– Вы перезанимались.

Я промолчал.

– Я ставлю вам отлично. – Альберт Александрович вручил мне зачетку. – Ответили вы лучше всех.

Лучше бы он не говорил последних слов. Потому, что их слышал и

Пила, который готовился вслед за мной отвечать.

Он получил четверку и дня два я не решался смотреть ему в глаза.

– Пила сказал, что у тебя просто язык подвешен. А так ты… -

Витька Варвар передавал настроение Пилы. – Особенно понтовался он из-за того, что Меттус додумался сказать, что ты ответил лучше всех на потоке.

Пила прав. Хотя язык тут ни причем. Надо учить уроки. День и ночь. И тогда будет все хорошо и отлично.

Если Меттус по стечению вопросов принял меня за книжного червя, то заведующая выпускающей кафедрой Майя Николаевна Выползова воспринимала мою особу намного проще. На ее лекции я вообще не ходил, встречались мы только в коридоре. Не посещал занятия по экономике энергетике не только потому, что предмет излишне примитивен, но еще и потому, что сама завкафедрой казалась мне специалистом схематичным.

На экзамене она спросила про структуру управления тепловой электростанции, а я ей в ответ:

– Уместно напомнить о трудностях, которые сопровождают изыскания советских ученых, работающих над проблемами термоядерного синтеза. Я без зазрения совести отвергал структуру управления электростанции, как мелочь, мешающую понять, над чем действительно следует задуматься. – Установки ТОКОМАК – будущее энергетики… Но проблема в том, что…

– Достаточно. – осадила меня Майя Николаевна. ТОКОМАКи хоть и крыть нечем, но в моей редакции они ей решительно не нравились. Она отправила меня с глаз долой, поставив четверку.

Был случай и другого рода. Со второго курса за мной хвост по электрическим машинам. В электромашинах я ни капли не соображал – слова из курса не поддавались запоминанию. До третьего курса все мы были студентами инженерно-экономического факультета, с 71-го наши две группы передали в ведение чистых энергетиков. Декан энергетического факультета Сергазы Жиенкулов и его заместитель

Михаил Пак взялись за задолжников.

Я дважды просил направление на пересдачу у Пака. Тот отправлял меня играть в футбол. Пришел я и в третий раз к замдекана. Он и в третий раз погнал меня на стадион.

Вернулся домой к двенадцати.

– Сдал электрические машины? – спросила мама.

– Никогда мне не сдать эти долбанные машины. – Сказал я и улегся на кровать.

– Почему?

– В третий раз направление на экзамен этот засранец не дает.

– Кандай засранец?

– Есть там один. Пак, замдекана.

– Почему Каира не попросил с ним поговорить?

– Сколько может он просить за меня? Каиру Махметовичу я надоел.

Исполняющий обязанности доцента кафедры теплоэнергетических установок Каир Махметович Омаров уважает моего отца. Но надо знать меру. Он и без того немало сделал для меня.

– Что теперь? – матушка не отставала.

– Что-нибудь придумаю. – Я повернулся к стене. – Не мешай… Хочу спать.

Проснулся я через три часа. Разбудила матушка. Она стояла в пальто и совала мне в нос какую-то бумажку.

– На.

Это было направление на экзамен. Внизу подпись заместителя декана

"М.Пак".

– Ты что, ходила в институт? – Я соскочил с кровати.

– А ты что думал?

В деканате находились Жиенкулов, Пак, другие преподаватели, когда вошла мама.

– Кто тут Пак? – спросила матушка.

– Я. – Поднялся заместитель декана. – Что вы хотели?

– Я ничего не хочу. – Мама смерила его презрительным взглядом. -

Это ты хочешь, чтобы мой сын стал бандитом.

– В чем дело? – На защиту заместителя встал Жиенкулов. – Вы кто такая?

– Это ты кто такой? – Матушка развернулась на декана.

– Я декан факультета Сергазы Ахметович Жиенкулов.

– Так ты брат Шары?

– Да.

Шара Жиенкулова известная танцовщица.

– Брат Шары и тоже хочешь, чтобы мой сын стал бандитом?

– Апай, подождите. В чем дело?

– Вот этот Пак не дает моему сыну направление на экзамен. Хочет, чтобы сына выгнали из института…

Пак спросил:

– Как фамилия сына?

– Ты лучше напиши мне на бумажке свою фамилию.

– Зачем?

– Завтра я пришлю к вам комиссию из ЦК.

…Утром я пришел на кафедру электрических машин к преподавателю

Борисову.

Он взглянул на направление и присвистнул.

– Это твоя мать вчера приходила в деканат?

– Она.

– Мамаша у тебя не подарок. – Борисов хихикнул. – Давай зачетку.

Трояка тебе хватит?

– За глаза.

Из однокашников один только Валихан принимал меня таким, какой я есть и возражал против устоявшегося мнения о том, что я оболтус, которому место на историческом факультете КазГУ. Староста наш служил в десантных войсках, после армии работал на производстве и говорил:

– Бека, ты – большой балдежник.

Витька Варвар не варвар. Носил он фамилию Курако. Хоть и учился

Витька примерно так же как и я, но человек он любопытный.

Кличку получил он на просмотре румынского фильма "Колонна". По равнине скакали с топорами на лошадях, натянув на лица лисьи морды, варвары. Витька спросил:

– Это кто?

– Ваши предки. – ответил я.

– Ужас. – прошептал Курако.

Мама его преподавала математику в 28-й школе, отец Виктор

Степанович отставной подполковник медицинской службы вел занятия по медицине в институте иностранных языков, а на досуге лихорадочно рассказывал о богатеях

– Ты слышал о начальнике ХОЗУ Совмина? Его фамилия Бабник.

– Виктор Степанович, – уточнял я, – не Бабник, а Бабкин.

– Так я и говорю, Бабник. – взахлеб повествовал старший Курако. -

Знаешь сколько у него денег?

– Сколько?

– Миллионы.

Виктор Степанович прихрамывал на одну ногу. Не как "Твист о гейн", но заметно. С утра он пил портвейн, к вечеру наливался до краев, бродил по округе пьяненький, но милиция его не трогала.

– Мария Леонтьевна, – говорил участковый маме Варвара, – вашего мужа мы не забираем.

– Что его забирать? Тихий инвалид войны.

Варвар парень экономный. Когда я рассказал маме, как Витька умудрился прожить в Топаре четыре месяца на десять рублей, то Ситок, видавшая всякие виды, не удержалась от восхищения.

– Жадный молодец! Бери с него пример.

Прожить на червонец в чужом городе и при этом поправиться на четыре килограмма Варвару бы не удалось, если бы с ним в одной комнате не жили однокашники Канат Дильдабеков и Жусуп Калымбетов.

Они привезли с собой тушу барана, несколько кругов любительской колбасы, два ящика макарон. Колбасу они просили Витьку без их ведома не трогать. Витька просыпался с уходом Каната и Жусупа на ТЭЦ и первым делом нарезал себе на завтрак любительской. Отрезал он так, чтобы не было заметно. Дильдабеков и Калымбетов возвращались со станции и возмущались:

– Опять нашу колбасу ел!

Колбаса висела у окна на веревочке. Витька не мог понять, откуда они узнавали про его баловство с любительской. Нарезал то он аккуратно. Приглядевшись, увидел еле заметную, сделанную ножом, метку. Посмеялся про себя Витька, да и стал делать свою метку, ту что повыше оставленной Жусупом с Канатом. Канат и Жусуп продолжали хмуриться, но попрекать обжорством прекратили

Что касается бараньей туши, то Витька говорил друзьям:

– Вы езжайте себе спокойно на станцию. А я пока приготовлю бешбармак.

– Любишь бешбармак? – беспокойно спрашивал Калымбетов.

– Я люблю казахов. – говорил Варвар. – У вас и кухня хорошая. Еще мне нравится казы.

После Топара Жусуп разочаровался в однокашнике.

– Твой друг Курако нехороший. – говорил он мне.

– Жрет много?

– Откуда знаешь?

– Знаю.

…– Ленка болела. Пока с Любкой искали ампициллин – ни до кого не было дела. – Коротя расставлял шахматы.

– Ребенок болеет – плохо. – Шеф сделал ход. – Сейчас как?

– Любка колет ее десять дней… Хрипы прошли. Та-ак… Что ты мне тут готовишь? – Коротя задумался и сказал. – На той неделе я звонил тебе на работу. Сказали, что ты на базе.