В ночь перед заседанием я почти не спала. То проваливалась в тревожный, рваный сон, то вскакивала с подушкой, вся в слезах. Мне снилось, что у меня отбирают детей, вырывают их из рук, а я ничего не могу поделать.

В то заседание нас развели.

Эмир согласился на встречи два раза в неделю на моей территории в моем присутствии. Я могла только гадать, чем повлиял на него Расул. Азамат же думал, что это его заслуга: он звонил Эмиру и долго беседовал с ним. Нам с Руфиной он так и сказал не без гордости, мол, смотрите, как веско отцовское слово.

Идда закончилась.

И на следующий день Расул постучал в дверь моей комнаты.

Лицо его было сосредоточенным и хмурым, и я уж было подумала, что случилось что-то плохое.

– Ты говорила, что готова на все, чтобы дети остались с тобой насовсем?

Я с готовностью кивнула. Да я бы все отдала. В том числе и дом, который мне купил Азамат.

Он смотрел прямо, но будто на секунду задержал дыхание.

– Выходи за меня замуж, – его голос звучал твердо, но в глазах мелькнуло что-то, похожее на сомнение.

На несколько секунд я впала в ступор. Я не ожидала такого предложения. И теперь хлопала глазами, не зная, как реагировать.

– Так Лейла и Айза останутся в роду, их никто не заберет у тебя, – заметив мое замешательство, пояснил Расул.

В памяти всплыли ехидные слова Эмира о том, что Расул попросит моей руки. Тогда мне они показались бредом, но теперь вдруг стали реальностью.

– Я обещал тебе помочь. Это единственный способ. Даже внезапное вдовство не дало бы тебе бо́льших гарантий.

По спине пробежал холодок. Кровь отхлынула от лица. Неужели Расул думал об убийстве?

Видимо, у меня на лице было все написано, потому что Расул вздохнул и негромко произнес:

– Нет, Амира. Я не собирался убивать Эмира. Это чисто гипотетически.

– Чего ты хочешь взамен? – голос мой прозвучал глухо, будто мне не принадлежал.

Прописная истина: в жизни ничего не бывает просто так. За все приходится платить. За безопасность детей я готова была платить дорого. Да что дорого? Я отдам все, что бы он ни потребовал, лишь бы только быть уверенной, что завтра их у меня не отнимут. Даже если цена – я сама.

Расул поморщился, будто мои слова его покоробили.

– Ничего. Между нами ничего не изменится. После никаха мы переедем в мой дом. Так что свидетелей того, как мы живем, не будет. Тебе даже притворяться не придется.

– Все это пустое, Расул. Отец не одобрит, – я знала, насколько в нем сильно уважение к старшим. Против воли Азамата он никогда не пойдет.

– Уже одобрил.

Я недоверчиво покачала головой. Азамат никогда не согласился бы на такой брак. Старший сын берет жену после младшего. Это же повод для бесконечных сплетен. Пятно на репутации семьи.

– Я сказал ему, что или женюсь на тебе, или не женюсь никогда. Он знает, что я от своего не отступлю. Как думаешь, что он выбрал? – Расул улыбнулся устало, но довольно.

– А люди? Люди ведь осудят.

– Осудят, – кивнул Расул, – на то они и люди. В лицо сказать не посмеют. Выждем пару месяцев. Этого достаточно.

Я понимала, что Расул прав. Брак с ним – единственный выход не разлучаться с детьми. Всего-то нужно было сказать «да», не вдаваясь в подробности. Но у меня язык не поворачивался это сделать, пока я не знала его мотивов. Кто в своем уме повесит на себя женщину с двумя детьми?

– Что тобой движет, Расул? Ты лжешь отцу. Не боишься пересудов за твоей спиной. Готов навесить на себя цепи брака. Ты идешь на такие жертвы ради племянниц? Или только потому, что дал мне слово и теперь как человек чести должен его сдержать?

– Скажем так, у меня есть свои причины.

Уклончивый ответ ничего для меня не прояснил.

Эмир считал, что Расул сделает мне предложение, чтобы унизить его. Неужели Расул готов на такие сложности только для того, чтобы поквитаться с братом. Нет. Он не такой. Он честный и добрый. И никогда бы не опустился до такого подлого поступка.

Просто он стал заложником собственного обещания.

Он не нашел другого способа, и теперь вынужден жениться на мне.

– Не надо жертв, Расул, – в горле встал ком. У меня самой жизнь наперекосяк. Не хватало еще испортить ее человеку, который всегда меня поддерживал.

Расул нахмурился, между бровями пролегла глубокая складка.

– Это не жертва. Мне самому нужен этот брак. Я хочу жениться именно на тебе, потому что… – последовала долгая пауза. Было видно, что он мучительно пытается подобрать слова. – Потому что.

Мне стало окончательно ясно – ответов на свои вопросы я не получу.

– Хорошо, – я решительно кивнула. – Если тебе не в тягость, то я согласна.

– Тогда с сегодняшнего дня ты моя невеста. Пойду обрадую родителей.

В том, что они обрадуются, я не была уверена. Как бы Руфине плохо с сердцем не стало от таких новостей. Скажет, вот Бог послал невестку, едва успела развестись с одним, уже собралась выскочить за другого.

После ухода Расула я долго думала, что он имел в виду, говоря, что хочет жениться именно на мне. На ум приходило одно единственное объяснение: жениться ему рано или поздно надо, если не по любви, то хотя бы на той, в ком уверен. За пять лет он прекрасно изучил мой характер, знает, что я работящая, привык к моей еде, мы неплохо ладим, свекры хорошо ко мне относятся. С новой женщиной могу быть сюрпризы, а тут все давно известно и предсказуемо.

Почему же он прямо не сказал?

Побоялся, что я обижусь?

Так с чего мне обижаться на правду?

Спускаться на кухню было страшно. Если Руфина не в лучшем расположении духа, то достанется всем. Однако нужно было кормить Айзу. Да и в целом, прятаться от неизбежного, не лучшая стратегия.

Жаль, что Расул не сделал мне предложение вечером. Тогда хотя бы его родители успели ночь переспать с этой мыслью, и утром уже более спокойно реагировали бы на меня.

Руфина суетилась на кухне, разогревая еду. На меня даже не посмотрела, делая вид, что занята. Айза сразу уселась за стол, а я, поместив Лейлу в стульчик для кормления, стала помогать Руфине.

– Вы уже знаете? – осторожно поинтересовалась я.

– Знаю, – отрезала Руфина, но продолжения не последовало.

– И что вы думаете? – лучше уж все прояснить сейчас, чем страдать от недомолвок потоом.

– Не буду лгать. Я не в восторге.

Я поежилась. Ну а что я хотела? Неприятно, зато честно.

Руфина помешала суп и внимательно посмотрела на меня.

– Скажу как есть. Я люблю тебя как дочь. И желаю тебе только добра. Но ты бывшая жена моего младшего сына. Ты женщина с прошлым. С детьми, которых Расул должен будет принять как своих. Он любит девочек, но они не его. Понимаешь? А у него могла бы быть женщина, которая его любила бы. Рожала бы от него детей.

Она замолчала, будто давала возможность переварить сказанное.

– Я не могу запретить ему жениться на тебе. И тебя я отговаривать не вправе. Знаю, что от безысходности идешь за него. Ради девочек, ради защиты. Я не могу тебя осуждать. Но скажи, будь у тебя сын, хотела бы ты такой судьбы для него? Я мечтала, чтобы сын был счастлив, чтоб его встречала любящая жена, чтоб заботилась о нем, чтоб ценила, чтобы лаской не обделяла. Скажи, ты ему все это сможешь дать?

Ее глаза сверлили меня. Казалось, Руфина старается добраться до моей души, заглянуть в нее. Увидеть то, что сможет ее успокоить.

– Я буду хорошей женой, – пообещала я и отвела взгляд.

Никах прочли просто, почти по-домашнему, в маленькой комнате при мечети – без лишних глаз и ушей. Только мы и свидетели – родные дядьки Расула. Имам, старый знакомый Азамата, говорил спокойно, без торжественности, как будто благословлял не чужих, а своих детей, которых давно ждал увидеть вместе. Голос его был низким, теплым, слова дуа лились плавно.

Расул стоял рядом, высокий, красивый в белой шелковой рубашке, подчеркивающей ладность его фигуры. Когда Расул передавал имаму бумаги, его пальцы слегка дрожали, а глаза счастливо блестели, будто он брал меня в жены не по договоренности, а по зову сердца.