И в этот же вечер Мансур спокойно ехал на Тверскую, снимал там проститутку и занимался с ней жестким сексом всю ночь. Нет, я не был сторонником пуританства. Но зачем же так притворяться? И когда он притворялся – сидя возле кровати Татьяны или, наоборот, общаясь с проститутками?

Мы уехали в Ялту, спасаясь от этого беспредела.

Остановившись по приезде в гостинице «Интурист», я и Лена уже больше месяца жили в ней. Костя же пробыл в Ялте около двух недель. Потом, сославшись на дела, он вместе с женой отправился в Венгрию.

На рынке остался один Егор. Время от времени он звонил мне и сообщал новости – в основном такого типа, что опять приезжал Мансур и опять возникают проблемы.

Он все хотел стать юридическим совладельцем рынка.

Но Егор снова ссылался на то, что, пока не приедет Костя, решить этот вопрос он сам не может. Мансур же пообещал, что достанет Костю хоть из-под земли и привезет в Москву. Теперь получалось, что его люди должны были опять искать Костю.

Отдых в Ялте и безделье мне уже осточертели. Я лежал целыми днями на пляже, а когда погода портилась, большую часть времени проводил в баре. Там я стал постоянным посетителем. Денег у меня на все хватало.

Однажды я познакомился там с двумя ребятами, которые были жителями Ялты. Одного, высокого, звали Женя, другого, чуть пониже, – Игорем. Мы подружились. Вскоре я узнал, что Женя и Игорь принадлежали к одной из многочисленных крымских группировок. Ребята там были отчаянные. Тогда у меня и мелькнула мысль: а что, если договориться с ними о контракте на Мансура? И я стал постепенно подводить нашу беседу к такой теме: есть один человек, который очень мешает мне жить, который вынес мне смертный приговор...

Ребята поняли мой намек.

– Виталий, тебе, что ли, убрать его надо? Сколько денег дашь?

Я пожал плечами:

– А сколько вы за такую работу возьмете?

– Ну, так сразу мы ответить не можем, – Женя хитро улыбнулся, – мы должны приехать, осмотреться... Но в принципе мы можем решить твою проблему.

Так и договорились. Однако потом ребята неожиданно исчезли. Я продолжал ходить в бар и ждать, пока они появятся. Несколько раз я спрашивал про них у бармена. Но он, чтобы не создавать себе лишней головной боли, все время давал мне уклончивые ответы – уехали, мол, наверное, какие-то срочные дела появились.

Однажды, когда я сидел вечером за стойкой бара и ждал ребят, на мое плечо легла чья-то рука. Я обернулся и оцепенел от ужаса. Передо мной стоял Завадский.

– Леонид Васильевич? Вы здесь?

– А что? – улыбнулся Завадский. – Считаешь, что только ты можешь тут отдыхать? А я вот тоже на пару дней сюда приехал.

По его тону я понял, что он никаких претензий ко мне не имеет. В тот вечер мы просидели долго, говоря на разные темы. Завадский был не в курсе моей «смерти», не знал, что Даня меня «исполнил» по приказу Мансура, поэтому он и не удивился, увидев меня. Он только поинтересовался, почему меня так долго не было видно на рынке. Я сказал, что здоровье в Крыму поправляю.

У меня возникло какое-то чувство доверия, и я начал с ним откровенный разговор. Я заговорил о беспределе и бесчинствах Мансура. Завадский слушал, время от времени кивал головой, как бы соглашаясь.

– Вот, Леонид Васильевич, если бы вы были нашей «крышей»...

– Какая «крыша»? Я бизнесмен, такой же, как ты, – сказал Леонид Васильевич. – А с Мансуром лично я связываться не хочу.

Я понял, что, несмотря на свой авторитет и место в криминальном мире, Завадский все же старался обходить острые углы в отношениях с такими беспредельщиками, как Мансур.

Мы проговорили еще минут двадцать-тридцать. После этого я вышел из бара. Теперь у меня не было никакой гарантии, что Леонид Васильевич не заложит меня Мансуру. Значит, мне нужно было срочно покидать Ялту.

В этот же вечер я собрал вещи. Спустившись в бар, написал короткую записку, адресованную Жене, с номером телефона, по которому он сможет меня найти, когда будет в Москве. Хотя сам я не знал, вернусь ли вообще в Москву.

Через два часа мы с женой уже покинули Ялту.

Москва, 1994 год

Прошло время. Январь 1994 года принес нам печальное и неприятное известие. В Нью-Йорке, на Брайтон-Бич, был застрелен Олег Каратаев. Сначала об этом мы узнали из газет, а затем, когда привезли в Москву тело Олега и похоронами его активно занялись и Завадский, и Мансур, и другие ребята, Серега говорил:

– Зря он в Штаты уехал! Добром это не кончилось...

Хоронили Каратаева со всеми почестями на Ваганьковском кладбище, где уже к тому времени лежал Амиран Квантришвили, убитый чуть раньше вместе с Федей Бешеным. Мансур, проходя мимо его могилы, вспомнил Федю.

– Да, сколько хороших людей в земле уже лежит! – вздохнул он, задумчиво посмотрев на меня. – Наверное, и мы скоро так лежать будем. Как ты думаешь?

– Когда-нибудь все там будем, – кивнул я.

В тот же вечер в одном из московских ресторанов состоялись поминки Олега, где собрался весь цвет криминального мира Москвы. Тогда впервые рядом с Леней Завадским я увидел нового авторитета, Сергея Липчанского по кличке Сибиряк. Его отличали прежде всего массивная фигура, высокий рост. Он был значительно крупнее Мансура. В тот вечер Завадский представил его нам.

– Вот твой тезка, поздоровайся, – сказал он Мансуру.

Они обменялись крепким рукопожатием. Затем, сидя за столиком, я слышал обрывки разговора. Оба Сергея пытались «короноваться» в воры в законе. Точно не разобрав, я понял, что такая «коронация» может состояться вроде только в следственном изоляторе. Тогда Мансур и обронил фразу:

– Что же мне теперь, из-за этой процедуры снова в Бутырку садиться?

– Зачем садиться? Можно все это обойти, – хмыкнул Сибиряк.

Тогда я не знал, что это означает. Но ближе к весне Завадский приехал в офис к Мансуру, на этот раз вместе с Сибиряком. Батя сразу же бросил вопросительный взгляд на меня. Я понял, что мне нужно покинуть кабинет.

Мансур кивнул мне, указывая на дверь – мол, выйди, разговор у нас будет серьезный и твое присутствие тут нежелательно.

Я молча вышел в коридор, но дверь осталась приоткрытой. Сев на стул возле нее, я раскрыл журнал и тут же услышал голос Завадского:

– Ну что, Серега, решил? Идешь с нами или нет?

– А ты, Ленчик, тоже идешь? – спросил его Мансур.

– Нет, Серега, я вне игры. Ты же знаешь мое отношение к этим воровским играм... Я привез вот братишку – он с тобой пообщается, покумекаете вместе. А я отдохну. – Мне было слышно, как он пристроился в удобном кресле.

Разговор продолжил Сибиряк:

– Как, Мансур, пойдешь с нами? Дело верное. У меня там знакомые тюремщики работают, они все сделают правильно. И много братвы пойдет.

Вскоре я понял, что намечается нелегальный визит в Бутырку, который должен состояться примерно в середине мая. Но точную дату Сибиряк пока еще не назвал. Мансур замялся:

– Я не знаю... С одной стороны, конечно, нужно пойти. Я давно хотел с Шакро повидаться, побазарить с ним. Но, с другой стороны, у меня столько дел – надо несколько вопросов обязательно решить. А как я это буду делать, если нас там «примут»?

Но Сибиряк стал уговаривать его:

– Ты что, Мансур, это дело верное. Я уже много раз туда ходил. А тут такие серьезные люди подбираются!

– А вдруг утечка информации какая-то будет? – поинтересовался Мансур.

– Быть такого не может! Иначе я бы давно уже сидел, раз десять. А я, как видишь, жив и здоров.

Мансур кивнул:

– Хорошо, дай мне время еще подумать.

– Ладно, я позвоню тебе. Если надумаешь, то сам звякнешь мне на трубку, – сказал Сибиряк.

Через несколько минут он и Завадский вышли из офиса.