– Прекрати, шайтан! – истошно вопила она, но Расул не обращал никакого внимания на ее крики. Он выволок брат в коридор, как мешок с мусором. Я едва успела посторониться.

В полумраке коридора Расул казался другим человеком, не тем Расулом, которого я так хорошо знала.

Он был выше Эмира на полголовы, шире в плечах, и сейчас вся эта сила, которую он годами держал в узде, вырвалась наружу.

Он двигался как барс, как хищник, который защищает от чужака свою территорию, которому не ведома жалость. Волосы растрепались, футболка треснула по шву на плече.

Эмир пытался отбиваться, но руки его были вялыми, будто он до конца не проснулся. Каким-то чудом он попал Расулу в бровь, но тот даже не заметил.

– Брат, ты спятил? – выдохнул Эмир в перерыве между ударами.

– Ты мне не брат! Ты падаль, – выплюнул Расул, ударив в живот. Эмир захлебнулся собственным стоном. – Ты посмел взять ее силой! Куда ты брал ее, шайтан? Я смою твой позор кровью.

– Она сама… хотела, – прохрипел Эмир.

Кулак Расула попал в переносицу. Что-то хрустнуло, будто сухую ветку сломали. Кровь хлынула потоком, заливая подбородок, футболку, пол.

Следующий удар пришелся в солнечное сплетение, Эмир согнулся пополам, воздух вышел из него со свистом, как из проколотого мяча.

Мадина проскользнула мимо меня тенью, даже не взглянув на мужа.

Несколько раз Расул саданул по ребрам. Эмир завыл, тонко, по-бабьи, и попытался закрыться руками, но Расул отшвырнул его ладони, как тряпки.

Он схватил брата за горло одной рукой, прижал к стене так, что пятки Эмира оторвались от пола. Кровь текла по пальцам Расула, но он даже не замечал.

– По удару за каждую ее слезинку. А потом сдохнешь в луже собственной крови.

– Давно по ней сохнешь? – прошелестел Эмир, сплевывая густую, темную кровь.

Расул снова занес руку для удара.

Я должна была крикнуть «остановись», должна была крикнуть «хватит», но не могла. Потому что в глубине души, в самой темной, самой честной ее части, я хотела, чтобы он бил еще. Чтобы добил. Чтобы стер Эмира с лица земли за то, что он сделал со мной этой ночью. Смерть Эмира решила бы все мои проблемы.

Он бил его снова и снова. Эмир уже перестал сопротивляться. Но Расул не собирался прекращать, будто и вправду собирался довести дело до конца. Вид у него был совершенно безумный. И я вдруг поняла: он не остановится. Он убьет Эмира.

– Расул, не надо, пожалуйста! – выкрикнула я срывающимся голосом, но он не слышал меня, поглощенный собственной яростью.

– Расул!

Бесполезно.

Тогда я бросилась к нему, прижалась к его спине, обхватила руками за грудь. Сквозь ткань футболки я чувствовала движение его мышц и жар, исходящий от него. Жалась к нему всем телом, шептала сквозь слезы дрожащим голосом:

– Расул… не надо… пожалуйста… не убивай… я прошу тебя… не надо…

Совершала грех, чтобы не дать согрешить ему.

И он замер.

Кулак, уже пошедший вниз, остановился в воздухе. Все тело Расула вдруг содрогнулось: от макушки до пят, будто по нему пропустили ток. Дрожь была такой сильной, что он пошатнулся. Дыхание сбилось, стало рваным, прерывистым. Он медленно опустил руку. Кровь с кулака капала на пол.

Он уже не делал попыток ударить Эмира, но я не разжимала объятий, тихонько всхлипывала, уткнувшись в его спину.

– Амира, – судорожно выдохнул он.

Я медленно расцепила пальцы и отступила на шаг.

Эмир уже не держался на ногах. Он медленно сполз по стене, оставляя на штукатурке кровавый след, как слизняк оставляет слизь. Он не пытался встать. Только скулил, свернувшись, закрывая руками разбитое лицо, кровь текла между пальцев, капала на пол, собиралась в маленькую темную лужу. Вторая лужа, большая и прозрачная, разлилась под его задом.

Он выглядел жалко, в крови и моче, и теперь даже не верилось, что этот человек мог унижать меня.

Эмир отнял руки от лица. Один глаз заплыл полностью, второй смотрел мутно, без фокуса, как у дохлой рыбы.

Поводив языком по деснам, он сплюнул зуб в подставленную ладонь.

– Не убил, да? – хрипло засмеялся.

Я дернулась, испугавшись, что Расул снова придет в ярость из-за его провокации.

Расул повернулся ко мне и посмотрел с разочарованием:

– Он сотворил с тобой такое, а ты переживаешь за него? Может, помиритесь еще? – сказал с горькой усмешкой.

– Не за него, – выдохнула я. – За тебя. Ты бы не простил себе братоубийство. А мать, отец? Даже если бы они простили, тебя бы осудили. Ты не заслуживаешь такой тяжелой ноши. И наказания не заслуживаешь.

Взгляд Расула потеплел, черты лица смягчились, от былой ярости не осталось и следа. Он поднял окровавленную руку и потянулся к моему лицу, провел по воздуху, не касаясь кожи так, будто погладил мою щеку.

– Эмир! – раздался душераздирающий крик. – Сынок!

По коридору бежала, путаясь в длинной юбке, Руфина. За ней шел размашистым шагом Азамат. Даже на расстоянии я видела как сурово его лицо. За его спиной маячила заплаканная Мадина.

Приблизившись к нам, женщины сразу кинулись к Эмиру, упали перед ним на колени, рыдая и причитая над ним как над покойником.

– Мадина сказала, что ты обезумел, – сурово сказал Азамат. – А у меня один вопрос: за что?

Внутри все сжалось.

Мне было стыдно говорить о таком Расулу, а сейчас об этом услышит весь дом.

– Вчера ночью Эмир взял Амиру самым грязным способом. Сзади. Против ее воли.

– Нет! Не верю, сынок! Нет! – закричала Руфина. – Скажи, что это неправда!

– Он провел с ней ночь, – Мадина зашипела змеей, – и она решила использовать это, чтобы отомстить.

– Это серьезное обвинение. – Азамат перевел на меня тяжелый взгляд. – Что у тебя есть, кроме твоих слов?

– На запястьях у меня синяки, – я задрала рукава. Расул, взглянув на синие следы, отвел взгляд. – Я сопротивлялась и прокусила ему руку. У него должен остаться след.

Руфина тут же бросилась осматривать руки сына.

Увидев укус, изменилась в лице:

– Так это правда? – хлопнула его по щеке. – Отвечай! Отвечай! – хлестнула еще раз.

– Мама! Хватит! – заголосила Мадина. – Ему и так больно. Разве вам его не жаль? Она нарочно укусила его, чтобы потом оболгать!

– Принеси доказательства, Амира, – негромко сказал Расул.

Я кивнула и молча удалилась.

Если родители поверят Мадине, то под удар попадет Расул. Они подумают, что он, не разобравшись, чуть не убил брата. Я уже не говорю о том, какого мнения они будут обо мне.

Я вернулась быстро, практически бежала назад, прижимая к груди пакет с бельем. Лейла уже проснулась, но лежала в колыбели спокойно, разглядывая погремушки, висящие над ней. Я молила Всевышнего, чтобы она не раскричалась. Я понимала, что сейчас будет решаться моя судьба.

Мелькнула мысль, что если я сейчас отдам им белье, то останусь без доказательств.

Но и не показать его я не могла.

Оставалось надеяться лишь на то, что Расул не позволит случиться несправедливости.

Коридор был пуст. О том, что здесь недавно происходило, напоминали лишь пятна крови на стене и полу.

Дверь в спальню Эмира и Мадины была приоткрыта, оттуда раздавались голоса.

Я вошла в комнату.

Эмира лежал на спине на кровати.

Совершенно не узнаваемый. Багрово-синее распухшее лицо, лопнувшие губы, один глаз полностью закрыт. Он дышал тяжело, из горла вырывался хрип.

Руфина сидела рядом на стуле, держала его руку и тихо выла, как по покойнику.

Мадина жалась к стене, глядя на меня с нескрываемой ненавистью.

Азамат стоял посреди комнаты, скрестив руки на груди. Таким хмурым я его еще никогда не видела.

Я молча достала из пакета простыню, развернула ее. Посередине виднелось бурое пятно и светлые пятна от выделений Эмира.

Потом я показала сорочку. Благодаря Эмиру она выглядела так, будто в ней забивали скот.

Я не стала объяснять, что моей крови на ней не так уж и много.