Я саркастически рассмеялась и пробормотала себе под нос:

– Наверное, твой отец этим заведением и заправляет. Было бы логично. Он такой же псих, как Ричард.

– Ричард? – Осторожно переспросил он.

Я проигнорировала вопрос. Мне было все равно, знает ли он, что Ричард мне не родной дядя. В голове крутилось куда более важное:

– Откуда ты знаешь? – Голос дрогнул, но я не отвела влажного взгляда от его глаз. – Как ты можешь быть уверен, что его там нет? Вряд ли ты спрашивал об этом своего отца… Хотя, разве я вообще тебя знаю?

Я пожала плечами, ощущая, как предательства всех, кого я любила, разом обрушиваются на меня.

– Ну да, я позволила тебе лишить меня девственности, но это сейчас не важно.

– Джемма… – снова предупредил он, но я повысила голос.

– Как ты можешь знать, Исайя? Или… Это вообще твое настоящее имя?

Он снова повернулся, проведя рукой по лицу, пытаясь скрыть усмешку.

– Да, это моё настоящее имя.

Он что, смеётся?

Я резко вскочила, чувствуя, как слёзы снова наворачиваются на глаза – но не от грусти. От ярости и бессилия. Столько накопилось, и если его целью было заставить меня возненавидеть его, то он преуспевал.

Будто он снисходительно играл со мной. Будто намеренно провоцировал на срыв.

– Откуда ты знаешь? – Повторила я, впиваясь пальцами в прохладную деревянную столешницу. Ноги дрожали, колени вот–вот подкосятся. Тобиас должен быть там. Потому что, если нет – я понятия не имею, где он.

Исайя поднял на меня взгляд из–под очков в черной оправе.

– Потому что я позвонил в Ковен и спросил.

О нет.

– Ты... что? – Вопрос вырвался едва слышным шепотом, пока я опускалась обратно в кресло. Последняя нить оборвалась, и вот оно – разочарование. Но едва удар достиг цели, я снова вскочила, и ярость нахлынула волной.

– Ты что, издеваешься?!

Голос сорвался на высоких нотах, мои руки вцепились в каштановые пряди так же крепко, как и руки его отца вчера.

– Ты назвал имя Тобиаса Ричардсона?! – Ричард узнает. Сколько людей вообще могут интересоваться Тобиасом Ричардсоном? Я была уверена: когда после смерти матери он сменил нашу фамилию на девичью фамилию бабушки, он все предусмотрел.

Резкий вдох – и воспоминание, раскопанное прошлой ночью, снова всплыло перед глазами. То самое, что доказало: Ричард связан с этой психиатрической лечебницей или Ковеном, как называет ее Исайя.

Я резко развернулась, отпрянув от Исайи и его каменного лица. Пронеслась мимо бесконечных рядов книг, пока не оказалась в самом дальнем углу библиотеки. Я сжалась в темном углу, веки сомкнулись – и вот я уже там, в прошлом, где осталась самая уязвимая версия меня.

***

– Я этого так не оставлю, Ричард.

Голос матери был хриплым – будто она кричала или простудилась. Мы редко выходили из дома, чтобы не подхватить вирус, но иногда по ночам она шмыгала носом. Я слышала это. Порой я просыпалась и искала теплую руку Тобиаса. Мы делили с ним кровать, но иногда я выбиралась и пробиралась к маме. Мне казалось, что моя ладонь нужна ей больше, чем ему.

– Ты приняла меня за слабака, Эмили.

Дядя Ричард рассмеялся, а я закрыла глаза, притворяясь спящей на заднем сиденье. Тобиаса не было с нами – только мама, я и дядя Ричард. Я приоткрыла глаза, почувствовав движение, и взглянула в окно, недоумевая, как оказалась в его машине. Одеяло было плотно обернуто вокруг меня, и я приподняла его край, прикрывая лицо, пока за стеклом мелькали размытые звезды.

Голос мамы дрожал, и я снова услышала, как она шмыгнула носом. Может, она и правда заболела. Я слабо улыбнулась при этой мысли: утром можно будет принести ей горячего чаю от тётушки. Это точно поможет. Конечно, придётся уговорить Тобиаса – тётя любила его больше, чем меня.

– Ричард. Ты не можешь забрать меня у детей и запереть в подземелье. Мой срок закончится через несколько недель. Что скажет суд, если я исчезну? Я благодарна, что ты уберёг меня от тюрьмы, но этот твой план не сработает.

Он снова рассмеялся, и меня охватила путаница. О чём она? Срок? Что она имеет в виду?

– Суды принадлежат мне, Эмили. Ты знаешь это, и тебе стоит быть на моей стороне. У тебя идеальное лицо для политики. Не понимаю, почему ты хочешь другой жизни, кроме той, что я тебе дарую.

Его слова оборвались, когда машина резко остановилась. Я чуть не кувыркнулась вперед, но успела откинуться на кожаном сиденье, вцепившись в одеялко, пока живот сжимался от тошноты.

– Но не переживай, Принцесса. Когда мы закончим здесь, ты станешь именно такой, как я хочу. Покорной. Смиренной. Послушной. Ты будешь раздвигать ноги, когда мне нужно, украшать мой локоть на коктейльных вечеринках, а наших детей мы воспитаем образцовыми гражданами. Они будут соблюдать правила – как только их мать наконец научится.

Я нахмурилась, когда его дверь распахнулась, и тут же закрыла глаза, притворяясь спящей. Мне не нравился этот тон дяди Ричарда. Он пугал меня. А использовал он его часто. От этого у меня внутри всё ёкало, и порой я убегала и пряталась. Но Тобиас никогда не прятался со мной. Он оставался с мамой. Он был смелее меня.

– Ричард, я расскажу всем в этой больнице, что ты делал со мной все эти годы! Хватит, я больше не твоя кукла! Ты не сможешь вылепить из меня то, что тебе нужно!

Голос матери дрожал, становясь громче. По моей щеке скатилась слеза. Я крепче зажмурилась, услышав, как дверь захлопнулась – от удара машина даже качнулась.

– Мама? – Прошептала я.

– Спи, малышка.

Я снова закрыла глаза, вцепившись в одеяло. Пальцы уже болели от напряжения, но это давало ощущение безопасности. Дверь открылась снова – я приоткрыла один глаз и услышала мамин вскрик.

Губы сами сжались, когда я увидела, как дядя Ричард схватил маму за её красивые волосы и потащил из машины. Ещё большее недоумение охватило меня, когда в щели между сиденьями я разглядела наручники на её руках. Они выглядели куда реальнее тех, что мы с Тобиасом использовали, играя во дворе в полицейских и грабителей.

– Если не смогу переделать тебя, займусь ею! – Крикнул дядя Ричард, таща маму за собой. Мне хотелось закричать, но дверь захлопнулась прямо перед моим носом.

Я досчитала до пяти и приподнялась, сердце колотилось так, будто я только что носилась по лесу, играя в прятки. Впереди была дверь с каким–то зеленым козырьком – именно туда вошли дядя Ричард и мама. Мама велела мне спать, но Тобиаса здесь не было. Он не мог остаться с ней, когда дядя Ричард кричал. Не мог держать ее за руку. Ей нужна была моя храбрость. И я собиралась быть храброй.

Дрожащей рукой я нажала на дверную ручку. Холодный воздух ударил по моему мокрому от слез лицу, когда я выбралась из машины. Камешки впивались в босые ноги, пока я кралась к той двери. Оглянувшись, я увидела свое одеяло, наполовину вывалившееся из машины – я побежала назад, делая вид, что мне не больно, схватила его и прижала к груди. Оно должно было помочь, если станет страшно. Но бояться было нельзя. Мама нуждалась во мне.

Дверь со скрипом поддалась. Я вошла внутрь, благодарная за прохладный гладкий пол под ободранными пальцами. Я замерла, вслушиваясь, и тут раздался крик.

Мама!

Я рванула вперед, оставляя грязные следы на полу и волоча одеялко за собой по коридору. Я бежала так быстро, как только могла, представляя, что это Тобиас гонится за мной в нашей веселой игре.

– Мамочка! – Закричала я, чувствуя, как лицо стало мокрым от слез. – Дядя Ричард!

– Малышка! – Донесся хриплый крик мамы, и я резко остановилась. Сердце колотилось так сильно, что мне стало страшно. Очень страшно. И даже одеяло больше не помогало. Я развернулась и замерла в полуоткрытой двери. Сначала я увидела только дядю Ричарда. Его бровь была высоко поднята, но остальное лицо оставалось гладким, будто ничего не происходило.