Эмира был в своей комнате и совсем не обрадовался нашей встрече. Он скрестил руки на груди, уперся спиной в дверной косяк и склонил голову, глядя на меня с прищуром.

– Тебя распирает приходить к нам на ночь глядя? – сказал так, будто я его оторвала от чего-то важного.

В его взгляде не было ни капли теплоты, лишь усталость и раздражение.

– Нам надо поговорить.

Он вздохнул обреченно. Скользнул по мне взглядом, потом бросил его поверх головы — как будто уже пожалел, что вышел.

– Что опять стряслось?

– Я нашла у Айзы телефон, который ей дала Мадина. Что это за подарки за моей спиной? Что за секретики?

Я говорила громко и была уверена, что Мадина сейчас все слышит через приоткрытую дверь.

– Так и знал, что ты раздуешь из мухи слона. Мадина просто хотела сделать приятное Айзе. В ее возрасте у детей уже планшеты и телефоны. А ты воспитываешь ее по старинке. Время не стоит не месте, а ты увязла в прошлом.

– А потом у этих детей проблемы со зрением и усидчивостью.

– Ты не врач, чтоб делать такие выводы. Нахваталась бабских страшилок на детских площадках. Сейчас экраны современные и совсем не действуют на глаза. Племянники Мадины с года в планшетах сидят. И ничего не ослепли.

– Да мне плевать на племянников Мадины. Мне не плевать на свою дочь. И тебе не должно!

– Не забывайся, с кем разговариваешь. Разве может жена, не почитающая мужа, воспитать достойную дочь?

Он повысил голос. Весь его облик источал угрозу, от которой по моей коже побежали мурашки.

– И потому ты решил заменить меня на другую маму? – горько усмехнулась я. – Почему контакт Мадины сохранен как «мама Мадина»?

– О, женщина! – он воздел руки к потолку. – Не драматизируй. Мадина просто добрая. Мадина просто добрая. Она считает Айзу частью нашей семьи.

– Она не часть семьи Мадины. У Айзы есть одна мать – и это я. И если твоя жена этого не понимает, ты обязан ей объяснить. Я не позволю использовать ребенка в ее играх.

Эмир с раздражением цокнул языком:

– Ты всегда все утрируешь. Детям нужны подарки, тепло. Айзе понравился телефон. Она счастлива. В чем преступление?

Вроде взрослый мужчина. Как он может не понимать очевидных вещей? Что ж, я объясню.

– Когда ребенку дают подарок в обход матери, это подрыв моего авторитета. Когда её приучают к секретам от меня, это прямой путь к отчуждению. А еще ты сам запретил Айзе ходить к Мадине. Помнишь?

– Ситуация изменилась. Мадина остается дома. Она в изоляции. Ты настроила всех против нее. Мать с ней разговаривает через губу. Отец и Расул делают вид, что ее не существует. Ей нужно с кем-то общаться.

– Общаться? Айза бегает к ней как собачонка по первому чиху. Так и скажи, что твоей любимой нужна служанка.

– Не неси ерунду! Айзе приятно помогать Мадине. Она добрая и отзывчивая. Ты же сама ее такой растила.

– Я растила ее доброй, а не удобной. И не для того, чтобы кто-то лепил из нее служанку или няньку. Я прошу: поговори с Мадиной. Пусть перестанет дергать Айзу. Я не хочу, чтобы она общалась с ней. Если ты этого не сделаешь – сделаю я. Но тебе мой способ может не понравиться.

– Угрожаешь? – Эмир вскинул бровь. – Ты всего лишь жалкий мышонок против тигра, – рассмеялся он. – Не забывай об этом.

Эмир не видел очевидного. Ослеп на оба глаза и оглох на оба уха. Только голос Мадины имел для него значение. Чем же эта сирена его пленила?

Я и дети отошли на второй план. Хотя какой второй план? Раздражающий фон!

Родители стали терять авторитет. Раньше Эмир никогда не отзывался об Азамате с таким неуважением и не разговаривал так с матерью.

Новый Эмир мне был неприятен. С ним я не хотела иметь ничего общего.

Роль соломенной вдовы меня вполне устроила бы. Только ради детей я готова терпеть его присутствие в своей жизни. После разговора по поводу вмешательства Мадины, я поняла, что оставлять детей с ним нельзя. Тихой сапой Мадина пыталась подменить меня в глазах Айзы. Стать доброй мамой, которая ничего не запрещает. Хорошо, что я вовремя заметила странности в поведении дочки. Дети легковерны. В силу отсутствия опыта не могут отличить плохого от хорошего.

Я рассказала Руфине о том, как Мадина гоняла Айзу, подкупив телефоном, сухо добавила, что Эмир не видит в этом ничего плохого. Это я сделала, не откладывая в долгий ящик. Как только все разошлись после завтрака по своим делам. Я побоялась идти сразу к Азамату. Мне нужен был союзник.

Но Руфина повела себя совсем не так, как я ожидала.

Она подскочила с табуретки, отшвырнула нож, которым только что чистила картошку.

– Я сейчас все космы ей выдеру, спущу за волосы с лестницы и вышвырну за порог. Пусть идет к своей семье, раз не научилась вести себя по совести.

Я не узнавала Руфину. Ноздри ее раздувались от гнева, а глаза метали молнии.

– А ну дай сюда, – я машинально уступила ей припорошенную мукой скалку, а когда поняла, для чего она ей, пришла в ужас.

– Сейчас всю дурь из нее выбью, и пусть говорят, что Руфина поколотила невестку. За дело – можно!

– Мам, вы что? Не надо, – я бросилась за ней из кухни.

– Я не потерплю в своем доме гадюк!

– Мам, она беременна! – я схватила Руфину за край платка.

Свекровь оглянулась.

– Откуда я знаю? Может она мне карточку камня в почке показала? За деньги тебе столько липовых справок напишут! Я поверю, если сама увижу, своими глазами на экране. И чтоб врач был мой знакомый.

– Мам, прошу вас! Не надо!

– Она меня за дуру считает. День окна помыла, и ей уже работать нельзя! Вышвырну ее как собаку шелудивую!

– Мама, Эмир…

Она оборвала меня:

– Эмир в себя придет. Разведется с ней и вернется к тебе, – с упрямой уверенностью сказала она. – И будет все как раньше.

– Не будет. Я не люблю его больше.

В глазах Руфины мелькнула растерянность. Не такое хотела она услышать от невестки о своем сыне. Но другого я сказать не могла.

– Это обида в тебе говорит, – она нашла для себя приемлемое объяснение. – Он повинится, купит подарки, на коленях ползать будет и ты его простишь. Ты не можешь так говорить. У вас семья, детки. Вы должны быть вместе.

– Я хочу отдельный дом, жить там с детьми и видеть Эмира как можно реже.

Пальцы, сжимавшие скалку, медленно разжались. Она покатилась с грохотом по полу. Но Руфина этого даже не заметила. Стояла как оглушенная, хлопая глазами.

Потом покачала головой, будто отметала то, что только что услышала.

– Сама доготавливай обед, – сказала грубо, будто выплюнула, и ушла в свою комнату.

Наверное, нужно было быть хитрее. Не говорить в лоб такие вещи. Какой матери понравится, что невестка не хочет жить с ее сыном. Как бы она ко мне хорошо ни относилась, сын всегда будет роднее. Матери даже убийц не перестают любить, а тут всего лишь взял вторую жену, которая не пришлась ей по душе.

Вряд ли она теперь поддержит меня в разговоре с Азаматом.

Я приготовила обед и продолжила заниматься домашними делами. Радионяня молчала, значит, Лейла в моем присутствии пока не нуждалась.

Работа помогала отвлечься мне от невеселых мыслей, восстановить душевное равновесие.

Я вошла в котельную. Здесь у нас была организована постирочная: большая стиральная машинка, напольные сушилки. Тут же белье и гладили. Все было продумано для максимального удобства.

Разобрав вещи из нашей корзины по цветам, я запустила светлое на стирку. Носочки Айзы, которые из белых стали черными на подошвах, пришлось замочить в тазу с отбеливателем. Потом буду отстирывать их руками и лишь затем отправлю в машинку. Такую грязь никакой порошок не возьмет, даже самый разрекламированный.

Сполоснув чистой водой и вытерев руки, я стала снимать высохшее белье. Чтобы было не так скучно, напевала под нос нехитрую песенку

– А мое, конечно же, так и не постирала. Такая принципиальная? – я вздрогнула от неожиданности, услышав голос Мадины.