В декабре вышло Постановление ЦК КПСС и Совмина СССР "О вторичных энергетических ресурсах". Я вновь позвонил Паутову:

– Юрий Романович, вы в курсе Постановления ЦК?

– В курсе, в курсе. Говорю вам, не волнуйтесь.

Статья грозила застрять. К давлению на "Казахстанскую правду" мама подключила Галину Васильевну и Карашаш.

Черноголовина попросила помочь приятелей журналистов, Карашаш настрополила ответсекретаря своего журнала во что бы то ни стало добыть результат.

Я отдавал себе отчет, как может разбушеваться Чокин, буде статья напечатана в "Казправде". Не знаю, как в других институтах Алма-Аты, но программные материалы из недр КазНИИ энергетики в главной газете республики выходили исключительно за авторством Шафика Чокиновича с довеском- за подписью ведущего спеца по теме. О том, чтобы какой-то мэнэсишка, да еще и сам на сам, отдал материал в газету по главной проблеме дня – энергосбережению – директор не подозревал.

"Лишь бы материал вышел, – думал я, – директор побазарит, побазарит, да успокоится. Ничего, переживем".

Статья не вышла ни в ноябре, ни в декабре…

"Что ты знаешь монах, кроме собственной кельи?".

Мигель де Сервантес. "Дон Кихот Ламанчский". Роман.

Вечером позвонила Галина Васильевна:

– В последнем номере "Нового мира" напечатана проза Вознесенского

"О". Прочитайте.

– Как вы сказали?

– Я сказала "О". Просто "О". Думаю, в работе Вознесенский вам пригодится.

"Новый мир" выписывают Есентугеловы. Вечером следующего дня

Квазик привез журнал.

Прозу Вознесенский пишет блестяще. Поэт рассказывает о встречах с

Муром, Пикассо, Пастернаком и другими.

Идем дальше.

"За спиной я ощутил дыхание Вечности…" – пишет поэт. Вечность, свидетельствует толковый словарь Ушакова, – время, не имеющее ни начала ни конца. Еще в словаре говорится о том, что кануть в

Вечность, значит, умереть, навсегда перестать существовать.

Вознесенский кануть в Вечность не хочет, но что означает "ощутить за спиной дыхание Вечности"?

В прямом, буквальном смысле?

Поэт пишет о несостоявшейся попытке самоубийства. Я не помню из-за чего он решил стреляться. Кажется, из-за поэзии. Решил, но остановил себя, подумав, "о том, кто придет после меня".

Здесь он играет. Играет неубедительно. Мысль о самоубийстве – по факту суицид. Не верится, что ухоженный, рафинированный, вполне себе сытый литератор может всерьез задуматься о казни над собой.

По-моему, настоящему самоубийце ни до кого дела нет. Какая разница, кто придет после тебя? Вы как хотите, но не вяжется театральная эстетизация с выстрелом себе в рот.

Читая "О", убеждаешься, проникнуть в круг друзей автора можно, только заделавшись Муром, Пастернаком, Высоцким, на худой конец,

Пикассо. Всем остальным вход туда заказан.

С жалобой на Надю Копытову на прием к Чокину прорвалась жена

Сподыряка.

– Ваша сотрудница уводит мужа из семьи! – огорошила директора супруга Николая Тимофеевича.

Чокин слушал-слушал, потом встанет и как заорет:

– Господи, боже мой! Уходите! Ничего из дома не носите на работу!

Супружница завлаба не вняла предостережению директора и продолжала зашугивать Надю Копытову.

Надя плакала и говорила:

– Эта… караулит меня у дома… Боюсь в подьезд заходить.

В милиции заявление на жену Николая Тимофеевича не примут. Еще и отчитают Наденьку. Ей волноваться нельзя.

Думать нечего, помочь мог только товарищ детства Бохча.

Бохча, он же Бахытжан Абишев, бывший сосед моего одноклассника

Лампаса и Алима Кукешева. Он работает инспектором отдела кадров УВД города и никому из кентов в помощи не отказывает. Пару раз я уже к нему обращался – Бохча выручил без вопросов.

Я ему позвонил и Бохча велел участковому напугать жену Сподыряка.

Надя Копытова без ума от радости. Всучила бутылку коньяка.

Я ей тискаю: "Ты что, Надя, брать со своих за падло!".

Она: "Ладно, тогда передай бутылку человеку, который помог мне".

Я умолчал, что вот уж Бохча, тот со своих действительно никогда не возьмет, но пузырь, для вида отказываясь, у Нади я забрал.

Надя раззвонила женщинам о моем бескорыстии. Раззвонила так, что

Марадона решила, что у меня большие связи в ментуре и в свою очередь звонила комсомольцам, будто в моих силах поломать дело любой серьезности. Это при том, что муж Марадоны сам работал в том же отделе кадров городского УВД вместе с Бохчой.

Звон долетел и до ушей Юры Никонова, бывшего комсомольского секретаря, математика институтского ВЦ.

…Объявился Лампас. Он несколько лет работает на Мангышлаке.

Приехал в отпуск с кишкой денег в кармане.

Мы пили и слонялись по городу.

– Как Джон? – спросил одноклассник.

– Ну…

– Ясно.

К концу прогулки очутились у ЦГ. В гастрономе выбросили польское пиво. Польским пивом Лампаса не удивишь. В Шевченко кроме сгущенки и сырокопченой колбасы свободно продается чешское пиво пяти сортов.

– Возьмем по паре польского? – предложил Лампас.

– Как хочешь, – пожал я плечами.

У меня голяк.

– Теперь твоя очередь покупать. – сказал одноклассник.

Я немного офигел, но ответил:

– Я пустой.

– Когда у тебя будут деньги?

Примечательно то, что Лампас, хоть и датый, но смотрел на меня строго и требовательно.

У Галины Васильевны взгляд цепкий, острый. Текст читает быстро, молниеносно схватывает суть.

– Может сделаем так… – Черноголовина подперла ладонью подбородок и улыбнулась. – Вот вы написали много про Зоркова… Что характер у него резкий… Несколько отдалили от себя… Я думаю, лучше было бы, если вы напишите что-то такое о связи Зоркова с вашей несостоявшейся защитой диссертации… Что, мол, человек он отзывчивый, добрый…

"Зорков прочитает про себя и ошизеет." – подумал я.

– Можно. – сказал я.

– Еще вот что. – Галина Васильевна уже не улыбалась. – Композиция имеет важное значение… Удачная конструкция облегчает восприятие, помогает понять замысел автора… Но… – Черноголовина сделала паузу и сказала: "При любой композиции начало и конец произведения обязательно должны перекликаться!".

Сподыряк выговаривал Серику Касенову:

– Тебя все ищут… Тебя постоянно нет ни в комнате, ни на стенде, ни в библиотеке. Только и слышу: "Касенов только что вышел…". Но тебя нигде нет. Как объяснить?

Серик и сам удивлен. Вот он же я! Что меня искать, когда я всегда с собой?

Касенов пожал плечами: "Сам не пойму… Мистика…".

Серик Касенов всерьез относится к мистике. Уверяет: цифры, числа имеют смысл.

– Самый опасный год – високосный. – говорит он.

С этим-то я согласен.

Наступающий 83-й вроде ничем не грозит. 83 – число простое, делится на себя и единицу.

Не обещайте девам юным любови вечной на Земле…

Луноликой метисочке Айгерим 19 лет, она студентка юрфака. Она была у Олега Жукова после евреечки Наташи.

Зинаида Петровна уговаривала Васю жениться на Айгерим.

– Айгерим, девушка хорошая… Олег, что ты тянешь?

Олег не тянул. Я долго не мог заснуть в Васиной комнате, когда

Олег в большой, через стенку, комнате беклемишил Айгерим.

Стоял грохот, сотрясались стены. Потом устанавливалась тишина, прерываемая смехом студентки. Я засыпал, но минут через пятнадцать,

Олег вновь устраивал в квартире стенотрясение.

У Васи волосатая грудь колесом. Поддатого его часто перемыкало.

Ни с того ни сего он мог перевернуть накрытый стол. Олег мычал и выставлял вперед растопыренные пальцы:

– Что вы мне муму е…те!

Переживала ли Зинаида Петровна за то, что сын бросил университет

– не знаю. При мне она больше говорила, что хватит развлекаться – пора жениться. Ей хотелось понянчить внуков. Вася и сам любил детей, но задуматься над тем, что пришло время зажить упорядоченной жизнью ему было недосуг.

С утра до вечера в голове у него кенты.

Матушка и Зинаида Петровна никогда не встречались. Знакомы они были по телефону. Что интересно, Жукова хорошо знала людей, околачивавшихся в приемной Первого секретаря не только в лицо, но безоговорочно разделяла мамино мнение о некоторых из них.