Эмир зыркнул на меня из-под бровей.

– Мне показалось, мы пришли к согласию.

– Показалось.

К вечеру от тяжелой цепочки у меня болела шея как от ярма. Она мешала работать, болтаясь, когда я наклонялась. И я с таким удовольствием сняла ее, оказавшись в своей комнате.

Покормив и уложив Лейлу, я немного поиграла с Айзой до тех пор, пока к ней не пришел Эмир.

Они стали читать сказки, а я, пожелав им доброй ночи, ушла к себе, приняла душ, просушила волосы и надела длинную сорочку.

Включив ночник, я погасила свет и легла в кровать. Сон никак не шел.

Я долго ворочалась, прежде чем приняла удобное положение.

Тихонько скрипнула дверь. Я вздрогнула и открыла глаза.

В комнату вошел Эмир.

–Я прочитал Айзе сказку, и она уснула, – отчитался он.

– Зачем ты сюда пришел? – я подскочила в кровати.

– Странный вопрос ты задаешь законному мужу.

– Я спала.

– Теперь ведь не спишь? Так что мы можем поговорить.

– Это так срочно?

– Ты же бегаешь ко мне по ночам. Отчего мне нельзя?

– Хорошо. Говори.

– Я о том, что произошло на ужине, – он улыбнулся, но улыбка не выглядела добродушной. – Тебе так нравится выставлять меня дураком? Я уже как козлик прыгаю перед тобой. И все не так! Все тебе не угодно. Чего тебе не хватает? Завидуешь Мадине, что я сплю с ней, а с тобой нет? Так я это исправлю.

– Нет, – я замотала головой. – Я не просила тебя о близости. Не надо. Уходи, – я вжалась в спинку кровати, заметив с каким вожделением он смотрит на мою налитую молоком грудь.

– А если мне надо?

– Иди к Мадине. Она тебя ждет.

– Мадине врач прописал половой покой.

– Она может поласкать тебя рукой.

– Зачем, если у меня есть жена, которая даст мне то, что нужно?

– Я не хочу, Эмир.

– Я исполняю свои обязанности, но и ты, будь добра, исполняй свои. «Если муж позвал жену на ложе – пусть идет, даже если она у печи», – процитировал Хадис. – У тебя нет месячных, после рождения Лейлы прошло достаточно времени. Ты не можешь мне отказать.

Он сел на кровать и рывком притянул меня к себе. Пальцы с силой сдавили грудь.

– Мне больно! Прекрати!

– Потерпишь. Ты не слушаешься меня, почему я должен слушать тебя?

Эмир подмял меня под себя, задрал сорочку и вклинился между ног. Я вскрикнула от боли. Швы все еще были очень чувствительными.

Ладонь легла на мой рот, заглушая рыдания.

– Не ори. Ребенка разбудишь. Я научу тебя быть послушной.

Ему было плевать, что я не хочу близости, плевать на мои слезы. Он не был больше мужем, только человеком, который хочет получить удовлетворение любой ценой. Мадина не смогла дать то, что ему нужно, так он пришел ко мне.

Будто вечность прошла с тех пор, как мне были приятны его прикосновения. Теперь я не чувствовала ничего, кроме боли и отвращения. От каждого толчка дергалась, будто меня хлестали плетью.

– Не такая узкая, как до родов, – с досадой проговорил он, словно я была в этом виновата.

Он старался закончить быстрее, но у него никак не получалось.

На мгновение он замер, я успела подумать, что он от меня отстанет. Но он потянулся к тумбочке, навалившись на меня так, что я еле дышала. Он шерудил в ящиках до тех пор, пока не достал тюбик с детским кремом. Выдавил на руку щедро, и когда стал размазывать, я поняла, что он собирается делать.

В ужасе замотала головой:

– Харам! Остановись!

Но он меня не слышал, пытаясь протиснуться. Боль раскаленным прутом пронзила тело. Я взвизгнула, но он тут же заткнул мне рот ладонью.

Чудом я извернулась и вцепилась зубами в его руку. Рот заполнился соленым. Я прокусила его кожу до крови.

Он только зашипел, но руки не отнял.

Несколько минут ада, которые показались мне вечностью.

Потом он протяжно застонал и коснулся губами моего лба.

Какое-то время он еще нависал надо мной, оставаясь внутри и восстанавливая дыхание, затем завалился набок и положил руку на мой живот.

– Ну, не плачь. Завтра заеду в аптеку, куплю что-нибудь заживляющее.

– Зачем ты это сделал, Эмир? – сквозь сдавленные рыдания прошептала я. – Это большой грех.

– Думаешь, я рад? Ты нос воротила, делала вид, что не хочешь меня. Не вела б себя так, я был бы нежен. Как раньше. Ты отказывала мне в близости, будто я прокаженный. Любой сорвется от такого отношения. И я сорвался, – провел рукой по моим щекам, вытирая слезы. – Завтра пойду к имаму после предрассветной молитвы. Все ему расскажу. Приму наказание, какое положено: пост, садака, что скажет. Грех замолю.

Я ничего не ответила. Так просто признается в страшном грехе? Уверена, так и скажет имаму, мол, отказывала в исполнении супружеского долга, довела. Выставит меня виноватой, как будто это может оправдать его чудовищный поступок.

– А что собираешься делать ты?

– Боишься, что я тоже пойду к имаму?

Его рука, поглаживающая меня по животу, замерла.

– Опять ты все извращаешь. Просто интересуюсь. Ты ведь понимаешь, если ты пойдешь к имаму, то опозоришь в первую очередь себя. Что ты за жена, раз отказываешь мужу? Позор падет и на тебя и на весь наш дом. Разве тебе это нужно? Пусть это останется между нами. Маме и отцу тоже ничего не говори, – он снова стал выводить пальцами узоры по моей сорочке. – Отец считает меня виноватым в том, что у нас сейчас не все гладко. А если он узнает, что ты не исполняешь свои обязанности перед мужем, то его мнение может измениться. Он перестанет тебя поддерживать. А у тебя ведь, кроме моих отца и матери, никого.

– Предлагаешь сделать вид, что все хорошо?

– Мы оба наворотили дел, оба виноваты в том, что происходит с нашим браком. Я увлекся Мадиной, ты так и не смирилась с моим правом на вторую жену. Мы оба ошибались. Я готов работать над ошибками. Я причинил тебе боль сегодня, я готов искупить вину. Я куплю тебе дом, такой как ты хочешь, с садом, с большим двором, где смогут играть наши дети. Через три месяца он будет твой, оформим его на твое имя. Только и ты должна доказать, что хочешь мира в семье.

– И каких доказательств ты хочешь?

– Просто будь хорошей женой. Как раньше, Амира. С радостью принимай мои подарки. Не выказывай недовольства. Не отказывай от ложа, когда снова приду к тебе.

От последних слов я вздрогнула.

– Такого, как произошло сегодня, больше не повторится. Я не причиню тебе боли. Я буду доволен. Дети будут спокойны. А у тебя будет свой дом. Все, как ты и хотела. Подумай об этом. Главное, сделай так, чтоб никто не сомневался, что в нашей семье все в порядке.

– Я подумаю.

– Вот и умница, – он бегло коснулся губами моей щеки без намека на любовь на или страсть. – За завтраком завтра ты должна улыбаться, соглашаться с тем, что я говорю. И не забудь про цепочку.

Он поднялся с кровати, заглянул в колыбель к Лейле, пожелал мне спокойной ночи и ушел.

Как только за ним захлопнулась дверь, я медленно сползла с кровати. Внизу все разрывало от боли. На белоснежной простыне некрасиво выделялось пятно крови. Эмир мне что-то повредил. Сорочка, спереди, там, где лежала его рука, была в красных мазках. Он даже не озаботился тем, чтобы чем-то перевязать руку. Просто позволил крови течь, пока она не свернулась. Настоящий псих.

Кое-как я доковыляла до ванной, встала под душ, смывая следы близости.

Закончив с этим, я все равно чувствовала себя грязной, использованной, вещью.

Эмир решил купить мое молчание домом. А я должна как ослик, радостно скакать за морковкой, подвешенной перед его мордой.

Что же делать? Как лучше поступить?

Не зря Эмир дать понять, что побежит к имаму ни свет ни заря. После того что он ему нагородит, как отнесется имам к моим словам о том, что муж взял меня силой?

Я сорвала с кровати грязную простыню. Кровь впиталась даже в матрас. Завтра надо будет чем-то вывести.

Надев чистую сорочку, я перестелила постель. Лейла все так же посапывала в кроватке.