Самолёт тряхнуло на посадке, и Пьер открыл глаза. За иллюминатором — выжженная земля цвета ржавчины и какая-то бетонная коробка с облезлой краской вместо аэропорта. Жара била в стекло, воздух над полосой плясал. Африка не церемонилась.

Он поднялся, потянулся — хрустнуло в позвоночнике. Восемь часов в эконом-классе, но выспался нормально. Легионерская привычка — заснуть можешь где угодно, проснёшься со свежей головой. Вокруг пассажиры суетились, таскали чемоданы, пихались. Пьер дождался, пока толпа рассосётся, и пошёл к выходу.

По трапу поднимался горячий воздух. Ударило в лицо — градусов пятьдесят, не меньше. Дюбуа вдохнул глубоко. Сухость, пыль, керосин и ещё что-то… море, солёное. Война пахнет везде одинаково — металл, пот, выхлопные газы. Меняются только картинки.

Берлин был где-то далеко-далеко. Холодное утро, пустая квартира, записка на столе. «Прости». Всего два дня прошло, а кажется — целая жизнь. А здесь всё на своих местах. Жарища, небо без единого облака, военные борты на стоянке. Транспортники С-130, вертушки, какой-то французский хлам с опознавалками. База легиона неподалёку, наверное. Пьер усмехнулся. Замкнулся круг.

В терминале кондиционер еле дышал, а к паспортному контролю — очередь. Пограничник, тощий парень в мятой форме, пролистал французский паспорт и глянул на Пьера так, что всё было понятно без слов: ага, наёмник, ещё один. Штамп шлёпнулся на страницу. Добро пожаловать.

Багажа никакого. Рюкзак на плече — бельишко, щётка зубная, кольт под курткой, нож под рубашкой, ампула с сывороткой в футлярчике. Всё при нём. Остальное на месте дадут.

Зал прилёта маленький, душный, воняет потом и дешёвыми сигаретами. Народ стоит у выхода с табличками — таксисты, встречающие, двое американских военных. Пьер глазами прошёлся по лицам, читая на автомате. Турист с картой — растерянный, таксист с золотыми зубами — жадный, двое штатских у колонны — агенты какие-то, может французы, по повадке видно.

— Дюбуа, — окликнули справа.

Обернулся. Виктор Крид стоял у стены в светло-сером костюме, галстука нет, рубашка нараспашку. Даже в этом пекле выглядел так, будто из кондиционированного офиса только что. Волосы белёсые, коротко, глаза голубые и холодные. Папка в руках.

Пьер подошёл, кивнул.

— Виктор.

— Нормально долетел?

— Да.

Крид усмехнулся одним уголком рта.

— Пойдём, машина ждёт. Поболтаем в дороге.

Вышли на улицу — жара накрыла с головой. Асфальт плавился, воздух дрожал. Солнце било в глаза, белое, как расплавленный металл. Пьер стянул куртку, перекинул через плечо. Кольт под мышкой прилип к рёбрам — родной вес.

У бордюра стоял серый «Лендкрузер», весь в пыли, номера местные. За рулём водитель в кепке, лица не видно. Крид открыл дверь, кивнул. Внутри прохладно, кондей пашет.

Машина тронулась. За окном поплыли бетонные коробки, ржавые контейнеры, пальмы с грязными листьями. Джибути-сити — порт, военная база, помойка. Пьер таких городов штук двадцать видел. Африка, Азия, Ближний Восток — везде одна хрень. Нищета, пыль, калаши.

— Контракт обычный, — начал Крид, раскрывая папку. — Полгода, караулить торговые суда, Баб-эль-Мандебский пролив до Красного моря. Команда двенадцать человек, ты снайпер. База тут, в порту, но в основном на воде будешь. Пираты расшевелились за последние месяцы, по два-три судна в неделю хватают.

— Сомалийцы?

— Ага. Иногда йеменцы с той стороны. Скифы, гранатомёты, калаши. Стандартный набор. Бывают толковые — с пулемётами, скоординированные. Таких мало, но попадаются.

Пьер кивнул, смотрел в окно. Рынок промелькнул — брезентовые навесы, фрукты горами, люди в белом. Специи и тухлая рыба пахнули даже в машине.

— Правила какие?

— Атакуют — валишь. Предупредительные можешь дать, но не обязан. Трупы на палубе не оставлять, всё за борт. Корпорации нравятся чистые отчёты.

— Ясно.

Крид достал фотки, протянул. Пьер взял, посмотрел. Лица — европейцы, один азиат, пара негров. Команда. Молодые почти все, лет по двадцать пять — тридцать. Глаза знакомые — либо пустые, либо злые. Солдаты.

— Командир — Маркус Тейлор, британец, из SAS. Тридцать восемь, опытный, башка варит. Героев и дураков не любит. С ним можно.

— Легионеры есть?

— Француз один, Рено. Но он на пулемёте. На базе увидишь.

Пьер отложил фотографии.

— Бабки как договаривались?

— Сто кусков за полгода. Треть сейчас, остальное потом. Плюс бонусы за горячие контакты — штука баксов за подтверждённое попадание. Корпорация не скупится, если результат есть.

— Годится.

Машина свернула с основной дороги, покатила между складами. Морем запахло сильнее — йод, водоросли, ржавчина. Порт рядом. Краны над крышами торчат, как кости динозавров.

Крид закрыл папку, положил на колени. Помолчал, смотрел вперёд. Потом повернулся.

— Как ты?

— Нормально.

— Про Ольгу что-нибудь слышал?

Пьер даже не дёрнулся, но Крид всё равно заметил. Пауза вышла длинная. Секунды три. Много.

— Она в Киеве, — сказал Шрам ровно. — Всё.

— Жива, здорова. Деньги взяла.

— Знаю.

Ещё тишина. Крид смотрел, изучал. Пьер лицо держал спокойным. Чего он ищет? Слабость? Сожаления? Фиг ему.

— Ты точно уверен? — спросил Крид тихо. — Красное море, пираты, полгода на железном корыте. Мог бы передохнуть, взять паузу.

— Зачем?

— Не знаю. Мало ли.

Пьер усмехнулся, но радости в этом не было.

— Слушай, Виктор, мне тридцать два. Восемь лет в легионе, год в Зоне, до этого два года по разным жопам мира. Я по-другому не умею. Пауза для меня — это сдохнуть. Лучше уж пули.

Крид кивнул, будто так и знал, что Пьер это скажет.

— Ладно. Тогда с возвращением на войну.

Машина встала перед воротами с колючкой. Охранник в камуфляже, автомат на груди, подошёл к окну. Водитель сунул пропуск, охранник кивнул, ворота разъехались. За ними — контейнеры, ангары, причалы с катерами. База.

Дюбуа вылез, повесил рюкзак на плечо. Жарища опять, но уже не замечал. Море блестело за контейнерами, синее, тихое. Врёт тишина. Где-то там, за горизонтом, скифы с пиратами ещё не знают, что Шрам едет к ним.

Виктор вышел, встал рядом. Молчал, смотрел на воду. Потом:

— Маркус в третьем ангаре ждёт. Брифинг через час. Оружие там выдадут.

— Понял.

Крид протянул руку. Пожали — крепко, быстро.

— Удачи, Дюбуа.

— Спасибо.

Крид развернулся, сел обратно в машину. Мотор завёлся, «Крузер» развернулся, покатил к воротам. Пьер проводил взглядом. Потом посмотрел на море.

Домой.

Волк вернулся на охоту.

Ангар номер три оказался полупустым складом с ржавыми воротами и бетонным полом в масляных пятнах. Внутри пахло соляркой, металлом и сигаретным дымом. Свет падал через грязные окна под потолком — жёлтый, пыльный, резал глаза полосами. В углу стояли ящики с надписями на английском и арабском, у стены — несколько раскладушек, стол из поддонов, пара стульев. Классическая военная эстетика — функционально, убого, временно.

Народу человек восемь, не больше. Кто-то дрых на раскладушке, кто-то сидел на ящиках, кто-то стоял у открытой двери и курил, выпуская дым наружу. Разговоры вполголоса, музыка из чьих-то наушников — басовитая, ритмичная, похожа на рэп. Пьер остановился в дверях, оглядел помещение. Никто не повернулся. Обычное дело — новенький пришёл, посмотрят потом.

Он прошёл к столу, бросил рюкзак на пол, сел на стул. Достал из кармана пачку «Мальборо», зажигалку. Закурил, затянулся. Табак горький, лёгкие знакомо защипало. Хорошо.

— О, свеженький, — сказал кто-то слева.

Пьер повернул голову. Парень лет двадцати восьми, худой, с выбритыми висками и пучком волос на макушке, сидел на ящике и улыбался. Лицо узкое, подвижное, глаза быстрые. Футболка с выцветшим логотипом какой-то рок-группы, шорты цвета хаки, разгрузка валяется рядом. В руках — телефон, на экране что-то мелькает.