– Слава богу. Чокина нельзя впутывать в эту историю.

Чокин, говорил Яша, звонил заместителю министра внутренних дел.

Заместитель обещал спустить дело на тормозах, но пока суд да дело и

Кожедуб выбивал из Розенцвайга одно признание за другим. Это на руку

Иоське Киму. Есть возможность поправить пошатнувшееся материальное положение.

Еще Яша говорил, что Чокин, узнав о залете Розенцвайга, попытался отпрыгнуть. Шафик Чокинович вызвал своего заместителя по АХЧ

Арсенова и спросил в лоб, не отворачивая лица: "Кто такой Яков

Залманович Розенцвайг? Кто его к нам привел?".

Яша узнал о разговоре директора с Арсеновым и от удивления немного оброзел.

Юра Никонов с Яшей побывали у меня дома. Посидели. Я разговаривал с Юрой, Яша слушал маму и удивлялся: "Какая умная женщина!".

– Что у тебя за дела с Розенцвайгом? – спросил Каспаков.

– Вы откуда знаете?

– Звонила твоя мать. Говорит, Бектас связался с каким-то

Эйзенхауэром. Я сначала не понял, о ком это она…

"…Самолет на Алма-Ату уходил вечером. Я долго ерзал в кресле, прежде чем принял сообразную для сна позу. Предполетное возбуждение, вызванное томительным ожиданием посадки, сказалось. Сон не шел.

Когда защитишься? Сколько можно мусолить бумагу? Вопросы знакомых, ежедневные разговоры вокруг защиты делали свое дело: у меня складывалось убеждение, что без кандидатского диплома не обретешь людского уважения, что сама диссертация стоит любых жертв, не только материальных. При упоминании чьего-нибудь имени я первым делом начинал интересоваться: а это кто такой? что за чин? Стал измерять людей по титулам, положению.

Не превращаюсь ли я сам в погоне за степенью в такого же проныру, как Н.? Я вспоминал, как незаметно для себя, начал потихоньку халтурить, петь с чужого голоса, как тщательно припрятывал свое "я" на потом, до часа, когда получу диплом кандидата. Но не скукожится ли мое "я" в сундуке времени? Кому оно будет нужно, когда я извлеку его на свет, потраченное молью соглашательства?

ВЭРы рождаются в печах и умирают, оставляя за собой след повышением энтропии окружающей среды. Энтропия – мера рассеяния энергии, проще – растворения, вызывает выравнивание температур в окружающей среде. Повышение энтропии грозит человечеству парниковым эффектом. Человек, теряющий свой голос, тоже способен дать толчок цепной реакции соглашателства, выравнивания нравственных температур в отношениях между людьми, вызвать удушье парниковой завесы равнодушия.

С чем я возвращаюсь в Алма-Ату? Нет в наличии желанной справки о внедрении. Ну и что? Ведь диссертация фактически написана. Это определенный итог. Но главный ли?..

Зорков прав: надо найти свою точку, не распыляться. Сквозь сифонный гул двигателей прорывается транслируемый по радио голос стюардессы, сообщающий, что самолет заходит на посадку.

"Завтра первым делом следует обмозговать с шефом результаты поездки, потом подумать, какой агрегат взять для дальнейшей работы".

Примиренный с собой, я привел в вертикальное положение спинку кресла".

Бектас Ахметов. "Приложение сил". Из дневника младшего научного сотрудника. "Простор", 1983, N 11.

Ох, и навертел! Прочитает институтский народ и скажет: братец, какой же ты врунишка! Нет никакой готовой диссертации, как нет причин тревожиться за раздвоение.

Что поделаешь, если кроме как враньем нет никакой иной возможности заявить о себе? Ты же понимаешь: литература не только стереотип, но и просто дура. Очерк – род незамысловатой литературы.

С известными допущениями, это ЭММ, которая не существует без ограничений. Без ограничений матмодель алгоритмически неразрешима.

– Та-ак… Черноголовина читает текст. – Про певицу надо убрать.

– Почему?

– Вы ведь в "Простор" собираетесь отдать очерк?

– Да.

– Ларин человек Владимирова.

Вениамин Ларин главный редактор "Простора". Владимиров, прежде чем уйти в помощники Кунаева работал заместителем редактора

"Вечерки". Помощник Кунаева и поставил редактора "Вечерки" командовать журналом.

Бог тебя выдумал…

В феврале Галина Васильевна выступила в "Казправде" со статьей

"Летайте Вуазеном или…" про творчество помощника Кунаева.

Измордовала беднягу. Появлению материала предшествовала спецлетучка в газете. Главный редактор газеты Устинов согласился: время ударить по Владимирову пришло.

Помощник Кунаева ответил Черноголовиной в "Огнях Алатау": "Рано подняли голову никтошки…".

Я спросил писательницу: "Галина Васильевна, вы не боитесь?".

– Что мне бояться? – Черноголовина сдержанно улыбнулась. – Время

Владимировых прошло.

Даже если так, самообладанию Галины Васильевны можно только позавидовать.

– Вы придумали название?

– Да. Я хочу назвать очерк…

– Слишком вычурно. Может назовем просто "Приложение сил"?

По-моему, теперь уже не вычурно, слишком просто. Но я согласился с учителем.

– Можете отдавать в журнал. – Галина Васильевна задумчиво посмотрела в окно. – Интересно…Какая будет реакция? – Она продолжала вглядываться в пустоту неба. – Это интересно, – повторила писательница и добавила. – Первый выход к читателю – это запевка…

– В "Просторе" на вас ссылаться нельзя… Так я понимаю?

– Нельзя.

– Может сказать маме, чтобы попросила Олжаса Сулейменова?

– Не надо. Олжас вам пригодится для других дел. Отдавайте материал. Там посмотрим, что делать.

Мама отдала очерк Анеке, мужу Карашаш. В "Просторе" он знает заведующего отделом критики Старкова. Критик обещал дать ответ в ближайшее время.

Мы два ангела любви…

Три года назад по радио выступал Александр Бовин.

"… Мировоззрение моего поколения во многом сложилось под воздействием ХХ съезда… Может поэтому мне нравится поэзия Евтушенко…

Вот вы спросили меня о семье, о детях. У меня дочка… Что бы я ей пожелал? Говорят же, не родись красивой, а родись счастливой… Судьба женщины зависит от того, повезет ей, или не повезет. Все остальное…

Образование, воспитание могут пойти прахом, если женщине отчаянно не везет. Вот почему я хочу пожелать своей дочери только одного…

Чтобы ей повезло. Повезло раз и навсегда".

На кухне у Жакубаева народу набилось под завязку. Магда, как обычно, упражняется с Иржиком в изящной.словесности.

Пиночет уже почти Готовченко и орет:

– Пошла на х…!

– Кусай за х…! – лениво ответствует Магда.

Иржик увидел меня и выкинул вперед руку:

– Братан! Зиг хайль!

– Салом алкоголейкум! – протягивает руку Керя.

– Алкоголейкум ас салам!

Дядя Саша Понял сунул мне стакан с вином.

– Пей!

Дядя Саша год как на пенсии. Живет на втором этаже с тетей

Наташей, вахтершой из общежития министерства культуры.

Понял когда-то работал на стройке, когда-то успел и в тюрьме посидеть. Дядя Саша воевал, имеет два ордена Красной Звезды. Я его называю власовцем.

– Дядя Саша, извини, за власовца. Но так надо.

– Нехай. Понял? Мне что? Паек в магазине получаю и ладно. Понял?

За то, что дядя Саша через слово переспрашивает: "Понял?" народ и прозвал его Понялом.

Не всех из институтских я привожу сюда. Лерик зашел со мной к

Понялу, как раз тогда, когда тетя Наташа лупила тапками по голове дядю Сашу. Плазмовик увидел борьбу двух начал и недовольно спросил:

"Ты куда меня привел?".

– К ординарцу генерала Власова.

– Пошли отсюда.

Бывал со мной здесь и Бирлес. В первое посещение Иржи Холика он схватился за голову:

– Если кто узнает, что ты здесь бываешь, что скажешь?

– Тебе, что здесь не нравится?

– Это же дно!

– Не-е… братец, дна настоящего ты еще не видел.

Одному только Серику Касенову нравятся Магда, Пиночет, дядя Саша,

Керя.

По утрам я иду на работу и вижу, как просунув голову в оконную бойницу дядя Саша выглядывает прохожих. Увидев меня, Понял маякует:

"Заходи".

Иржик нечасто приглашает к себе дядю Сашу -. пенсию Поняла отбирает тетя Наташа. Хоть она и сама любит выпить, бабка она строгая.