Это волнение передалось и мне: воздуха не хватало, а сердце колотилось в груди словно пойманная птичка.

Махр он назначил символический – изящное золотое кольцо с маленьким бриллиантом, что искрящимся даже в полумраке комнаты, как звездочка в ночном небе. Свидетели подписали бумаги молча. Вот так просто мы стали мужем и женой.

После дуа Расул взял кольцо с подноса, повернулся ко мне, приблизился на шаг, и я, поняв, что он собирается делать, протянула руку. Он чуть наклонился, невесомо коснулся моих пальцев – это прикосновение было как искра, легкое, но обжигающее, – и медленно надел кольцо. На миг наши глаза встретились. Расул смотрел на меня как-то по-новому, не так как раньше. Жар прилил к лицу, и я едва сдержалась, чтобы не приложить прохладные ладони к пылающим щекам.

Никакого празднования после никаха не было. Мы решили, что в нашей ситуации это неуместно, слишком много глаз следит за нами.

Я уже представила, что будут трепать злые языки: «Что за бесстыдство прыгнуть из постели одного брата к другому?»

«Это она в отместку мужу за то, что он вторую жену взял. Насолила, так насолила».

Но я была уверена, что, несмотря на нашу скрытность, весть о нашем браке уже стала достоянием тетушек, и скоро разнесется по всей округе.

Вместо пышного банкета нас ждал скромный семейный ужин. Все же мы решили отметить это событие. Как-никак свадьба, хоть и фальшивая.

Руфина взяла на себя заботу о внучках, чтобы мы могли провести время вдвоем. Она обняла меня крепко перед отъездом, шепнула: «Будь счастлива, дочка».

В ее глазах блестели слезы, но улыбка была искренней. Видимо, она надеялась, что у нас будет настоящая брачная ночь. Должно быть, она посчитала, что мое обещание «быть хорошей женой» включало и супружеский долг.

Я и сама стала задумываться об этом.

Слова Руфины задели меня, но я понимала, что она права. Расул заслуживает настоящей семьи, а не суррогата. Прокручивая в памяти наш разговор с Расулом, я все больше убеждалась, что он сказал мне неправду, чтобы я не чувствовала себя обязанной. Нет ему никакой выгоды в нашем браке. Я не богата. Сирота. Я женщина с прошлым, как сказала Руфина. Ну и что, что я хорошая хозяйка. При желании отделиться от родителей, он может нанять домработницу, которая, к тому же не притащит в его дом двух детей.

Он просто держит обещание и слишком благороден, чтобы требовать плату. А я не вправе лишать его того, что могла бы ему дать другая.

По пути в дом Расула мы заехали в супермаркет. Набрали легких закусок: сыр, оливки, свежий хлеб, фрукты, суджук и бастурму.

Расул нес корзину, выбирал сам, иногда спрашивал: «Это любишь?», – и улыбался, когда я кивала. В машине было тихо, только тихая музыка доносилась из магнитолы. Я неотрывно смотрела в окно, на проносящиеся мимо дома, но даже так чувствовала кожей его взгляд.

Когда машина въехала во двор его дома – двухэтажного, современного, с большим зеленым садом и пышным цветником, – двигатель замолк, и нас накрыла тишина. Расул повернулся ко мне

– Ты очень красивая, жена, – сказал он тихо и как-то по-особенному тепло.

От того, как это было произнесено – медленно, с паузой перед словом "жена", будто Расул пробовал его на вкус, – мои щеки вспыхнули снова, и я, смутившись, опустила глаза. Меня пугали такие реакции – я ведь знала Расула больше пяти лет, он был рядом всегда, как брат, как опора, а теперь одно его слово – и я краснею, как девчонка.

– Особенно когда смущаешься, — добавил он, улыбнувшись, вышел из машины и открыл дверь с моей стороны.

Он помог выйти, протянув руку. Его ладонь была теплой и крепкой. Он переплел наши пальцы и не отпустил мою руку до самого порога. Я шла рядом, пытаясь скрыть дрожь. Внутри меня все трепетало. Расул обещал, что между нами ничего не изменится, но я чувствовала: что-то уже было не так, как раньше.

– Ставь чайник, я за пакетами, – сказал мне, отворив дверь, и пропуская меня внутрь.

Я медленно вошла в дом. Я здесь бывала и раньше вместе с Руфиной. Расул привозил нас, чтобы уточнить по отделке комнат для девочек и по мастерской для меня. Было очень мило, что он предложил выделить мне комнату на первом этаже под мое хобби, которым я собиралась зарабатывать. Даже отдельный выход из нее сделал, чтобы клиенты могли приходить ко мне, не разгуливая по дому.

К тому моменту, как Расул вошел на кухню, я уже закипятила чайник и успела заварить чай. Расул поставил пакеты на стол, а потом сел на диванчик и наблюдал, как я мою фрукты и нарезаю сыр. С мясной нарезкой он мне помог, просто отобрал нож. Я залюбовалась тем какие тонкие, практически прозрачные ломтики мяса выходят из-под его руки. Да и Расулом тоже. В родительском доме он мог заняться шашлыком, но никогда не касался того, что делали мы с Руфиной.

На стол мы накрывали тоже вместе.

Для меня это было непривычно.

Эмир всегда ждал, когда ему подадут, даже если мы были наедине.

После ужина мы просто посмотрели фильм, сидя на диване. Расул не пытался придвинуться ко мне и не искал повода прикоснуться. Чем темнее становилось за окном, тем я больше переживала. Как я скажу ему то, что задумала? Как он к этому отнесется?

Фильм закончился. И Расул проводил меня до моей спальни. Пожелав доброй ночи, он развернулся, чтоб уйти.

Я замерла в дверях, сердце колотилось, как в тот день, когда он впервые открыто вступился за меня перед Эмиром.

– Расул... подожди, – окликнула его, голос сорвался, но я шагнула ближе, взяла его за руку, мои пальцы мелко дрожали. – Останься. Пожалуйста.

Он замер, повернулся медленно. В его взгляде читалось удивление.

– Амира... – выдохнул он.

Мое имя прозвучало слишком тепло, слишком нежно.

Я опустила взгляд, щеки пылали. Мне хватило твердости духа произнести:

– Я готова быть тебе женой. Настоящей. Во всех смыслах. Сегодня... и всегда.

Сердце колотилось в груди. Я смогла. Я сказала эти слова.

Они были как шаг в пропасть. Перемотать назад не получится.

Волнение захлестывало меня как волны в шторм, и я боялась выдать, как сильно я переживаю.

Я не могла представить, что будет дальше, но знала наверняка: Расул никогда не причинит мне боли. Будет ласков и нежен, даже если его сердце отдано другой.

Расул шагнул ближе, но не обнял, не поцеловал, только смотрел на меня внимательно, будто искал в моих глазах правду.

– Почему? – спросил мягко. – Почему ты так решила?

Я сглотнула ком в горле, но ответила честно:

– У тебя нет выгоды в этом браке. Ты пошел на это ради меня, ради девочек. У тебя могла быть настоящая семья. Ты достоин лучшего. Я хочу... хоть как-то компенсировать. Лаской, заботой. Всем, чем могу, – я говорила сбивчиво, по щекам текли слезы.

Расул осторожно высвободил руку из моих пальцев, медленно поднял ее и легко, невесомо провел по моей щеке. От этого прикосновения по моему телу пробежала сладкая дрожь.

– Мне не нужна твоя жертва, Амира, – прошептал он, голос дрогнул, а глаза потемнели. – Не надо платить долг лаской. Я не притронусь к тебе, не буду понуждать ни к чему. Ни сегодня, ни когда бы то ни было. Спи спокойно. Ты мне ничего не должна.

Он улыбнулся грустно, поцеловал в лоб, легко, как брат, и пошел прочь.

Вместо облегчения мной овладели злость, жгучая, как огонь и обида, что удавкой сдавила горло. Я решилась отдать ему все, а он просто… отверг?

Я смотрела, как он отдаляется, а слезы разочарования крупными каплями катились по щекам.

Вдруг я все поняла. Ему от меня просто ничего не нужно. Ничего того, о чем толковала Руфина, ему от меня не нужно. Потому, что Эмир был прав. Расул – однолюб. И ему просто не нужна замена.

Время словно замедлилось. Я видела, как он тянется к ручке двери. Сейчас он скроется в своей комнате.

И тут меня перемкнуло:

– Подожди! Я знаю, почему ты отказался! – я давилась слезами.

Он замер. Его спина напряглась. Но он не так и не повернулся ко мне.