Все бы хорошо, но у плетня появляется Солоницын и все портит. Он объясняет Тереховой, что к чему, после чего пропадает загадка.

Ядерный гриб, толпа хунвэйбинов на Даманском, солдаты, толкающие перед собой в слякоть артиллерийскую пушку, закадровый голос читает стихи… Один из персонажей зачитывает книгу пророчеств о России, в кадре снятое в рапиде обрушение декоративной штукатурки. Штукатурка падает и падает… Более всего в "Зеркале" Тарковского не дает покоя падающая с потолка штукатурка.

Какая связь между штукатуркой и ветром?

У Тарковского жизнь выстроена через прошлое, настоящее и будущее, которое состоится и без присутствия главных героев. Герои у него обозначены пунктиром, сами по себе они не запоминаются, представлены так, как будто они – антураж, часть натуры, павильонного интерьера.

Кроме штукатурки и ветра в "Зеркале" у Тарковского втемяшилась сцена на болоте из "Иванова детства". Разведчики пробираются в тыл противника и возвращаются обратно мимо повешенных на дереве красноармейцев. Жути в "Ивановом детстве" помимо висельников и без того хватает. Для чего тогда режиссер подкачивает нагнетто?

Повешенные красноармейцы служат напоминанием?

О чем?

Известный критик в то время писал: "Главные персонажи Тарковского

– пространство и время. Режиссер обуреваем задачей сходимости прошлого и будущего в настоящем".

Но прошлое и будущее всегда сходятся в настоящем.

Скорее всего, тот, кто так писал, писал так для того, чтобы что-то написать. Легкомысленно искать смысл там, где его меньше всего должно присутствовать. Под смыслом мы подразумеваем нечто заранее предопределенное, завершенное. Хоть и думаем все мы об одном.

"Сержант милиции"

Недолго музыка играла. Доктор развязался и уволился с работы.

Шарамыжничает с проводницей по имени Надя, дома не показывается. Про

Надю мне известно больше, чем про Тамару Балерину. Она младше

Доктора на четыре года, у нее здоровенные документы, работает в поезде сообщением "Алма-Ата – Рубцовка", имеет дочь-старшеклассницу.

Скоро с шабашки должен вернуться Шеф.

Мой однокашник Пила выбил анкету, вступил в партию, поработал завотделом в райкоме комсомола. Порешил делать партийную карьеру.

Полтора года назад призвался замполитом в армию, службу несет в нескольких километрах от города, на семидесятом разъезде.

– Месяца два назад видел Шефа в парке панфиловцев. Он купался в бассейне с какими-то ханыгами, – рассказывал Пила. – Не сразу узнал его, Шеф на себя не похож, похудел…

Пила не первый, кто удивлен в каких компаниях видит Шефа. Для

Пилы, кто с кем ходит, имеет значение. Для меня тоже.

Для Шефа же баре бир.

В квартире Меченого проходной двор. В разговорах Шефа с Меченым по телефону мелькают клички "Сорок пятый", Лелик, Пантелей. У

Омарова Шеф пропадает неделями. Возвращается черный, исхудавший.

Отлеживается, отъедается и читает скопившиеся за его отсутствие газеты, журналы. Пауза между запоями составляет примерно месяца полтора.

…– Тетя Шаку сказала, что ты подал на развод. Это правда? – спросил Пила.

– Правда.

"С экранов телевизоров на голубых огоньках народ приветствовали космонавты. Эдита Пьеха пела "Дунай, Дунай, а ну узнай…, Людмила

Зыкина затягивала долгую, как жизнь, песню про то, как "Издалека долго течет река Волга"…

Сквозь плотные кордоны и треск радиоприемников к нам прорвались битлы. Отходил в лучший мир незатейливо вихляющийся твист, на смену диссонансному року пришла гармония мыслей и чувств… Это мы поняли позже, что такой случай выпадает раз в столетие, когда гениальность двух лидеров совпала с единым чутьем и вкусом всех четверых…

Феномен гения в искусстве не поддается рациональному толкованию. Гениальность в музыке обретается в мире иррациональных понятий, символов, которые любого человека наедине с собой пугают, страшат своими непривычностью и непонятностью, что усиливает томление сердца и одиночество души. Существо гениальности как раз и состоит в том, что исторгая из себя легко и свободно, одолевающую его иррациональность, носитель божьей милости дает всем нам возможность на минуту-другую вырваться из плена одиночества с бесхитростным восклицанием: "Боже, как хорошо!".

Молодежь жила помимо битлов и предчувствием перемен. Советы еще не вторглись в Чехословакию, венгерская трагедия 56-го понемногу забывалась, коммунистическая идея справедливости стараниями Мао обретала новых сторонников, в предместьях Гаваны проходил тренировку отряд бывшего Президента Национального банка Кубы Эрнесто Че Гевары.

Идеи Мао шагали по планете. Революционные мысли, облеченные в простые, понятные всем формы, находили отклик не только у обездоленных жителей Америки и Африки, но и, что самое поразительное, и у пресыщенной утехами цивилизации западноевропейской богемы. Как бы там не рассуждали политологи, учение о Мировой революции основывается идее праведности, сострадании к угнетенным братьям, в то время как буржуазная мораль оставляет мало места простым человеческим чувствам, а производственные отношения при капитализме и вовсе выхолостили истинный смысл человеческого бытия.

В Германии, Италии, Франции стали возникать кружки юных маоистов. Здесь набирались на свой лад ума-разума будущие лидеры красного террора Ульрика Майнхофф, Томас Баадер, заглядывал на огонек сюда знаменитый иррационалист Пазолини…

…Вдали от глаз и ушей простого народа развернулась кампания против антисталинистов. Интеллигентский шум после выхода в "Новом мире" "Ивана Денисовича" поутих, но джинн был уже выпущен из бутылки. Давно уверовавший и утвердивший себя на роль духовного спасителя России, Солженицын ввязался в схватку с властями. Сам факт возникновения явления Солженицын, признание властями насущной необходимости препираться с идеологическими последователями неистового антисталиниста, говорили о многом.

Для обывателя сие служило свидетельством бесполезности, никчемности гражданского противоборства с режимом, для сильных духом, напротив, это означало, что власти в расерянности, ежели так всерьез и близко к сердцу восприняли антисталинисткие выпады от чего и стали кучно бить наповал зародыши инакомыслия.

Многие, особенно из тех, что постарше, сомневались в стойкости

Солженицына. Писатель по определению в общем-то человек трухлявый, не способен долго держаться под натиском сатанинских слуг.

Ведь те же Ахматова, Зощенко, Пастернак и те не выдержали, сломались. А были они художники слова не чета рязанскому учителю физики. Сомневающиеся в железобетонности Солженицына не учли одного:

Александр Исаевич был по внутреннему своему содержанию гораздо больше политик, нежели писатель. А то, что истинно художественного в его опусах было незначительно, мало занимало как его тайных единомышленников, так и его официальных оппонентов.

Любой политик всегда, сам того не ведая, находится под надежным покровительством сатанинских сил. Именно дьявольский искус во что бы то ни стало расквитаться с обидчиками позволяет им сколь угодно долго держать бойцовскую стойку, какой бы степени ожесточенности не приняло бы характер противоборство с другой сатаниснской стороной.

Сатанинское изобретение – борьба до последней капли крови – нравится мирянам, потому как она щекочет нервы как аттракцион мотогонки по вертикальной стене…

Как изощренный слуга дьявола, Солженицын ввел таки власти в искушение, вызвал на себя, казалось бы, всесокрушающий огонь партийной пропаганды, заставил считаться с собой. Хотя, строго говоря, иного выхода у властей вроде бы и не было. Но с другой стороны, власти демонстрируя рутинерскую неразворотливость, по причине необоримой принципиальности не смогли опуститься до того, чтобы элементарно перекупить на свою сторону неугомонного фрондера.

Не думаю, что среди средних по должности клерков из ЦК КПСС, а среди них было немало по-настоящему рассудительных специалистов, не нашлось бы такого, кто бы не мог предложить тому же Суслову или