Айза посмотрела на Лейлу, на Расула, потом на Эмира. И вдруг тихо, но отчетливо сказала:

– Она тебя боится. Ты для нее чужой. Она не хочет к тебе.

– Что ты сказала? – от тона Эмира у меня по спине побежали мурашки.

Айза вздрогнула, но ответила:

– Ты пугаешь ее. Для нее папа Расул, а не ты.

Эмир нервно швырнул медведя на пол, Айза даже зажмурилась.

– Вот так, дорогие гости. Мой брат отнял у меня жену и детей. Да что я говорю? Вы и сами это видите! Поздравляю! До встречи в суде, Расул. Не тот отец, кого зовут отцом. А тот отец, кто вписан в документ, – он разжал руку, и шарики взмыли под потолок. – Радуйтесь, пока можете, – сказал, как выплюнул, и ушел.

Расул вернулся за стол, держа на руках Лейлу.

Она уже забыла о напугавшем ее Эмире и теперь оглядывала стол с намерением чем-нибудь поживиться.

– Дай, дай, дай! – требовательно показала пальчиком на запеченные куриные ножки.

– Мама такое точно не одобрит, – Расул посмотрел на меня и сунул в руку Лейле молодой сыр.

Она сначала скривилась, но потом, видимо, решила, вдруг больше ничего не перепадет.

Умяв сыр, она постучала Расулу по щеке и показала пальцем на шарики.

Я приподнялась, поняв, что поесть ему она спокойно точно не даст.

– Сиди, я сам, – Расул остановил меня и встал со стула под довольные возгласы Лейлы.

Стоило ему отойти, как тетки зашептались.

– Какой молодец.

– Своих детей ему надо. Амира, ты уж постарайся.

– Как бы ни любил чужих, а своих детей ему хочется.

– Да и дети понимают, кто их отец. Мужей можно менять, а отец – он всегда один, – веско заявила Сакина.

– Я не собираюсь никого менять, – резко ответила я, так, что даже мужчины, сидящие на другом конце стола, невольно прислушались к разговору.

– И мы думали, что у вас с Эмиром семья крепкая, а вон оно как получилось, – ядовито продолжила Сакина. – Маленьких научить можно, а вот старших не проведёшь. Айза всё помнит. Она-то знает, кто ее родной папа. Кровь – не водица. Айза, детка, – подозвала дочку Сакина, – кто твой папа?

– Зачем вы ее дергаете? Что доказать пытаетесь? Какая вам разница, кто кого как в нашей семье называет? – не выдержала я.

– Айзочка, деточка, – продолжила наседать Сакина.

Айза посмотрела на нее удивленно, похлопала ресницами, развернулась и пошла играть с другими детьми.

– Амира, – покачала головой Сакина, – характер у тебя испортился. Руфина тебя в ежовых рукавицах держала. Ты старших уважала раньше. Азамат, приструнил бы ты свою невестку. В этом доме никогда не терпели неуважение.

– Ты права, Сакина, – сказал Азамат. – В моем доме нет места неуважению, – Сакина довольно закивала. – Потому, будь любезна, покинь его, – продолжил он.

Сакина изменилась в лице, когда поняла, что ее попросили на выход.

– А что я сказала? Разве что-то плохое было мной сказано? Я за Лейлу и Айзу переживаю. Они же растут, все видят. А потом будут винить мать, что от отца оторвала…

– Тебя проводить или сама выход найдешь? Как живут мои дети, дело моих детей. Что в их семье происходит, тоже их дело. Если кто-то думает иначе и не считается с моими словами, задерживать не стану, – негромко, но твердо произнес Азамат. – Этот дом неуважения терпеть не будет.

Сакина поднялась с оскорбленным видом, поправила платок, накинула пуховую шаль.

– Раз уж моя правда здесь не в цене — не буду мешать вашему семейному счастью. Но помните: дети все видят. Никогда Расул не заменит им родного отца.

Она медленно пошла к выходу. Видимо, надеялась, что ее окликнут, остановят.

– Что слушать бабу вздорную? – махнув рукой, сказала Руфина. – Своих детей не нажила, зато все о чужих знает.

Слова Сакины ничуть не расстроили меня, я подсознательно ожидала от нее какой-нибудь гадости, а вот поддержка Азамата порадовала. Он показал всем, что одобряет наш союз с Расулом и не позволит высказываться на эту тему. А тот, у кого вдруг язык зачешется, перестанет быть желанным гостем в его доме.

Поддержка рода играет огромное значение. Род — это не просто семья, это твоя честь, твоя броня и твой долг, и без него ты как дерево без корней.

И если нас старшие поддержали, то Эмира прилюдно унизили, показав, что двери дома для него закрыты.

Теперь Эмир из мести мог устроить любую подлянку. Я боялась провокаций и упрашивала Расула не встречаться с братом, а все вопросы решать через юристов. Расул обещал, что так и сделает. Но мне казалось, что он ради моего успокоения пообещает, что угодно.

А в том, что его трезвый ум не всегда может сдержать горячую кровь, я уже убеждалась не первый раз.

С тех пор прошло два месяца.

Я старалась делать вид, что все хорошо, хотя душа была не на месте.

Хорошо, что повседневная рутина помогала отвлечься от невеселых мыслей.

Айза в сад не ходила из соображений ее безопасности.

Ведь Эмир мог просто забрать ее оттуда и увезти в неизвестном направлении.

Без Расула или Азамата из дома я тоже не выходила.

Дом Расула стал для нас крепостью и тюрьмой.

Потому я сама занималась развитием Айзы – мы читали, учили стишки, считали простенькие примеры, делали поделки.

В мастерской я оборудовала уголок для девочек, где они могли играть у меня на виду, пока я шила. Благодаря рекомендациям Фатимы, у меня были заказы. Расул не считал, что мне нужно работать. Он дал мне карту на расходы, не обозначив лимит трат.

Шитье он считал ни чем иным как хобби, приносящим удовольствие, но не деньги. Конечно, по сравнению с его заработками, мои доходы были смешными. Но тем не менее, с середины июля до конца декабря мне удалось накопить на подарок для него – дорогущие запонки из белого золота с рубинами. Ни копейки с тех денег, что приходили от Азамата на банковский счет, я не взяла. И в будущем брать не собиралась.

Первого января планировали поехать к родителям, но сам праздник решили отметить тихо, по-семейному. Расул привез елку высотой чуть ли не до потолка. Украшать пришлось всей семьей. Даже Лейла помогла, таская шары из ящика и периодически роняя их на пол. Хорошо, что мы не купили стеклянные игрушки, иначе не обошлось бы без боя.

Под елку поставили подарки для Айзы и Лейлы в пестрых обертках, перевязанных пышными лентами.

Айза все пыталась угадать, что там и упрашивала открыть их раньше времени.

Расул сам приготовил плов. Я сделала несколько салатов. А на сладкое у нас было имбирное печенье, которое я пекла с девочками, жутко кривое, косое, но в то же время милое. Ведь дочки очень старались и были в восторге от своей работы.

Мы ужинали при мягком свете гирлянд, украшающих елку и окна. Блики от них отражались в бокалах и посуде, создавая атмосферу доброго волшебства.

Ближе к полуночи снаружи послышались первые хлопки – вдалеке кто-то уже запускал салют. Вскоре вся улица ожила: вспышки разного цвета отражались в окнах, слышался радостный смех детей, крики взрослых, и даже одинокие выстрелы в воздух – кто-то из соседей соблюдал давнюю традицию «отпугнуть беду» грохотом ружей.

Мы наскоро оделись и вышли на улицу. Расул поднял Айзу на руки, чтобы она могла видеть лучше. Я взяла Лейлу. Зря я переживала, что грохот салютов испугает ее. Ей было любопытно. Она только успевала вертеть головой по сторонам и распахивать глаза от удивления.

Небо расцветало яркими огнями. Сначала вспыхнул серебристый веер, распадаясь на сноп мерцающих точек. Следом ввысь взмыла алая комета, с треском разрываясь на множество искр, падающих дождем. Один за другим в небе раскрывались фонтаны света: зеленые, синие, золотые, фиолетовые. Казалось, само небо пульсирует в такт гулу в груди, взрывы отражались в окнах и стекле машин, освещая улицу то пурпурным, то янтарным, то ярко-белым светом. Дети визжали от восторга, взрослые снимали на телефоны, кто-то кричал «ура!», а я крепче прижалась к Расулу, ощущая, как его рука ложится на мое плечо.