Марио сплюнул за борт.

— Премиум-версия у меня будет, когда мне начнут платить за каждый вздох.

Маркус махнул рукой.

— Отходим. Держим дистанцию до контейнеровоза. Потом обратно на «матку». Джейк, Трэвис, контроль по лодкам. Без лишнего огня. Камеры, отчёты, все дела.

— Принято, — ответил Джейк. — Я уже почти скучаю.

Катер развернулся. Моторы загудели. Пьер сидел на корме и смотрел назад. Контейнеровоз стоял массивной серой тенью. На его палубе теперь снова были люди, но они двигались иначе. Осторожнее. Как будто поняли, что море не даёт второй жизни просто так.

Дэнни молчал. Пьер видел, что он держит руки на автомате слишком крепко. Не потому что готов стрелять, а потому что ему нужно за что-то держаться.

— Ты нормально? — спросил Пьер тихо, не глядя на него.

— Нормально, — ответил Дэнни автоматически.

Пьер усмехнулся.

— Ты только что сказал самое популярное в мире враньё.

Дэнни посмотрел на воду. Глаза у него были красные не от слёз. От того, что человек пытается их удержать.

— Там была граната, — сказал он наконец. — Если бы вы…

— Если бы мы не дёрнули тебя, ты бы сейчас был красивой частью этого корабля, — сказал Пьер. — И никто бы не написал в отчёте, что ты красиво погиб. Написали бы: «потери в ходе операции». Это всё.

Дэнни сглотнул.

— Я не хочу быть «потерей».

— Тогда учись двигаться, когда говорят «двигайся», — сказал Пьер. — Не думай. Думать будешь потом.

— А потом?

Пьер посмотрел на него.

— Потом ты будешь или пить, или молиться, или писать кому-то длинные сообщения, которые не отправишь. Или всё вместе. Это у всех по-разному.

— А ты что делаешь? — спросил Дэнни.

Пьер пожал плечами.

— Я делю мир на две колонки. Это быстрее.

Катер подошёл к их судну. Тросы, стропы, лебёдка. Металл скрипел. Марио ругался вполголоса. Всё вернулось в привычный порядок, только запахи стали тяжелее. В них добавился взрыв.

Когда Пьер снова ступил на палубу «платформы», он почувствовал, как корпус под ногами вибрирует знакомо. Дом. Плохой дом, но их.

Ричард уже ждал возле надстройки. Планшет в руках, лицо спокойное. Он выглядел так, будто только что вышел из офиса, а не стоял посреди моря, где люди взрывают себя ради чужой злости.

— Всё прошло успешно, — сказал он. — Контейнеровоз цел. Потерь у нас нет. У торговца один раненый охранник. Пираты… частично нейтрализованы.

— «Частично нейтрализованы», — повторил Рено. — Красиво. Прямо поэзия.

Ричард посмотрел на него без эмоций.

— Это язык, который понимают люди наверху. Им не нужно знать, как пахнет кровь. Им нужно знать, сколько стоит риск.

Маркус прошёл мимо него.

— Потом отчёты, — сказал он. — Сейчас люди. Пускай отдышатся. Переходим на контрольный режим, держим дистанцию до каравана.

Ричард кивнул и пошёл в надстройку, уже набирая что-то на планшете. Наверняка отправлял очередную «обеспокоенность» в виде цифр и формулировок.

Пьер подошёл к борту. Море снова было почти плоским. Солнце поднялось выше, и всё вокруг выглядело слишком обычным. Как будто ничего не было. Как будто не было выстрелов, не было крика, не было чёрного дыма на железе.

Но Пьер знал, что море просто умеет делать вид. Оно ничего не забывает. Оно просто не рассказывает.

Маркус подошёл рядом. Постоял молча. Потом сказал:

— Ты видел их лица на лодке?

— Видел, — ответил Пьер.

— И что?

Пьер посмотрел вдаль, где контейнеровоз уже набирал ход.

— Ничего, — сказал он. — Это лица людей, которым сказали, что их беда имеет виновника. И дали им направление. Они пошли.

Маркус кивнул.

— Мы тоже ходим.

Пьер усмехнулся.

— Мы хотя бы знаем, что нас ведёт. Контракт.

Маркус посмотрел на него чуть дольше, чем обычно.

— И ты доволен этим знанием?

Пьер пожал плечами.

— Довольным я был один раз в жизни. И то недолго. Сейчас мне важно, чтобы оружие не клинило и чтобы люди рядом делали то, что им говорят. Всё остальное роскошь.

Маркус тихо хмыкнул, как будто признал.

Дэнни сидел чуть дальше, на ящике у оружейного модуля. Смотрел на свои руки. Как будто проверял, принадлежат ли они ему. Карим стоял рядом и молчал. Не потому что нечего сказать, а потому что иногда человеку нужна тишина, чтобы не развалиться.

Пьер остался у борта. Смотрел на воду. В голове снова вспыхнули две колонки. Сегодня они вытолкнули кого-то из первой во вторую. Кого-то оставили на границе. А кого-то просто стерли, потому что он решил стать взрывом.

Солнце поднималось. День становился обычным.

И именно это было самым мерзким.

На море быстро привыкаешь к тому, что «после» не существует. Есть только «между». Между тревогой и другой тревогой, между сменой магазина и сменой курса, между тем, как ты ещё человек, и тем, как ты уже функция.

После контейнеровоза прошло два часа. По документам это выглядело бы красиво: «угроза купирована», «сопровождение продолжено», «потерь нет». По факту это были два часа, когда люди ходили по палубе медленнее обычного и смотрели не туда, куда надо. Слишком часто вниз, в воду. Слишком редко друг на друга.

Пьер снова стоял у леера, спиной к раскалённому борту корабля. Его руки крепко сжимали бинокль, а винтовка висела на ремне через плечо. Он не ожидал, что прямо сейчас появится новый контакт, но привык действовать так, словно каждый день мог стать последним. Это помогало ему оставаться на грани, не терять бдительность и быть готовым к любым неожиданностям. Винтовка и бинокль были не просто оружием — они были его спутниками, его щитом и его связью с реальностью. В этом мире, где опасность могла поджидать за каждым углом, только железо могло дать ему чувство контроля и уверенности.

Караван тянулся впереди, как медленная мысль: три коммерческих борта, один их «охранный». Контейнеровоз, который они спасали, уже ушёл своим курсом, и на горизонте его было видно всё хуже. Только белый шлейф и ощущение, что там, на его палубе, ещё долго будут мыть кровь с краски и делать вид, что ничего не было.

Джейк, только что закончивший свою смену на модуле, устало опустился на деревянный ящик рядом с оружейным модулем. Его руки слегка дрожали, а взгляд был устремлен вдаль, словно он пытался сосредоточиться на чем-то, что находилось за пределами его зрения. В одной руке он держал пластиковый контейнер с едой, из которого медленно ел. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь редкими звуками работы механизмов и далекими отголосками команд по внутренней связи. Он старался не думать о том, что его ждет впереди, и наслаждался коротким моментом покоя.

— Ну что, — сказал он, не поднимая головы. — Сегодня у нас был эксклюзив: «пират с гранатой». Завтра что? «пират с юридическим образованием»?

— Такие хуже, — ответил Пьер. — Они не взрываются сами. Они взрывают тебе карьеру.

Джейк коротко усмехнулся, но его смех прозвучал сухо, как песок, который скрипит под ногами на раскалённом пляже. В этом смехе не было тепла, только горькая ирония, отражающая его внутреннее состояние. Его лицо оставалось напряжённым, а глаза, скрывавшиеся за тёмными стёклами очков, выдавали усталость и разочарование.

Трэвис возился со своим пулемётом, словно с домашним зверем: он нежно протирал его тряпкой, аккуратно подтягивал каждый винтик, проверяя их на прочность, иначе Рено, у которого он и выиграл эту малышку в карты, убил бы его, как только увидел отсутствие ухода за оружием. В этот момент оружие казалось живым существом, которому он доверял свою жизнь. Тихо, почти беззвучно, он шептал что-то непонятное, будто разговаривал с пулемётом на языке, понятном только им двоим. Эти действия были не просто ритуалом, а проявлением его глубокой привязанности к оружию, которое стало его верным спутником в этом жестоком мире.

— Ты реально с ним разговариваешь, — заметил Пьер вновь заинтересовавшись.

— А ты с винтовкой нет? — отозвался Трэвис. — У тебя просто отношения молча. Холодные, европейские.