— Двести. Стандартная ставка.

Джонсон хмыкнул, покачал головой.

— И они обиделись. Поэтому и долбанули. Показательная порка. Теперь придётся платить миллион, плюс компенсации, плюс страховая. Два сляда миллионов убытка вместо семисот пятидесяти тысяч. Идиоты из переговорного отдела.

Пьер замер. Смотрел на них. Уэллс тоже услышал, лицо побелело.

— Джонсон, — сказал он тихо, жёстко. — Заткнись. Сейчас же.

Джонсон обернулся, увидел Пьера. Понял. Лицо дёрнулось. Он быстро закрыл блокнот.

— Простите, это… конфиденциальная информация. Не для…

— Для кого? — Пьер шагнул вперёд. Голос ровный, холодный. — Не для расходников?

Тишина. Маркус выпрямился, посмотрел на Джонсона, потом на Уэллса. Ричард отвернулся к окну.

— Дюбуа, — начал Уэллс.

— Заткнись, — оборвал его Пьер. Посмотрел на Джонсона. — Повтори. Медленно. Чтобы я правильно понял.

Джонсон молчал, бледный. Пьер шагнул ближе.

— Хуситы запросили семьсот пятьдесят тысяч за проход. Корпорация предложила двести. Хуситы отказались. И запустили ракету. Показательную порку млять устроить. Правильно?

Джонсон облизнул губы.

— Это… сложнее. Политика, переговоры…

— Семеро сдохло, — Пьер повысил голос, — потому что кто-то в офисе пожадничал пятьсот пятьдесят тысяч долларов. Так?

— Не совсем так…

— Тогда как⁈

— Дюбуа! — рявкнул Уэллс. — Успокойся немедленно!

Пьер не слушал. Смотрел на карту на столе. Увидел знакомые пометки. Приблизился. Прочитал: «Зона высокого риска. Активность хуситов. Вероятность атаки при отказе от оплаты — 65%».

При отказе от оплаты.

Он медленно поднял голову, посмотрел на Уэллса.

— Вы знали. Не просто про риск. Вы знали, что если не заплатим, они ударят. И всё равно послали конвой.

Уэллс стиснул челюсти.

— Это были рекомендации аналитиков. Не приказы. Решение принимал штаб.

— И что они решили? — Пьер ткнул пальцем в карту. — Что семь трупов дешевле полумиллиона?

— Решение было основано на многих факторах! — Джонсон нашёлся, заговорил быстро. — Политика корпорации — не вступать в переговоры с террористами. Если мы заплатим один раз, они будут требовать каждый раз. Сумма вырастет до миллиона, двух, пяти. Это прецедент. Мы не можем…

— Заткнись, — сказал Пьер тихо.

Джонсон замолчал.

Пьер посмотрел на всех. Уэллс избегал взгляда. Ричард смотрел в пол. Маркус стоял с каменным лицом. Капитан судна молчал, сжав кулаки.

— Значит так, — Пьер говорил медленно, чётко. — Хуситы сказали: заплатите или мы ударим. Корпорация сказала: не заплатим, это прецедент, политика, принципы. Аналитики сказали: вероятность атаки 65%. Штаб сказал: идём, авось пронесёт. Не пронесло. Семеро в мешках. Танкер на дне. Груз потерян. Страховая платит двести миллионов. Плюс компенсации семьям — триста пятьдесят тысяч. Плюс новые переговоры с хуситами, где теперь заплатят миллион. Итого два ляма убытка вместо семисот пятидесяти тысяч экономии. Охуенная математика.

Тишина. Тяжёлая, как свинец.

Джонсон попытался что-то сказать:

— Вы не понимаете…

— Я понимаю отлично, — оборвал Пьер. — Я понимаю, что меня и моих людей послали умирать ради таблички в Excel. Ради ебучего прецедента. Ради того, чтобы какой-то мудак в костюме мог доложить наверх: «Мы не уступили террористам, мы принципиальны». А то, что семь человек сгорели заживо, — это просто побочный ущерб. Статистика. Приемлемые потери.

Уэллс шагнул вперёд.

— Дюбуа, ты сейчас переходишь все границы. Я понимаю, ты в шоке, но…

— Я не в шоке, — Пьер посмотрел на него холодно. — Я просто вижу, как оно есть. Мы расходники. Патроны. Дешевле нас только бумага в принтере. Семь жизней стоят меньше полумиллиона долларов. Это математика.

Маркус тяжело вздохнул, потёр лицо руками.

— Дюбуа, пошли. Сейчас.

Пьер не двинулся. Смотрел на карту. 65%. При отказе от оплаты. Они знали. Посчитали. Решили рискнуть. Семь человек проиграли в эту русскую рулетку.

Он развернулся, пошёл к двери. Остановился на пороге, обернулся.

— Когда следующий конвой?

— Через два дня, — ответил Уэллс осторожно.

— Заплатили хуситам?

Пауза.

— Переговоры идут, — сказал Джонсон тихо.

— Значит, нет, — Пьер усмехнулся без радости. — Ещё один прецедент. Ещё одна таблица. Ещё одна ракета, может. Посмотрим, повезёт ли во второй раз.

Он вышел, захлопнул дверь.

Стоял в коридоре, дышал. Руки дрожали. Не от страха. От ярости. Чистой, холодной, контролируемой ярости.

Они торговались. Как на базаре. Хуситы сказали: семьсот пятьдесят тысяч. Корпорация сказала: двести. Не сошлись в цене. Поэтому семеро сгорели.

Пьер спустился на палубу. Вышел к борту. Закурил. Руки ещё дрожали. Затянулся так глубоко, что закашлялся.

Море тёмное. Звёзды холодные. Ветер режет лицо.

За спиной шаги. Маркус. Встал рядом, закурил молча.

Молчали минуты три.

— Теперь ты знаешь, — сказал Маркус наконец.

— Да.

— Хочешь уйти?

Пьер затянулся, выдохнул дым.

— Могу?

— Технически нет. Контракт. Но если настоишь, найдут причину. Психологическая неготовность, стресс, что угодно. Отправят без денег, но живым.

Пьер смотрел на воду. Думал.

Уйти. Бросить. Вернуться в Берлин. Там всё хотя бы честнее…

Или остаться. Доиграть. Ещё пять месяцев. Ещё конвои. Ещё торги с террористами. Ещё ракеты. Ещё мешки.

Он затушил сигарету о борт, швырнул окурок в воду.

— Остаюсь.

Маркус посмотрел на него.

— Почему?

— Потому что я подписал контракт. Базар дороже золота.

— Даже с этими мудаками?

— Особенно с ними, — Пьер усмехнулся. — Они думают, я дешёвый патрон. Расходник. Но патроны иногда стреляют не туда, куда целились. Доиграю до конца. Получу свои сто тысяч. И посмотрим, кто кого использовал.

Маркус кивнул медленно.

— Цинично.

— Реалистично, — поправил Пьер. — Они играют в рулетку на деньги. Я тоже. Просто ставки разные. Они рискуют баблом. Я рискую жизнью. Но я выживу. Назло им всем.

Маркус хлопнул его по плечу.

— Тогда держись. Потому что следующий конвой через два дня. И я слышал, переговоры зашли в тупик. Хуситы подняли ставку до миллиона. Корпорация предложила триста. Снова не сходятся.

— Охуенно, — выдохнул Пьер.

— Ага. Держись.

Маркус ушёл.

Пьер остался стоять у борта. Смотрел в темноту.

Где-то там, в офисах, люди торгуются. Миллион. Триста тысяч. Не сходятся. Значит, будет ещё одна ракета. Ещё мешки. Ещё цифры в таблице.

Построение объявили в шесть вечера. Гудок прозвучал по всему кораблю — долгий, занудный, как на заводе. Пьер сидел в кубрике, чистил винтовку. Рено дрых на койке, Михаэль смотрел в стену. Джейк вздохнул:

— Опять эта хрень. Что им ещё надо?

— Узнаем, — буркнул Пьер, откладывая тряпку.

Они оделись, вышли на палубу. Народ уже собирался — человек сорок, может больше. Все смены, все, кто мог стоять. Некоторые с бинтами на руках, с пластырями на лицах. Один хромал, опирался на товарища. Но все на ногах. Приказ есть приказ.

Солнце садилось, небо красное, море тёмное. Ветер дул холодный, пронизывающий. Пьер встал в строй рядом с Рено и Михаэлем. Трэвис протиснулся следом, зевнул. Джейк жевал жвачку, смотрел в пустоту.

Майор Уэллс вышел из надстройки, встал перед строем. Лицо жёсткое, усталое. Рядом Маркус, сержант Дэвис, ещё трое офицеров. И Джонсон — тот самый аналитик в очках. Пьер увидел его, сжал кулаки. Джонсон избегал смотреть в его сторону.

Уэллс ждал, пока все затихнут. Потом шагнул вперёд.

— Слушайте внимательно. Не буду тянуть. Вчера мы потеряли семерых. Танкер потоплен. Это первая атака за этот контракт, но не последняя. Хуситы активизировались. Пираты тоже. Красное море превращается в зону боевых действий. Одной охраной конвоев мы не обойдёмся.

Он помолчал, оглядел строй.

— С сегодняшнего дня мы переходим к активным операциям. Не только оборона. Нападение. Превентивное подавление угроз. Удары по логистике противника. Высадки на побережье. Зачистка складов, баз, пусковых установок.