55. НЕКРАСОВ
Блажен, кто рыцарем хотя на час
Сумел быть в злую, рабскую эпоху,
Кто к братнему прислушивался вздоху
И, пламенея верой, не погас.
Чей хроменький взъерошенный Пегас
Для Сивки скудную оставил кроху
Овса, когда седок к царю Гороху
Плелся поведать горестный рассказ…
А этот царь – Общественное Мненье,-
В нем видя обладателя именья
И барственных забавника охот,
Тоску певца причислил к лицемерью;
Так перед плотно запертою дверью
Рыдал Некрасов, русский Дон Кихот.
1925
56. НЕМИРОВИЧ-ДАНЧЕНКО
Его возжег огнистый Дагестан
И Грузия, жемчужина Кавказа.
Ему дан дар цветистого рассказа,
Воображенья лебедь с детства дан.
Ни перед кем свой моложавый стан
Он не склонял. Не закрывая глаза,
Он в битвы шел, исполненный экстаза,
Но человека чтил всех в мире стран.
Скиталец по векам, свободы друг,
Он север ощущает, как и юг,
И двести книг создав, он сам не книжник.
Он – наш Жюль Верн, он – истинный поэт.
И, юноша восьмидесяти лет,
Он – Генерала Белого сподвижник.
1925
57. ОДОЕВЦЕВА
Все у нее прелестно – даже “ну”
Извозчичье, с чем несовместна прелесть…
Нежданнее, чем листопад в апреле,
Стих, в ней открывший жуткую жену…
Серпом небрежности я не сожну
Посевов, что взошли на акварели…
Смущают иронические трели
Насторожившуюся вышину.
Прелестна дружба с жуткими котами,-
Что изредка к лицу неглупой даме,-
Кому в самом раю разрешено
Прогуливаться запросто, в побывку
Свою в раю вносящей тонкий привкус
Острот, каких эдему не дано…
1926
58. ЭЛИЗА ОЖЕШКО
Отпенился фруктовый сад. И рьян
Луч солнечный, встревожив ароматы.
Незримая душа струится мяты,
И с ней сливает струйку валерьян.
Заполонил бушующий бурьян
Куртины роз. Гортензии изъяты.
Крокетусы запущенно-лохматы.
Глядит на голубой цикорий Ян.
И голубеет в пахаре преданье
О тезке-предке, выбравшем заданье:
Мечту труда увидеть наяву.
“Рви лебеду – и там, где было немо,
Жизнь зазвенит”,– подбадривает Неман,
Любовно омывающий Литву.
1926
59. ОФФЕНБАХ
Трагические сказки! Их лишь три.
Во всех мечта и колдовство фантазий,
Во всех любовь, во всех душа в экстазе,
И всюду смерть, куда ни посмотри.
О сказочные звуки, где внутри
Тщета любви и нежность в каждой фразе…
Какая скорбь почти в святом рассказе!
О, Время! ты глаз Памяти не три.
Пусть сон мотивов, сказочно-тревожных,
Мне сердца чуть не рвущих, невозможных
В уловленной возможности своей,-
Пусть этот сон всю жизнь мою мне снится,
Дабы иным ему не замениться,-
Сон музыки, которой нет больней!
1921
6О. РЕЙМОНТ
Сама земля – любовница ему,
Заласканная пламенно и нежно.
Он верит в человечество надежно
И человеку нужен потому.
Я целиком всего его приму
За то, что блещет солнце безмятежно
С его страниц, и сладко, и элежно
Щебечущих и сердцу, и уму.
В кромешной тьме он радугу гармоний
Расцвечивал. Он мог в кровавом стоне
Расслышать радость. В сердце мужика -
Завистливом, себялюбивом, грубом -
Добро и честность отыскав, с сугубым
Восторгом пел. И это – на века.
1926
61. РЕМАРК
Он, как Евангелье, необходим
И, как насущность, он евангеличен.
Тем отличителен, что он отличен
От славословящих огонь и дым.
Пусть не художник он, но, раз своим
Пером способен быть междуязычен
И необычным, будучи обычен,
Нас волновать, преклонимся пред ним.
Покуда Конторек – заметь, историк!-
Городит чушь, наш жребий будет горек,
И нам сужден в удел вороний карк.
Я требую, чтоб дети с первой парты
Усвоили, что для вселенской карты
Священно имя скромное – Ремарк.
Toila
21 янв. 1933
62. РИМСКИЙ-КОРСАКОВ
Мы любим с детства ночь под Рождество,
Когда бормочет о царе Салтане
И о невесте царской няня Тане,
Ушедшей в майской ночи волшебство.
Дивчата с парубками, в колдовс. тво
Вовлечены, гуторят на поляне,
Как пел Садко в глубоком океане,
Пленен морским царем, пленив его.
К ним выйдя в эту пору, ты увидишь
Сервилию, невидимый град Китеж,
Кащея, Золотого петушка…
Взгрустйется о Снегурочке. Сев в санки,
О Младе вспомнив, ставши к Псковитянке
Искать путей, не сыщешь ни вершка…
1926
63. РОЛЛАН
Чистейший свет струится из кустов
Пред домиком в Вильневе под Лозанной,
Свет излучающий и осиянный,
Каким всю жизнь светился Жан-Кристоф.
О, этот свет! В нем аромат цветов!
Свободу духа встретил он “Осанной”!
Свободы царь, свободы раб, внестанный
Мятеж души воспеть всегда готов.
Быть на земле нетрудно одиноким
Лишь тем, кто подвигом горит высоким,
Кто заключил в душе своей миры,
Кому насилья демон ненавистен,
Кто ищет в жизни истину из истин,
Вдыхая холод с солнечной горы.
1926
64. РОМАНОВ
В нем есть от Гамсуна, и нежный весь такой он:
Любивший женщину привык ценить тщету.
В нем тяга к сонному осеннему листу,
В своих тревожностях он ласково спокоен.
Как мудро и печально он настроен!
В нем то прелестное, что я всем сердцем чту.
Он обречен улавливать мечту.
В мгновенных промельках, и тем он ближе вдвое.
Здесь имя царское воистину звучит
По-царски. От него идут лучи
Такие мягкие, такие золотые.
Наипленительнейший он из молодых
И драгоценнейший. О, милая Россия,
Ты все еще жива в писателях своих!
1927
65. РОССИНИ
Отдохновенье мозгу и душе
Для девушек и правнуков поныне:
Оркестровать улыбку Бомарше
Мог только он, Эоловый Россини.
Глаза его мелодий ярко-сини,
А их язык понятен в шалаше.
Пусть первенство мотивовых клише
И графу Альмавиве, и Розине.
Миг музыки переживет века,
Когда его природа глубока,-
Эпиталамы или панихиды.
Россини – это вкрадчивый апрель,
Идиллия селян “Вильгельма Телль”,
Кокетливая трель “Семирамиды”.
1917
66. РОСТАН
Убожество действительных принцесс
Не требует словесного сраженья:
Оно роскошно. Но воображенья
Принцессу чту за чудо из чудес!
И кто из нас отъюнил юность без
Обескураживающего жженья
Крови, вспененной в жилах от броженья,
Вмещая в землю нечто от небес?
Кто из живущих не был Шантеклером,
Сумевшим в оперении беспером
Себе восход светила приписать?
Кто из жрецов поэзии – и прозы!-
Не сотворил в себе Принцессы Грезы,
О ком вздохнуть, – и на глазах роса?…
1926
