Ехать решили на двух машинах. В «Мерседесе», который Мансур недавно отобрал у одного бизнесмена за долги, ехали я и шеф, спрятавший под сиденье автомат. А в синем «БМВ» ехали Душман с двумя боевиками.

Когда до обменного пункта нам оставалось метров двести, Мансур спросил:

– А сколько времени? Я часы забыл.

– Без десяти двенадцать.

– Рано еще. Тормозни здесь, постоим, покурим, – сказал Сергей и достал из пачки заранее приготовленный «косяк». Поднеся к нему спичку, он закурил. Значит, он уже «на деле» начал курить «дурь»? По запаху я понял, что Мансур курит именно анашу. Я приоткрыл окно.

Серега сидел совершенно обалдевший. Я даже вспомнил фильм, который недавно смотрел по видику, – «Лицо со шрамом», где Аль Пачино играл мафиози, в конце чересчур увлекшегося наркотой.

Наконец Мансур произнес:

– Трогай, Данька! – и махнул рукой вперед.

Я нажал на газ. Не успели мы подъехать к обменному пункту, раздалась оглушающая автоматная очередь. Я обернулся и увидел страшную картину: из открытого окна «Мерседеса» Мансур вел бесперебойную стрельбу по обменному пункту – причем именно того бизнесмена, который обратился к нам за помощью! Я попытался кричать ему:

– Сережа, ты все перепутал! Это не тот «обменник»!

Но Мансур, не слушая меня, продолжал опустошать автоматный рожок.

Вторая машина, которая следовала за нами, остановилась. Из нее никто не стрелял. Через зеркало я видел, что из окошек высунулись удивленные лица ребят. Все смотрели на наш «мерс». Я видел, как со стороны другого обменного пункта бежал к нам коммерсант и махал изо всей силы руками.

– Сергей Маратович, – кричал он, – вы все перепутали! Это же я! Я свой, свой!

Но Мансур не переставал стрелять. Ни одна пуля, слава богу, никого не задела, никто не пострадал, только разбились витрина и надпись, которая красовалась над входом.

Наконец Мансур опустил автомат и сплюнул довольно:

– Данька, трогай на полной скорости! Уходим! Менты на хвосте!

Я резко рванул вперед. Конечно, никаких ментов не было – наверное, они еще не успели подъехать.

Потом, когда мы вернулись в офис и спрятали оружие, Серега, смеясь, спросил:

– Ну что, здорово я их наказал?

Никто не решился объяснить ему, что он перепутал обменный пункт...

Шло время. Мансур продолжал употреблять наркотики. Он увеличил свою дозу крэка – жуткого синтетического вещества и теперь иногда находился в такой прострации, что не отдавал себе отчета в своих действиях и попросту ничего не понимал. Время от времени, когда Сергей приходил в себя, он продолжал ругаться с Завадским – либо по телефону, либо при личных встречах в ресторанах.

Я понимал, что причиной их ссор были финансовые неудачи в тех делах, на которые его подбил Завадский. Мансур обвинял своего недавнего покровителя и учителя во всех провалах. В то же время, когда Мансур выходил из наркотического опьянения, он становился немного мягче, иногда говорил:

– Надо бы с Батей помириться. Не по-людски это все...

В один из таких дней, – а было это 6 октября 1994 года, это число я запомнил надолго, – Мансур сказал Татьяне, чтобы она позвонила на квартиру Завадского и пригласила его в гости. Мы находились с ребятами в квартире, когда она набрала номер. Вскоре я услышал, как Татьяна договаривается с любовницей Бати, Галей Багровой, о встрече здесь вечером, в семь часов.

Мансур приказал накрыть на стол. Его сервировкой и приготовлением пищи стал теперь заниматься Андрей-Душман. Не знаю почему, но Мансур старался приблизить его к себе.

Около семи часов уже приехал Батя со своей подругой. Настроение у них было хорошее. Все сели за стол. Слово за слово – перешли к обсуждению деловых вопросов. И снова возник финансовый спор. Теперь разговор шел на повышенных тонах.

Татьяна укоризненно посмотрела на Мансура и сказала:

– Сережа, ты бы шел в другую комнату с Ленчиком разбираться! Дай нам с Галей поговорить.

Мансур молча встал и кивнул Завадскому, чтобы тот прошел с ним. Они скрылись за дверью.

Мы с ребятами продолжали сидеть и смотреть какой-то боевик по видику. Время от времени из соседней комнаты доносились крики о пятидесяти тысячах долларов, о каких-то финансовых ошибках... Неожиданно дверь открылась, и мы увидели, как на пороге появился разъяренный Завадский. Бросив взгляд на нас, он повернулся к Мансуру и стал громко говорить:

– А вообще, Серега, уже молва среди братвы пошла, что ты – стукачок у ментов!

– Ты что, Батя, о чем ты говоришь?

– Да все о том же! Мне совершенно непонятно, как это ты садишься и тут же легко выходишь! И потом, тут идет другая непонятка по поводу встречи в Бутырке. Ведь ты о ней знал!

– Да мало ли что я знал! О ней знали многие, по всей Москве базар шел. Да это ты хочешь на меня косяк по поводу Бутырки повесить!

– Нет, – покачал головой Завадский, – не только я. Так воры говорят. И вообще, многие серьезные люди считают, что ты ментам стучишь. – Батя специально повысил голос и опять посмотрел на нас.

Мы поняли, что это обвинение, брошенное при свидетелях, настолько серьезно, что Мансур обязан дать ответ. Он тут же резко закрыл дверь, пригласив обратно в комнату Батю. По его недовольному лицу я догадался, что сейчас он заведется. Минут десять разговор продолжался. Наконец из комнаты вышел Мансур.

– Все бесполезно! С ним не договоришься. Пора это кончать, – бросил он на ходу, подходя к тумбочке, и достал оттуда «ТТ». Он кивнул Таджику – Коле Павлову и Сашке Маслову, показав, чтобы они шли за ним.

Через несколько мгновений я увидел, как из двери соседней комнаты выводят Завадского под дулом пистолета. Я смотрел на его лицо. Батя оставался полностью спокоен. Он был уверен, что его никто не посмеет тронуть.

Мансур кивнул мне, чтобы я тоже собирался. Я накинул на себя куртку. Неожиданно в дверях появилась Татьяна:

– Сережа, ты куда так поздно?

– Мы с Батей выйдем побазарим ненадолго, – ответил Мансур. – Скоро будем.

Мы сели в машину: Батя – на заднее сиденье, вместе с двумя боевиками, я за рулем, Мансур – рядом со мной.

– Куда ехать, Серега?

– Давай на Введенское кладбище!

Я прекрасно понимал, что Мансур скорее всего собирается проводить очередной психологический опыт с устрашением. Но только предмет опыта на этот раз не какой-нибудь лох, коммерсант или начинающий бандит, а сам Батя – Леня Завадский! Такие фокусы с ним не проходят.

Я время от времени поглядывал в зеркало заднего вида, наблюдая за лицом Завадского. Тот был невозмутим и даже улыбался – мол, что ты передо мной понты раскидываешь? Знаю, мол, что ничего ты сделать не можешь!

И вот мы остановились у Введенского кладбища.

– Все выходим, – сказал Мансур.

Завадский молча вышел из машины. Он держался с достоинством, без тени волнения на лице.

Мансур посмотрел на Батю и грубо бросил:

– Пойдем с тобой на могилку Артура Тюрьмы, навестим. Там и побазарим.

В сопровождении ребят они пошли вперед по кладбищенской аллее.

– Мне оставаться? – крикнул я им вслед.

– Да, побудь у машины, – ответил Мансур.

Я остался. Но мне было очень любопытно посмотреть, чем дело кончится и зачем они идут на могилу некоего уголовного авторитета Артура Тюрьмы. Я тщательно запер машину, включил сигнализацию и направился за ушедшими.

Я увидел, как на аллее, еле освещенной тусклыми фонарями, стоит Мансур и о чем-то разговаривает с Батей. Слов я не разобрал. Вдруг Сергей выхватил пистолет и, взведя курок, выстрелил в Завадского.

Как мне показалось, Ленчик совершенно не ожидал этого. Он лишь схватился рукой за место, куда только что вошла пуля. Затем Мансур выстрелил еще раз. После второго выстрела я увидел, как он сунул пистолет каждому из боевиков, стоящих рядом и совершенно ошарашенных происходящим, и заставил каждого из них выстрелить в Батю.