревел здоровяк и замахнулся второй рукой для удара. Тут Виктор понял, что пора вмешаться. Он подбежал к парню и перехватил его огромный кулак, изо всей силы пригибая его книзу.