Видимо, она надеялась на то, что по доброте душевной я буду стирать и их.

Если обстирывать Эмира входило в мои обязанности, и я просто делала то, что должна была, то с ней все обстояло иначе.

Если бы я постирала хоть одну ее вещь, это значило бы, что я негласно признаю ее главенство. Она добивалась от меня именно этого.

Во время приемов пищи на кухне, она стала демонстрировать недовольство моей едой.

То ее мутит от специй, то слишком солоно, то кисло.

– И что теперь? Все должны есть то, что тебе нравится? – не выдержала Руфина.

Мадина сразу же расплакалась.

– Ты опять ее расстраиваешь, – укоризненно сказал Эмир, бережно поглаживая Мадину по руке.

– Если Мадине не нравится то, что готовлю я, она может приготовить себе сама, – я пожала плечами. – Нет ничего сложного – кинуть горсть крупы в воду.

Эмира перекосило:

– Вот именно. Ты все время вертишься на кухне. В чем проблема кинуть горсть крупы в воду?

– В том, что она не обязана это делать, – усмехнулся Расул. – Удовлетворять потребности жены – твоя зона ответственности. Не нравится то, что готовит Амира, есть рестораны и доставки. Масса способов сделать жене хорошо, не взваливая обязанности на другую женщину.

– Прислушайся к старшему брату, – сказал Азамат. – Он говорит дело. Из нашего разговора ты выводов не сделал. Увидел я, увидел Расул, увидят другие. Меняй дорогу сейчас, потом будет поздно.

Впервые за меня заступились так явно. И не Руфина, а мужчины семьи.

Эмир еле сдерживал гнев. Мне было хорошо знакомо это закаменевшее, непроницаемое выражение лица.

Прошла неделя.

И я стала замечать странности в поведении Айзы. Она стала таскать еду из кухни наверх: то чай, то сок, то сладости.

Я подумала, что она кормит своих кукол настоящей едой. Это нужно было пресечь, объяснив ей, что есть можно только на кухне, что едой играть нельзя, что от крошек могут завестись тараканы.

Но каково было мое удивление, когда я, проследовав за ней, увидела, что она таскает продукты в комнату Мадины. А ведь Эмир запретил ей ходить на их половину. Если она опять услышит завывания Мадины, как я ей объясню, что происходит.

С четким намерением поговорить я отворила дверь в детскую.

Айза вздрогнула и резко поправила покрывало на кровати. Это выглядело так, будто она что-то прячет от меня.

– Мама, ты должна стучаться, – недовольно заявила она.

– Зачем? Чтобы у тебя было время что-то скрыть от меня?

Глазки Айзы забегали.

– Я ничего не прячу!

– Откинь покрывало.

Она протестующе замотала головой, и кудряшки ее затряслись.

– Значит, я сама это сделаю.

Я прошла к кровати. Айза вцепилась ручонками в покрывало, будто всерьез надеялась отстоять свой секрет.

Она завизжала и затопала ногами, когда я откинула край покрывала.

На кровати лежал новенький дорогой смартфон ядовито-розового цвета.

Айза бросилась как зверек к телефону, схватила его ручонками и прижала к себе. Ее плечи вздрагивали от напряжения, глаза метались, как у пойманной пташки.

– Я не буду его забирать, – как можно мягче пообещала я, хотя внутри все плавилось от гнева. Не на ребенка, а на тех, кто воспользовался ее доверчивостью и добродушием.

Она отступала от меня, тряся головой и тараща глаза, будто перед ней не я, а бешеная собака с оскаленными клыками.

– Я просто хочу знать, откуда он у тебя. Только и всего.

Но Айза меня не слушала, только кривила губы, готовая разрыдаться в любую минуту.

– Тебе его дала Мадина?

На ее лице промелькнул испуг. Головка резко опустилась, она сжала телефон еще крепче, будто хотела отстоять его любой ценой.

– Очень красивый телефон. Яркий такой. И цвет как для принцессы. Можно посмотреть поближе?

– Мадиночка сказала, что ты будешь ругаться, если узнаешь наш секретик.

Мадиночка. Секретик. В груди все перевернулось. Не знаю что за игру она затеяла, но вплетать в нее ребенка, это подло и низко.

– Мадина ошиблась. Почему я должна ругаться? Раньше у нас друг от друга не было секретов. Почему они сейчас появились? Просто покажи мне телефон, мне же интересно.

– Ты правда не заберешь? И не накажешь меня?

Я покачала головой и медленно опустилась на корточки, чтобы быть на одном уровне с ней.

Она все еще сомневалась, стоит ли мне верить, но потом все же протянула телефон. Пальчики ее разжались неуверенно, как будто отдавали не игрушку, а что-то важное.

Первым желанием было швырнуть его в стенку. Но я подошла к кровати, села и стала крутить в руках гаджет. Не новый, с чуть заметными царапинами на корпусе, но в довольно приличном состоянии. На экране иконки игр. Ничего особенного. Змейки, сортировка, переодевалки.

В контактах всего два номера. Папа и мама Мадина.

Мама Мадина. Строчки поплыли перед глазами.

– Очень хороший телефон, – шумно сглотнув, проговорила я. – Папа знает о нем?

Айза активно закивала. Видно, подумала, что раз папа разрешил, все хорошо.

– А кто вносил контакты?

– Мадина.

– Ты знаешь, что там написано?

Мы понемногу учили буквы и пытались составлять слоги.

Простые слова Айза читала.

Она кивнула. Лицо ее стало серьезным, словно она участвовала в важном заговоре.

– Она сказала, что ей будет очень приятно, если я ее буду называть мама Мадина. Она же папина жена. Значит, мне мама.

– Нет, Айза, мама одна. Та, что выносила и родила. А тетя Мадина просто папина жена.

– Но если я ее не буду так называть, Мадина расстроится.

– Ничего страшного. Людям свойственно расстраиваться и радоваться. Тебе хочется называть ее мамой?

– Нет, – ее кудряшки затряслись. Она опустила глаза, будто стыдилась даже самой мысли.

– Тогда ты не должна делать то, что тебе не нравится только потому, что ты не хочешь ранить чувства другого человека. Поняла?

Айза кивнула.

– Иди, я тебя обниму, – я прижала к себе дочь, погладила ее по голове. – И давай договоримся, больше никаких секретиков друг от друга.

– Хорошо, мам.

– Мне придется забрать у тебя телефон, – проговорила я, ожидая бурю после моих слов.

– Но ты же обещала! – Айза уставилась на меня горящими от возмущения глазами. В голосе дребезжала обида.

Я вздохнула. Рука машинально легла ей на плечо, пытаясь успокоить.

– Я заберу не на совсем, а на время. Экран портит зрение, а у тебя глазки должны быть острыми как у орлицы.

– А Мадина сказала, что можно играть сколько хочешь, – Айза обиженно выпятила нижнюю губу.

– Ей все равно, как ты будешь видеть, потому она так и говорит.

Айзу это задело. Было заметно, как ей хотелось защитить Мадину.

– Может, она просто не знает, что это вредно?

Я пожала плечами.

– Может быть. Телефон я тебе буду давать на полчаса в день. Наиграться успеешь.

Детский невысокий лобик наморщился.

– Но как тетя Мадина будет звонить мне, если ей чего-то захочется? Я же не услышу.

–Если е й чего-то захочется, она сама встанет и пойдет на кухню. Это очень полезно. Нужно больше двигаться, чтобы ребеночек родился здоровым.

– И я буду помогать ей с братиком?

– Конечно, милая. Если она тебе разрешит.

– Она говорит, что я смогу приглядывать за ним.

Голос Айзы звучал мечтательно.

– Уверена, что сможешь.

Я была рада, что Айза не устроила мне истерику, и телефон я смогла забрать без криков и визгов. От поступка Мадины все выворачивало. Хочет сделать из Айзы няньку? Постепенно приучает ее прислуживать?

С Мадиной разговаривать было бесполезно. А вот до Эмира нужно было донести, что такое отношение к дочери недопустимо. Я рожала Айзу не в няньки для детей от второй жены.

Я сомневалась, что Эмир скажет мне что-то вразумительное. Конечно, оставалась вероятность, что Мадина проворачивает это за его спиной. Но она была ничтожно мала.

Через голову обычно не прыгают, потому мне сначала придется побеседовать с Эмиром, и если результат меня не устроит, идти к Азамату и просить решения об отдельном доме.