Эйб Уолсинджер похлопал ладонью по коробке с кассетой, которую он держал в руке.

– Может быть, здесь записано какое-то важное сообщение, которое ваш отец оставил для человечества!

Джек снова взглянул на телевизионную камеру, затем в молчаливый машинный зал и вдруг почувствовал себя неудобно, словно он сунул нос в нечто такое, что следовало бы оставить в покое.

– Мой отец был изрядно разочарован в последние годы… Перед смертью. И мне не хотелось бы, чтобы вы восприняли то, что вы обнаружите в этой кассете, – кажется, тут 1993 год, – как выражение его реальных взглядов.

– Разумеется, это было почти тридцать лет назад – с тех пор много воды утекло. Но мне страшно хочется узнать, что там. – Он снова прочел на наклейке: – «Загрузка». Это может быть все, что угодно, но обязательно что-то важное – или бывшее таким во времена вашего отца.

В теплый летний день в зале было прохладно и как-то сумрачно. Но Джеку вдруг стало совсем холодно. Он ощутил холод каждым сантиметром своей кожи. Может быть, ему следовало иначе распорядиться пленкой – без шума выбросить ее в мусорное ведро или в печку; он вдруг забеспокоился: не окажутся ли на пленке такие вещи, которые затронут доброе имя его отца.

Он знал, что отец попал в тюрьму, когда ему было четыре года, но его родители избегали говорить об этом. Случилось что-то странное, он догадывался об этом. Он знал это потому, что в детстве у него был повторяющийся кошмар: он привязан внутри какого-то цилиндра, а человек в белом костюме и маске смотрит на него.

Время от времени сон повторялся и теперь, но они никогда не говорили об этом с отцом. Иногда ему приходила в голову дикая мысль, что отец произвел над ним какой-то эксперимент, который не удался, но так и не смог ничего вытянуть из родителей. Тот период, когда они жили в Англии, казалось, почти стерся из его памяти. Когда он пытался представить себе их дом, будто заслонка опускалась в его мозгу. Но однажды он съездит туда и попытается узнать правду, решил он.

– Думаю, понадобится пара часов, чтобы это загрузить, – сказал куратор, – надо найти нескольких инженеров. В субботу их здесь бывает мало. Будете ждать или зайдете позже? Может быть, в четыре?

Джек пожал плечами, но любопытство пересилило его неловкость.

– Я приду, – сказал он.

Когда Джек вернулся, куратор сидел перед терминалом с двумя молодыми людьми, один из которых был облачен в комбинезон.

– Барти, Дуг, – обратился куратор к своим помощникам, – это сын Джо Мессенджера, Джек. А это ребята, которые поддерживают биологические контуры АРХИВа в рабочем состоянии.

Джек обменялся с ними рукопожатиями.

– Вы правильно рассчитали время, мы сейчас как раз загружаем первую кассету. Медленный архаичный процесс, вам придется потерпеть, – улыбнулся Эйб Уолсинджер.

Джек слышал щелканье-жужжание привода и смотрел на экран. На нем то зажигалось, то гасло слово «Загрузка» – черными буквами на светлом фоне. Эта машина, подумал он, – словно животное из Ноева ковчега. Старые компьютеры так примитивны. Просто невероятно, что нужно печатать на клавиатуре, у которой все буквы находятся в непривычной последовательности. Куратор объяснил ему, что АРХИВ был снабжен и примитивной системой распознавания голоса, но ее не стали подключать.

Джека охватили смешанные чувства. Он любил своего отца и часто с огорчением замечал, что в этом пожилом человеке есть нечто, к чему у него, Джека, нет доступа, нечто вроде секретной комнаты, запертой на ключ. Ему даже временами казалось, что отец умер как человек, преследуемый призраками, человек, чьи мечты не осуществились. Может быть, ключ ко всему этому находился здесь – это было рискованное предположение, – но тут наверняка находилась драгоценная частица того, что сохранилось от прошлого его отца.

Наконец раздался резкий писк, и все глаза устремились на экран, на котором появились слова:

«Джулиет, я чувствую себя несколько неудобно – думаю, что нам следует прекратить».

Куратор радостно повернулся к Джеку:

– Что-то получилось.

Джек поморщился.

– Не могли бы вы отмотать это к самому началу?

Эйб Уолсинджер смотрел на огоньки панели, находившейся перед ним.

– Это действует совсем не так, – это нечто вроде интерактивной программы и, вероятнее всего, работает на основе вопросов – ответов. Попробуем спросить.

Он набрал:

«Можете ли вы назвать свое имя?»

Пауза. Затем:

«Меня зовут профессор Мессенджер».

Куратор улыбнулся и напечатал:

«А почему вы хотите прекратить эксперимент?»

«Джулиет, пожалуйста, я хотел бы выбраться из этой машины».

Куратор взглянул на Джека:

– Это имя вам что-нибудь говорит?

Джек замялся. Инициалы на другой кассете были «Дж.» и «С». Он подумал, что «Дж.», по-видимому, означало Джулиет, и вспомнил реакцию матери, когда она читала надписи на наклейках. Инициалы «Дж. С.» расстроили ее. Он подумал, что, возможно, в этом отгороженном от всех прошлом его отца была какая-то связь между ним и этой Джулиет. Может быть, объяснение в этом?

– Нет, – ответил он куратору. – В данный момент ничего не говорит.

Уолсинджер набрал:

«Кто такая Джулиет?»

Ответ гласил:

«Ты Джулиет!»

Куратор снова повернулся к Джеку, сияя:

– Изумительно! Это по-настоящему интересно. Я думаю, что это какая-то хитрая программа, которую ваш отец написал в одной из своих ранних попыток пройти тест Тюринга. – Он снова повернулся к клавиатуре.

«Какая сейчас дата, профессор?»

«Сейчас понедельник, 25 января 1993 года. О'кей?»

Куратор подмигнул Джеку и набрал:

«Вы немного ошиблись. Сегодня суббота, 17 июня 2027 года».

«Мне кажется, твои часы немного спешат, Джулиет. Но я в самом деле хочу выбраться отсюда, хорошо?»

«А откуда вы хотите выбраться, профессор?»

«Из этого сканера, Джулиет!»

«А где находится этот сканер, профессор?»

«Мы на 17-м этаже лондонского центрального здания „Кобболд-Тессеринг“. Ты дала мне экспериментальное средство, стимулирующее мозговую активность, названное Си-ти-эс-6700. Ты пытаешься убедить меня, что нашла способ загружать в компьютер содержимое человеческого мозга, о'кей?»

Пальцы Уолсинджера взволнованно зависли над клавишами.

– Ого! Пилюли ума – это, по всей вероятности, довольно жуткая смесь – он, должно быть, почти отключился! Вот это здорово! – Он посмотрел на Джека, который, казалось, был поражен тем, что выплыло на поверхность. – Это типичный отрывистый рисунок ответов, характерный для того периода. У разумных систем, таких как АРХИВ-1, возникали проблемы при восприятии мыслей, выраженных не банальными фразами. – Пока он говорил, надпись на экране изменилась.

«Джулиет, я на самом деле хочу выйти отсюда. Я здесь несчастен».

«Мое имя не Джулиет. Меня зовут Эйб Уолсинджер».

«Ваше имя мне знакомо».

«Я был в вашем Университете Исаака Ньютона в 1992 году, когда проходил годичную стажировку по обмену в Англии».

«У вас были короткие каштановые волосы, круглые очки в тонкой металлической оправе. Вы носили скромные рубашки, джинсы, парусиновые туфли „Адидас“ и водили оранжевый „фольксваген-жук“. Вы собирались стать специалистом в теории познания».

Уолсинджер слегка побледнел, потом взглянул на Джека и снова усмехнулся.

– Вы знаете, Джек, это достаточно умная машина для своего времени.

– Откуда оно знает все это про вас? – спросил Джек.

Уолсинджер ответил не сразу, чувствовалось, что он напуган.

– АРХИВ обладает гигантской базой данных – он помнит все, с чем его когда-то ознакомили, – очевидно, и по сей день. Впечатляет, а?

…Прошлое стало реальностью настоящего. Джо понимал, что не должен доверять Джулиет Спринг. Он бранил себя за то, что не послушался предупреждения АРХИВа. Осторожно, профессор, она мерзкая сучка. Эти слова звенели у него в ушах. Но странным образом слух у него словно пропал, и мертвая тишина стояла в воздухе, куда он оказался опущен, внутри сканера. Однако он все-таки мог слышать, будто слова проникали прямо в его мозг, минуя уши. Слышал он чрезмерно четко. Но со зрением были трудности, он видел словно сквозь туман.